"ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН"

[МирВ]

Инструктор спортобщества «Спартак» Юрий Евлампиевич Косвинцев родился в 1908 г. в г. Екатеринбурге, русский. Арестован 10.08.1938 УНКВД по ЕАО по ст. 58-10 УК РСФСР. 22.08.1939 облсудом ЕАО уголовное дело прекращено за недоказанностью состава преступления, реабилитирован. Архивное дело П-84410.

[МирВ]

"15 октября 1936 года я, работавший в то время начальником спортивной школы ЦК профсоюза кино-фотоработников в Москве, был командирован Всесоюзным Советом Физкультуры при СНК СССР на Дальний Восток сроком на 2 года для налаживания спортивной работы в Дальневосточном крае.

По прибытии в Хабаровск я был назначен начальником Дальневосточного краевого совета ДСО «Спартак». Работа у меня пошла хорошо, однако мне не предоставили отдельной квартиры, и мне пришлось жить в весьма шумной гостинице «Дальний Восток».

Так как квартирный вопрос явно затягивался, меня по моей просьбе перевели на работу в областной комитет физкультуры в г. Биробиджан. Мне была предоставлена хорошая квартира в преподавательском корпусе только что построенного горно-металлургического техникума по ул. Казакевича (ныне переименована в улицу Советскую).

[МирВ]

Осенью 1937 года я был переведен на выборную должность председателя облсовета ДСО «Спартак» ЕАО.

Работа у меня спорилась: вместе с комсомолом мы начали проводить много массовых соревнований по спопртивным играм, легкой атлетике, плаванию. Вновь построенная лыжная станция охватывала тысячи людей.

Отличным было и мое материальное положение. Как командированный на двухлетний срок работы я получал (по указанию ВСФК) двойную зарплату (800 рублей)., а магазины Биробиджана были заполнены импортными товарами из Японии (расчеты за уступку КВЖД), московскими продуктами самого высокого качества. Кроме того, я неоднократно награждался денежными премиями.

И вот начался август 1938 года. Через полтора месяца я должен был вернуться в Москву…

[МирВ]

6 августа (нет, согласно ордеру на арест от 7 августа 1938 г. Косвинцев был арестован 10 августа 1938 г. - прим. Редактора), хорошо позавтракав, я зашел в пошивочную мастерскую, где получил заказанное мною пальто из отличного английского драпа. Затем я направился на стадион «Динамо» (сейчас здесь спорткомплекс строителей).

По дороге меня нагнала легковая машина и остановилась возле меня. Сидевший в автомобиле знакомый футболист Медведовский предложил подвезти меня до стадиона. Я охотно согласился.


Когда я сел в машину, Медведовский полез в свою полевую сумку и достал оттуда толстую пачку бланков с поперечной полосой красного цвета (да нет же, обычные бланки, без всякой красной полосы…- прим. Редактора). Взяв один из таких бланков, он попросил: «Ознакомьтесь». На бумаге была обозначена моя фамилия.

Я заметил Медведовскому, что на ордере на арест нет подписи прокурора.

- Некогда было канцелярией заниматься, ведь мне сегодня нужно оформить еще три десятка человек…

Будучи человеком дисциплинированным, я не стал поднимать скандала, и Медведовский отвез меня не в УНКВД, а в огромный деревянный барак без окон возле областной и городской милиции, где сдал меня под расписку дежурному по КПЗ.

[МирВ]

В этом бараке ежедневно находилось не менее 300 человек задержанных. Часть из них расположилась на двухъярусных нарах, а остальные на полу, в сидечем положении, из-за скученности.

Здесь я увидел своих знакомых: секретаря обкома ВЛКСМ Рутенберга, редактора газеты «Биробиджанская звезда» Швайнштейна, заведующих отделами облисполкома, секретарей райкомов партии и председателей райисполкомов.

На другой день я написал заявление начальнику КПЗ о том, что я требую объяснить причину ареста, а также чтобы мне принесли из дому белья или хотя бы полотенце. Однако никто из начальства так и не пожелал мне ответить. Так и пришлось утираться рубашкой да лежать на голых нарах.

[МирВ]

Так прошло 7 месяцев. За это время в дезинфекционной камере сожгли мое пальто, и я оказался практически голым. На мне была лишь шелковая полурукавка и шерстяной пуловер и брюки, да новенькие английские туфли.

В марте 1939 года меня наконец начали допрашивать (память Косвинцева подвела: первый допрос был 31 октября 1938 г., второй – 10 ноября 1938 г., третий – 22 ноября 1938 г., 22 ноября 1938 г. было две очных ставки со свидетелями, 23 ноября Косвинцеву предъявили материалы следствия, 9 февраля 1939 г. областной прокурор Рабкин утвердил обвинительное заключение, которое под расписку было вручено Косвинцеву 22 февраля 1939 г., а 27 февраля 1939 г. состоялось первое заседание областного суда по делу Косвинцева, которое было отложено для удовлетворения ходатайства подсудимого о вызове дополнительных свидетелей и сбора документов… - прим. Редактора). Проводилось это так: вооруженные конвоиры часов в 11 ночи вызывали допрашиваемых из похожего на баню барака, где все находились в полуобморочном состоянии из-за 30-градусной жары и отсутствия вентиляции. Мокрых от пота подследственных заставляли ложиться на покрытое соломой днище грузовика, их покрывали брезентом и завозили во двор областного управления НКВД.

Мне повезло – следователем мне назначили Александра Горюнова (возможно - Гарюнов - прим. Редактора). Он задал мне ряд вопросов о прежних местах моей работы в Москве. На столе у него была папка моих документов, которую изъяли из моей квартиры. Здесь же я увидел ответы московских организаций на запросы органов безопасности.

Я задал вопрос своему следователю о судьбе моей квартиры, которой я оставил вещей, спортивного трикотажа и других ценностей на сумму более 20 тысяч рублей, а также попросил вернуть мне хотя бы одно пальто, шапку и спортивный костюм – ведь на улице зима. Однако Горюнов сказал, что помочь не может, так как опечатанная квартира была разграблена.

После первого допроса я заболел – очевидно, получил воспаление легких. Меня вывозили на допросы еще два раза, но уже полуживого и по-прежнему голого. Несмотря на требования свирепствовавшего очередного «начальника» Ларкина, меня перестали трогать.

Когда я уже находился в полумертвом состоянии, все 300 подследственных отказались принимать хлеб, баланду и даже «чай», пока не уберут меня, совсем умирающего. Тогда Ларкин вызвал двух врачей-полковников из воинского госпиталя, и меня тут же вывезли в барак для умирающих центрального лазарета 1-го отделения ЮВЖД лагерей НКВД, находившегося на окраине Биробиджана. Здесь я находился на излечении с 1 апреля 1939 года по 3 июля 1939 года (вероятно, правильнее – по 3 июня, так как уже 9 июня Косвинцев написал в суд заявление с просьбой возобновить слушание по делу после его болезни - прим. Редактора).

22 августа 1939 г. на закрытом заседании областного суда я был оправдан за недоказанностью состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 58-10 УК РСФСР.

[МирВ]

Не могу не отметить, что я так и не узнал, за что был посажен (лукавит Юрий Евлампиевич... Еще 23.11.1939 г. ему предъявили материалы следствия, а 09.02.1939 г. областной прокурор Рабкин утвердил обвинительное заключение, которое под расписку было вручено Косвинцеву 22.02.1939 г. В этих документах были указаны "основания" ареста... - прим. Редактора), так как возможно существующую «анонимку» мне так и не показали (она была, Юрий Евлампиевич, была... Но Вам бы ее никто и никогда не показал, наивный Вы человек! Впрочем, ее автора Вы видели на суде... - прим. Редактора). А ведь этот арест и более чем годичное заключение обошлись мне очень дорого: я практически потерял одно легкое – в нем сильно осумкованная болезненная полость, и я уже несколько раз лежал в больнице (только в 1969 году более 3-х месяцев), из-за неправильного лечения получилась спайка легкого с диафрагмой. В связи с годичной задержкой в заключении пропала броня на закрепленную за мною жилплощадь и, следовательно, постоянная московская прописка, в связи с чем я теперь лишен квалифицированной медицинской помощи. Так как в нарушение законности моя квартира была брошена на произвол судьбы, мне был причинен материальный ущерб свыше 20 тысяч рублей. Полученная мною по освобождении «компенсация» в размере двухмесячного заработка была, по существу, нищенской подачкой... »                                                                                                                                               Февраль 1991 г.