Кадровый вопрос в Казанском губернском жандармском управлении

Автор Alex, 19 января 2014, 13:54:25

« назад - далее »

0 Пользователи и 1 гость просматривают эту тему.

Alex

Кадровый вопрос в Казанском губернском жандармском управлении накануне  февральской революции 1917 г.
             В одной из общеупотребительных «памяток», сохранившихся в фонде
 Казанского губернского жандармского управления (КГЖУ) Национального архива
 Республики Татарстан (НА РТ), в разделе «Что такое есть жандарм?», говорилось:
 «а/ Жандарм есть нижний чин, который верой и правдой служит своему ГОСУДАРЮ
 ИМПЕРАТОРУ и Отечеству, б/ Он, как назначенный законом блюсти порядок, обязан
 сам служить первым примером порядка, в/ Посему ему предписывается везде, как
 на службе, так и вне оной, вести себя сообразно воинскому званию, т.е. в
 непоколебимой верности к ПРЕСТОЛУ, и охранять пользу службы ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО
 ВЕЛИЧЕСТВА, быть всегда строгим к поведению своему, неукоснительно исполнять
 обязанности воинской дисциплины, высоко чтить звание своё, честно и
 безукоризненно нести не за страх, а за совесть службу, а когда потребуется с
 полным самоотвержением и не задумываясь жертвовать жизнью и здоровьем своим на
 спасение или помощь ближнего».(1)
 
             Отдельный корпус жандармов (ОКЖ), сформированный по повелению
 Императора Николая I Павловича и стоявший на страже государственной
 безопасности, уже по самому своему определению, был неразрывно связан с
 русским самодержавием, и существование его не мыслилось без служения царскому
 престолу и монаршим особам. Как бы ни относились к жандармам «прогрессивные
 круги» ещё до революционных катастроф 1917 г. и как бы ни шельмовали и ни
 «клеймили» их кто ни попадя уже в советскую эпохи, большинство «голубых
 мундиров» свою службу знали хорошо и несли её с честью и достоинством.
 
             К сожалению, до настоящего времени в истории отечественной
 жандармерии (как в центре, так и «на местах») сохраняется огромное количество
 лакун и «белых пятен». Причём, особенно много их приходится на годы,
 предшествовавшие февральской революции 1917 г., и на последовавший за ней
 «ликвидационный» период. Одновременно обращает на себя внимание
 преимущественная деперсонификация истории жандармерии тех лет, в отрывочных
 эпизодах которой, как правило, действуют не конкретные персонажи, а
 «должности» и «звания».
 
             Не является в указанном отношении исключением и история созданного
 в 1867 г. КГЖУ, могущая, при разностороннем и внимательном изучении, пролить
 свет не только на славное прошлое русской жандармерии, но и на многие «тёмные»
 события, происходившие в преддверие и после «великой бескровной» как в самой
 Казанской губернии, так и в стране в целом. Особый интерес при этом вызывает
 «кадровый вопрос», неожиданно возникший в КГЖУ за несколько месяцев до
 февральско-мартовских потрясений.  
 
             Сохранившиеся в НА РТ документы, а также некоторые газетные
 публикации, дают возможность восстановить общую картину происходивших тогда
 внутри и вокруг КГЖУ событий. Однако при этом многочисленные вопросы о
 причинах некоторых из них, равно как и о мотивах отдельных кадровых решений,
 остаются пока без ответов.
 
 На страже государственной безопасности
 
 
 Казанская губерния, на которую распространяло свою деятельность КГЖУ, являлась
 регионом сложным во многих отношениях. Помимо характерного для России в целом
 набора социальных, экономических и политических проблем, в ней в изобилии
 наличествовали весьма специфические «трения» межнационального и
 межконфессионального характера, возникшие на стыке христиано-мусульманских,
 русско-татарских (а также, отчасти, русско-чувашских, крещенско-татарских и
 схожего свойства) взаимоотношений. В этом же ряду находились такие
 «экзотические» для большинства «коренных русских» губерний явления местной
 действительности, как пантюркизм, панисламизм, а также заметные
 национально-религиозные и политические симпатии к историческому врагу России -
 Османской Империи. К ним нужно добавить и то обстоятельство, что Казань
 являлась центром одного из крупнейших в стране Казанского военного округа, а
 Императорский Казанский Университет (в котором, в своё время, «вступил в
 революцию» В.И.Ульянов-Ленин) имел репутацию первейшего рассадника
 «свободомыслия» в Поволжье.
 
             Всё это «буйство красок» предъявляло к местным жандармам
 повышенные требования и значительно усиливало профессиональную нагрузку,
 ложившуюся на плечи сотрудников КГЖУ. Чувство исторической справедливости
 требует упомянуть их всех поимённо. Однако, не имея в настоящее время такой
 возможности, ограничусь «алфавитным» перечислением фамилий установленных штаб-
 и обер-офицеров, служивших в конце девятнадцатого - начале двадцатого века в
 КГЖУ: П.С.Александров, Н.А.Бураго, Г.А.Гривин, А.М.Давидовский, В.А.Добродеев,
 Б.В.Добромыслов, И.Е.Игнатьев, К.И.Калинин, Ф.Ф.Кащеев, Н.В.Кирсанов,
 В.И.Кривцов, А.П.Кублицкий-Пиотух, В.Н.Кулаков, Н.И.Мочалов, В.Х.Невдахов,
 А.С.Палицын, М.И.Познанский, М.В.Прогнаевский, Н.К.Прогульбицкий,
 В.С.Прутенский, В.А.Рунич, Н.Н.Субботин, А.Н.Тихобразов, К.К.Трескин,
 В.К.Фридрихов, Я.-А.-Ю.Г. (Я.-Д.-А.-И.) Эдлер-фон-Шейман, В.П.Ширма.
 
             Современный казанский исследователь Р.А.Кашапов в своей статье
 «Казанские жандармы», опубликованной 14 октября 2009 г. в газете «Время и
 Деньги», в частности, отмечал, что: «Вначале, помимо борьбы с революционным
 движением, управление занималось усмирением волнений, производством обысков и
 арестов, исполнением судебных приговоров, сопровождением осуждённых. Но с 1871
 года главным в деятельности КГЖУ становится дознание и следствие по
 политическим делам. С 1907-го в функции управления входят негласный надзор за
 местным населением, за лицами, проезжающими через границу, розыск уклоняющихся
 от преследования властей, контрразведка, оказание помощи полиции в поддержании
 порядка. [...] На службу в сыск не принимались офицеры польского
 происхождения, женатые на еврейках, состоявшие под судом, имевшие
 имущественные долги. Кандидаты проходили испытания по истории революционного
 движения, литературе, государственному и уголовному праву, политэкономии,
 новейшей истории Западной Европы, географии. Выдержавшие испытания проходили
 трёх-, шестимесячные курсы специального обучения».(2)
 
 То, насколько велика была возложенная на КГЖУ ответственность, стало
 окончательно ясно во время революционной «смуты» 1905 - 1907 гг. Самый
 напряжённый и непредсказуемый из череды тех лет - 1905 г. - «сместил с
 должности» сразу двух начальников КГЖУ - полковников Н.И.Мочалова и
 П.С.Александрова, Казанского губернатора П.Ф.Хомутова и Казанского
 полицмейстера П.Б.Панфилова.
 
             Время требовало решительных действий и решительных людей,
 способных преодолеть последствия того крайне опасного политического
 «разброда», в который погрузилась Казань и одноимённая губерния во второй
 половине 1905 г. И такие люди тогда нашлись: «растерявшегося» во время захвата
 власти в Казани либералами и социалистами П.Ф.Хомутова сменил полковник
 А.А.Рейнбот, «проштрафившегося» по части поддержания дисциплины в местной
 полиции (хотя и весьма достойного офицера) П.Б.Панфилова - отказавшийся
 капитулировать перед «освободителями» пристав А.И.Васильев, а «прозевавшего»
 переворот полковника П.С.Александрова - подполковник К.И.Калинин.
 
             К сожалению, о последнем известно пока немногое, хотя масштаб
 личности и дел К.И.Калинина заслуживает того, чтобы потомки знали и помнили
 это имя.
 
             Будущий начальник КГЖУ, генерал-майор Константин Иванович Калинин
 родился 12 сентября 1859 г. Сын полковника. Из дворян Черниговской губернии,
 православного вероисповедания. Образование получил во Владимирской Киевской
 военной гимназии (впоследствии - кадетском корпусе), и в 3-ем военном
 Александровском училище в Москве (где обучался по второму разряду).
 
 За время службы К.И.Калинин производился в следующие чины: нижний чин - с 13
 августа 1877 г., прапорщик - с 8 августа 1879 г., подпоручик - с 3 декабря
 1879 г. (со старшинством с 6 октября 1879 г.), поручик - с 13 апреля 1883 г.
 («за отличие по службе»), штабс-капитан - с 6 мая 1886 г. (переименован в
 штабс-ротмистры 2 марта 1888 г.), ротмистр - с 30 августа 1888 г.,
 подполковник - с 26 февраля 1897 г., полковник - с 9 января 1906 г. В военных
 кампаниях, по состоянию на сентябрь 1911 г., не участвовал.(3)
 
 В службу К.И.Калинин вступил 13 августа 1877 г. «юнкером рядового звания» в
 3-ем военном Александровском училище, по окончании которого - 8 августа 1879
 г. - был произведён в прапорщики с переводом в 16-й пехотный Ладожский полк.
 Здесь - с 29 сентября 1879 г. - он являлся исправляющим должность адъютанта, с
 19 февраля 1880 г. - адъютантом 3-го батальона, а с 8 июля 1880 г. -
 «заведующим в полку оружием». 11 августа 1880 г. К.И.Калинин был командирован
 в учебный пехотный батальон, но затем - 30 сентября 1881 г. - вновь убыл в
 свой полк. 31 июля 1882 г. Высочайшим приказом он был переведён в
 Крымско-Татарскую стрелковую роту, 26 октября 1882 г. - опять в 16-й пехотный
 Ладожский полк, где 2 июля 1883 г. был назначен заведующим полковой учебной
 командой.
 
 16 апреля 1884 г. К.И.Калинина командировали в Варшавское пехотное юнкерское
 училище на должность младшего офицера, в котором 8 марта 1885 г. он был
 назначен адъютантом и делопроизводителем по хозяйственной части. С 1 июля 1884
 г. по 1 августа 1887 г. он также преподавал в нём военную топографию и
 ситуационное черчение и руководил производством юнкерами съёмок, будучи
 награждён за отличие в этом деле чином штабс-капитана.
 
 Жандармская карьера К.И.Калинина началась 28 октября 1887 г., когда он был
 прикомандирован к штабу ОКЖ «для испытания по службе и перевода впоследствии в
 этот Корпус». 2 марта 1888 г. К.И.Калинин был переведён в ОКЖ с
 переименованием в штабс-ротмистры, где на первое время - с 8 марта того же
 года - «оставлен прикомандированным по делам службы к Штабу Корпуса». 17 мая
 1888 г. приказом по ОКЖ он был назначен адъютантом Вологодского губернского
 жандармского управления, а 17 августа 1890 г. - направлен в распоряжение
 начальника Виленского губернского жандармского управления.
 
 13 сентября 1891 г. приказом по ОКЖ К.И.Калинин назначается помощником
 начальника Бессарабского губернского жандармского управления в Измаильском и
 Аккерманском уездах. Со 2 апреля по 6 августа 1899 г. он являлся исправляющим
 должность начальника данного управления. 5 января 1901 г. К.И.Калинин был
 назначен помощником последнего на пограничном пункте в городе Измаиле, а 2
 августа 1902 г. - там же и в Измаильском, Аккерманском и Бендерском уездах.
 
 Наконец, приказом по ОКЖ № 29 от 5 марта 1904 г. К.И.Калинина назначили
 помощником начальника КГЖУ в Казанском, Лаишевском и Чистопольском уездах. В
 Казани, куда он прибыл 15 мая 1904 г., К.И.Калинину, что называется, сходу
 пришлось исполнять обязанности не только помощника, но и начальника местного
 управления. Как явствует из послужных списков, он временно исправлял должность
 начальника КГЖУ со 2 июня по 21 июля 1904 г., с 30 мая по 25 июня и с 1 по 12
 июля 1905 г.
 
 Кровавые октябрьские события 1905 г. в Казани непосредственным образом
 коснулись и КГЖУ. Уже через несколько дней после ликвидации последствий
 местной «смуты» - 30 октября 1905 г. - подполковник К.И.Калинин был направлен
 в двухмесячную командировку в Санкт-Петербург, в штаб ОКЖ.(4) А приказом по
 ОКЖ № 177 от 16 декабря 1905 г. он был назначен исправляющим должность
 начальника КГЖУ. При этом, тем же приказом, прежний начальник КГЖУ полковник
 П.С.Александров, занимавший означенную должность непродолжительный срок - с 7
 июня 1905 г.,(5) был отчислен от неё, с оставлением в ОКЖ и назначением
 начальником Плоцкого губернского жандармского управления(6).
 
 В приказе по ОКЖ № 11 от 17 января 1906 г. значилось, что, согласно
 Высочайшему приказу от 9 января того же года, К.И.Калинин производится «за
 отличие по службе» из подполковников в полковники, с утверждением в занимаемой
 должности.(7) Дальнейшие события подтвердили правильность этого выбора.
 
 Являясь руководителем местной жандармерии на протяжении более десяти лет,
 К.И.Калинин смог так организовать работу вверенного ему управления, что
 Казанская губерния оказалась застрахована в «межреволюционный» период от
 сколь-нибудь серьёзных социально-политических потрясений и террористических
 актов.
 
 «Состоя в должности Начальника Казанского Губернского Жандармского Управления
 с 1905 года, т[о] е[сть] почти 8 лет, - писал он, в частности, в рапорте на
 имя начальника штаба ОКЖ № 1514 от 5 ноября 1913 г., - я смело и с гордостью
 могу доложить, что всё это время я твёрдо и строго преследовал ту святую цель,
 чтобы предупреждать, а не пресекать только преступления, и строго требовал
 этого от всех г.г[оспод] офицеров, будучи сам чужд каких бы то ни было
 провокационных приёмов. Подобная система политического розыска и труда
 проходит хотя не показной шумихой, без всяких огласок, т[о] е[сть] выполняется
 тихо, скромно и незаметно для других, но зато выполняется честно, чисто и
 точно приводит к правильным продуктивным, благоприятным результатам, что так
 важно именно для искоренения революционной деятельности в столь бойком пункте
 России, как и город Казань».(8)
 
 К сентябрю 1911 г. К.И.Калинин был награждён орденами Святого Станислава 2-й
 (6 апреля 1903 г.) и 3-й (1 апреля 1890 г.) степеней, Святой Анны 2-й (22
 апреля 1907 г.) и 3-й (2 апреля 1895 г.) степеней, Святого Владимира 4-й
 степени (1910 г.), Офицерским крестом румынского «Ордена Звезды» (Высочайше
 разрешено принять и носить 4 июля 1903 г.), Командорским крестом болгарского
 ордена «За гражданские заслуги» (Высочайше разрешено принять и носить 28 июля
 1906 г.), серебряными медалями «В память царствования в Бозе почивающего
 Императора Александра III» - «на ленте ордена Св[ятого] Александра Невского»
 (16 февраля 1896 г.), «В память Священного Коронования Их Императорских
 Величеств» - «для ношения на груди на Андреевской ленте» (6 февраля 1898 г.) и
 медалью Красного Креста «В память русско-японской войны 1904 - 1905 гг.» (9
 июля 1907 г.). Кроме этого, приказом по войскам Варшавского военного округа №
 45 от 29 мая 1887 г. ему было Высочайше разрешено принять и носить
 пожалованный 17 мая того же года военный наградной знак Православного
 Свято-Богородицкого Братства 3-й степени.(9)
 
 Известно, что к апрелю 1904 г. К.И.Калинин был женат вторым браком на уроженке
 Бессарабской губернии православного вероисповедания, вдове коллежского
 асессора Надежде Станиславовне Сатовской. От первого брака он имел дочь Римму,
 родившуюся 15 сентября 1892 г. В качестве места проживания К.И.Калинина (по
 состоянию на 1916 г.) значилось: «Большая Красная ул[ица], д[ом]
 Боронина».(10)
 
             Помимо самого полковника К.И.Калинина, к 1916 г. в КГЖУ служил
 целый ряд выдающихся личностей, преданных своему делу русских офицеров,
 опытных «сыскарей», могущих составить предмет гордости любого жандармского
 управления.
 
             При этом на общем фоне особо выделялись помощники начальника КГЖУ:
 по Казанскому, Лаишевскому, Чистопольскому, Мамадышскому и Цивильскому уездам
 - подполковник Н.Н.Субботин, и по Тетюшскому, Свияжскому, Чебоксарскому,
 Козьмодемьянскому, Спасскому и Ядринскому уездам - ротмистр Н.В.Кирсанов.
 
             На «особом» положении в управлении находился прикомандированный к
 КГЖУ, подполковник ОКЖ М.В.Прогнаевский, одновременно исправлявший должность
 председателя местной военно-цензурной комиссии при штабе Казанского военного
 округа (созданной в августе 1914 г.). За его плечами, как и за плечами
 Н.Н.Субботина и Н.В.Кирсанова, был огромный опыт розыскной работы и участие в
 расследовании многих запутанных дел (в том числе - о похищении в 1904 г.
 Казанской иконы Божией Матери, о деятельности различных террористических
 групп, социал-демократических и эсеровских организаций, сети объединений
 казанских сионистов и т.д.).
 
      Михаил Васильевич Прогнаевский родился 6 июля 1870 г. Из потомственных
 дворян Ставропольской губернии, русский, православного вероисповедания. Общее
 образование М.В.Прогнаевский получил в Кубанской войсковой гимназии, военное -
 в Тифлисском пехотном юнкерском училище (где окончил курс по первому разряду
 «с наградой»).
 
 За время прохождения службы он производился в следующие чины: нижний чин - с 9
 марта 1890 г., подпоручик - с 29 октября 1893 г. (со старшинством с 1 сентября
 1893 г.), поручик - с 1 июля 1898 г. (со старшинством с 1 сентября 1897 г.),
 штабс-капитан - с 1 июля 1902 г. (со старшинством с 1 сентября 1901 г.)
 (переименован в штабс-ротмистры 12 мая 1904 г.), ротмистр - с 6 декабря 1904
 г., подполковник - с 26 февраля 1911 г., полковник - с 29 ноября 1916 г. (дата
 издания приказа по ОКЖ). В военных кампаниях, по состоянию на сентябрь 1911
 г., М.В.Прогнаевский не участвовал.
 
 9 марта 1890 г. он был определён на службу в 78-й пехотный Навагинский полк
 «рядовым на правах вольноопределяющегося 2 разряда». С 26 сентября 1891 г. -
 юнкер младшего класса Тифлисского пехотного юнкерского училища. По окончании
 последнего - 29 августа 1893 г. - М.В.Прогнаевский был отчислен из училища с
 переводом во 2-й Кавказский стрелковый батальон, а 29 октября того же года -
 произведён в подпоручики в 255-й Аварский резервный батальон, где 20 сентября
 1901 г. назначен исправляющим должность батальонного адъютанта (утверждён в
 должности 25 апреля 1902 г.). Кроме этого, с 13 сентября 1894 г. для несения
 службы он на шесть месяцев прикомандировывался к 16-му гренадёрскому
 Мингрельскому полку.
 
 19 января 1904 г. М.В.Прогнаевский был прикомандирован к штабу ОКЖ «для
 испытания по службе и перевода впоследствии в Корпус Жандармов», который
 состоялся 12 мая того же года. 18 мая 1904 г. приказом по ОКЖ он был назначен
 адъютантом Донского областного жандармского управления.(11)
 
 Из Ростова-на-Дону в начале 1906 г. ротмистр М.В.Прогнаевский и попал в
 Казань, где сразу же погрузился в бурный водоворот политических событий.
 Приказом по ОКЖ № 14 от 23 января 1906 г. он был назначен помощником
 начальника КГЖУ в Тетюшском, Свияжском и Чебоксарском уездах, прибыв к месту
 служения 9 апреля 1906 г. и приняв на следующий день должность у ротмистра
 К.К.Трескина.(12)
 
 Известно, что М.В.Прогнаевский был женат на дочери товарища (заместителя)
 прокурора Тифлисской судебной палаты, статского советника Ефима Николаевича
 Хлодовского Марии Ефимовне Прогнаевской (в девичестве - Хлодовской),
 православного вероисповедания. Имел дочь Ксению, родившуюся 24 декабря 1895 г.
 К сентябрю 1911 г. он был награждён орденами Святой Анны 3-й степени (22
 апреля 1907 г.), Святого Станислава 2-й (1910 г.) и 3-й (23 сентября 1903 г.)
 степеней. По состоянию на январь 1913 г., проживал в Казани «по Чёрноозёрской
 улице в д[оме] Венецианова».(13)
 
 
 Слухи о перемещении Казанского губернатора П.М.Боярского и позиция полковника
 К.И.Калинина
 
 
             Первая мировая война значительно прибавила работы КГЖУ. В первую
 очередь, это было связано с тем, что Казанской губернии, как и ряду других
 тыловых губерний, была отведена роль «пункта водворения» проживавших в
 Российской Империи неприятельских подданных и захваченных на полях сражений
 военнопленных. Одновременно на неё обрушился непрекращающийся поток беженцев
 из западных регионов. Резко возросла численность евреев, немцев, австрийцев,
 малороссов (украинцев) и белорусов.
 
 Сюда же в спешном порядке из западных губерний был переведён целый ряд
 государственных учреждений и учебных заведений. В том числе, в Казань были
 эвакуированы учреждения занятой врагом Холмской губернии, во главе с последним
 Холмским губернатором Л.М.Савеловым, оставившим весьма любопытные воспоминания
 о февральско-мартовских событиях 1917 г. и поведении во время оных Казанского
 губернатора П.М.Боярского.
 
 Всё это привело к обострению старых и возникновению новых политических,
 социальных, экономических и межнациональных проблем. Сохранившиеся документы
 наглядно свидетельствуют о том, что КГЖУ планомерно и скрупулёзно отслеживало
 ситуацию в Казанской губернии, следило за настроениями населения и, совместно
 с полицией, военными и гражданскими чиновниками, принимало все необходимые
 меры для недопущения нежелательных эксцессов.
 
 Помимо борьбы со шпионажем, противоправительственной и антивоенной
 пропагандой, распространением социалистических идей, местным жандармам
 пришлось, в частности, вести работу по предотвращению погромов, назревавших в
 отношении местных «русскоподданных» немцев. Пик обострения антинемецких
 настроений пришёлся здесь на конец мая - начало июня 1915 г., и КГЖУ приложило
 немало усилий, чтобы не допустить в Казани открытого насилия по «московскому
 сценарию».
 
             В это же время - летом 1915 г. - по столицам, а затем - и
 губерниям, поползли упорные слухи о грядущем массовом «увольнении
 губернаторов», активно подхваченные прессой различной политической
 направленности. При этом в качестве их основного источника назывались новый
 товарищ (заместитель) министра внутренних дел В.М.Волконский и депутаты
 Государственной Думы из числа правых и умеренных октябристов.
 
 Как писала 2 августа 1915 г. петроградская газета «Свет»: «В связи с
 назначением кн[язя] В.М.Волконского на пост товарища министра внутренних дел в
 Таврическом дворце живейшей темой дня являлся вопрос о предстоящем массовом
 увольнении губернаторов.
 
 В Екатерининском зале депутаты окружили кн[язя] В.М.Волконского, который
 подтвердил, что одним из условий, при которых он принял пост товарища
 министра, было предоставление ему полного права сместить всех губернаторов,
 которых он найдёт нужным.
 
 На очереди - 10 губернаторов, которые будут уволены в ближайшее время».(14)
 
 «Одним из самых компетентных знатоков «губернаторского вопроса» назывался
 В.М.Пуришкевич, заявивший в кулуарах Государственной Думы, что нужно уволить
 три четверти губернаторов. «Вообще, - заметил В.М.Пуришкевич, - нужно гнать
 всех тех, которые мешают проведению закона о немецких землевладениях».(15)
 
 Менее категорично и значительно осторожнее по этому поводу высказывался левый
 октябрист С.И.Шидловский, но и в его словах прослеживалась необходимость
 «чистки» губернаторского корпуса. «Отзыв о губернаторах так единодушен, -
 отмечал «Свет», - что невозможно указать, кого из губернаторов следует
 оставить и против кого местное население не возражает.(16) Есть несколько
 имён, однако, которые сомнения не вызывают. Это: [П.Г.]Курлов, [С.Д.]Набоков,
 кн[язь] [А.А.]Ширинский-Шихматов, екатеринославский губернатор [В.А.]Колобов,
 самарский вице-губернатор кн[язь] [С.В.]Горчаков и харьковский вице-губернатор
 [П.Н.]Кошуро-Ма[с]сальский. Вот администраторы, на увольнении которых в один
 голос настаивают и правые, и левые члены Гос[ударственной] Думы.
 
 В депутатских кругах передают, что помимо названных лиц в первую очередь будут
 уволены петроградский губернатор гр[аф] [А.В.]Адлерберг и казанский -
 [П.М.]Боярский».(17)
 
 Причём, либеральная столичная газета «День» связывала эти изменения с
 политическим курсом на «антилиберальную» чистку губернаторского корпуса.
 
 «Упорно говорят, - сообщалось в опубликованной в ней 29 июля 1915 г.
 неподписанной заметке «Смена губернаторов», - о назначении губернаторами
 некоторых членов Гос[ударственной] Думы из центра и правого крыла».(18)
 
 «По сведениям членов Г[осударственной] Думы, - говорилось там же, - в
 ближайшее время уйдут в отставку губернаторы: киевский - [Н.И.]Суковкин,
 бессарабский - [М.Э.]Гильхен, лифляндский - [А.И.]Келеповский, минский -
 [А.Ф.]Гирс, саратовский - [А.А.]Ширинский[-Шихматов], казанский -
 [П.М.]Боярский, самарский [вице-губернатор] - кн[язь] [С.В.]Горчаков и
 харьковский вице-губернатор [П.Н.]Кошуро-Массальский.
 
 Если присоединить к этому перечню уже ушедших в отставку [С.Д.]Набокова и
 [П.Г.]Курлова, то в общем сменяется десять администраторов».(19)
 
 В Казани об этих слухах, естественно, знали и внимательно следили за их
 развитием и распространением.(20) То, что они были отнюдь не пустыми, можно
 судить хотя бы по тому, как серьёзно реагировали на них представители местных
 «компетентных органов». И, в первую очередь, речь идёт о полковнике
 К.И.Калинине, который возвысил свой голос в поддержку начальника губернии,
 отправив 18 марта 1916 г. на имя директора Департамента полиции МВД
 специальное письмо (№ 239) под грифом «Совершенно секретно», что, вполне
 возможно, и способствовало оставлению П.М.Боярского на посту Казанского
 губернатора.
 
 Однако, к сожалению, уже через год стало очевидно, что тот вовсе не обладал
 столь твёрдыми монархическими убеждениями и непререкаемым общественным
 авторитетом, о которых писал начальник КГЖУ. Вместе с тем, подозревать
 К.И.Калинина в неискренности нет никаких оснований. Будучи давним, безупречно
 преданным слугой престола, он наблюдал П.М.Боярского, что называется, в
 «мирной обстановке», и вряд ли мог представить себе, насколько «неадекватно»
 тот поведёт себя в условиях совершившегося революционного переворота. Да и сам
 П.М.Боярский, конечно, тогда не мог и предполагать, что ему уже в скором
 времени придётся одним из первых приветствовать «Государственную Думу -
 спасительницу России» и клеймить «тёмные силы».
 
 Но те, кто готовил его отставку в Петрограде, как показало время, оказались
 значительно дальновиднее, возможно, потому, что знали о личных качествах
 П.М.Боярского больше, чем К.И.Калинин.
 
 

Alex

«Имею честь доложить Вашему превосходительству, - указывал в означенном письме
  К.И.Калинин, - что мною получены сведения о том, будто бы
  Главноначальствующего Казанской губернии Камергера Двора ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
  П.М.Боярского переводят из ВЫСОЧАЙШЕ вверенной ему губернии. В виду того, что
  за весь период управления Казанской губернией Камергер Двора ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
  П.М.Боярский твёрдо вёл своё дело и смело держал знамя представителя Царской
  власти, - он пользовался в кругу дворянства, земства, городского
  самоуправления, а также и во всех ведомствах, громадным авторитетом, все
  считают как бы своим долгом всегда услышать его личное мнение, советуются во
  всех служебных серьёзных начинаниях, в особенности в виду настоящего тяжёлого
  времени, вызванного исключительно обстоятельствами текущей войны, когда
  П.М.Боярский наглядно для всех, - начиная от дворянства, именитого купечества
  и до последнего крестьянина и рабочего, - работает, не покладая рук, и ничего
  не проходит, чтобы ему не было известно».(21)
   
  Понятно, что К.И.Калинина, как начальника КГЖУ, особенно «напрягало» то,
  насколько перемещение П.М.Боярского отразится на социальном самочувствии
  населения губернии. «Подобная молва о переводе П.М.Боярского из Казанской
  губернии, - подчёркивал он, - видимо, сильно волнует общество и вызывает лишь
  только глубокое сожаление о том, что эта губерния, считающаяся центром
  просвещения востока Европейской России, с массой инородцев по населению, где
  сосредоточен Штаб Военного Округа, где масса высших, средних, низших и
  специальных технических учебных заведений, где военно-промышленный комитет
  продуктивно работает по всей губернии, - может лишиться редкого по уму и
  трудоспособности, беспристрастного и образцового для всех энергичного
  представителя Верховной власти, которым дело так обстоятельно и твёрдо
  налажено».(22)
 
  В итоге П.М.Боярский усидел в своём губернаторском кресле, а К.И.Калинин в
  скором времени получил очередное (и, следует признать, вполне заслуженное)
  повышение в звании, к чему, возможно, имел какое-то отношение и его недавний
  «подзащитный».
   
  На основании Высочайшего приказа по военному ведомству от 15 апреля 1916 г. и
  соответствующего приказа по ОКЖ, начальник КГЖУ К.И.Калинин был произведён «за
  отличие по службе» из полковников в генерал-майоры, о чём было объявлено в
  приказе по КГЖУ («по части строевой») № 96 от 1 мая 1916 г.(23)
 
  Перемещение подполковника Н.Н.Субботина и кончина генерал-майора К.И.Калинина
   
  Формировавшаяся годами, в условиях постоянного противодействия
  антимонархическим поползновениям многочисленных революционных и либеральных
  групп, противогосударственной деятельности различных национально-религиозных
  сил (пантюркистов, исламистов, сионистов и т.п.), а также
  разведывательно-шпионской работе вражеской агентуры, команда КГЖУ была
  «заточена» под решение самых важных и сложных охранительных задач. Во многом
  благодаря профессионализму её представителей, пресекавших в зародыше
  большинство государственных преступлений и террористических приготовлений, в
  потенциально взрывоопасной Казанской губернии долгое время сохранялось
  относительное общественно-политическое спокойствие.
   
  Однако во второй половине 1916 г. кадровый офицерский состав КГЖУ, в силу ряда
  обстоятельств, претерпел ощутимые изменения.
   
              Начало им положило повышение помощника начальника КГЖУ по
  Казанскому, Лаишевскому, Чистопольскому, Мамадышскому и Цивильскому уездам
  подполковника Н.Н.Субботина, который приказом по ОКЖ за подписью командующего
  последним генерал-майора графа Д.Н.Татищева за № 91 (п. 10) от 3 июня 1916 г.,
  был назначен исправляющим должность начальника Томского губернского
  жандармского управления, и 5 июля 1916 г. выехал из Казани в Томск.(24)
   
              Н.Н.Субботин провёл в Казани всего около трёх лет, но его общий
  послужной список отличался завидным разнообразием, связанным, главным образом,
  с жандармско-полицейской службой на железных дорогах.
   
              Николай Николаевич Субботин родился 20 февраля 1864 г. Из
  потомственных дворян Витебской губернии, православного вероисповедания. Общее
  образование Н.Н.Субботин получил в Екатеринбургском Алексеевском реальном
  училище, в котором «окончил полный курс наук», а военное - в Елисаветградском
  кавалерийском юнкерском училище (где учился по второму разряду и по окончании
  которого - 18 августа 1887 г. - был переименован в «эстандарт юнкера»).
   
  В службу он вступил 2 августа 1885 г. в 21-й Драгунский Белорусский Его
  Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича полк «рядовым на
  правах вольноопределяющегося II разряда». За время службы Н.Н.Субботин
  производился в следующие чины: нижний чин - со 2 августа 1885 г., корнет - со
  2 мая 1888 г. (с определением в 15-й драгунский Александрийский Его
  Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича Старшего полк),
  поручик - с 15 августа 1893 г. (со старшинством со 2 мая 1892 г.),
  штабс-ротмистр - с 15 марта 1894 г., ротмистр - с 6 декабря 1895 г.,
  подполковник - с 26 февраля 1904 г.
   
  Жандармскую службу Н.Н.Субботин начал нести с 18 ноября 1890 г., когда был
  прикомандирован к Московскому жандармскому дивизиону «для испытания по службе
  и перевода в оный впоследствии». Однако 5 апреля 1891 г., по собственному
  желанию, он был направлен обратно в свой полк «чёрных гусаров». 23 ноября 1894
  г. Н.Н.Субботина прикомандировали к штабу ОКЖ - «для испытания по службе и
  перевода впоследствии в Корпус», который состоялся, согласно Высочайшему
  приказу, 7 мая 1895 г.
   
  8 мая 1895 г. он был назначен адъютантом Сувалкского губернского жандармского
  управления, 23 августа 1896 г. - адъютантом Люблинского губернского
  жандармского управления, 7 ноября 1897 г. - начальником Славянского отделения
  Харьковского жандармского полицейского управления железных дорог (ЖПУЖД), 23
  октября 1898 г. - начальником Александропольского отделения Тифлисского ЖПУЖД,
  но до отправления к месту назначения, приказом по ОКЖ, был отчислен от неё с
  прикомандированием 3 ноября 1898 г. к Харьковскому ЖПУЖД.
   
  Затем - 4 декабря 1898 г. - Н.Н.Субботина был прикомандирован к Минскому
  ЖПУЖД, 31 марта 1899 г. - назначен начальником Пинского отделения Минского
  ЖПУЖД, 24 ноября 1903 г. - начальником Рославль-Витебского отделения
  Московско-Рижского ЖПУЖД. Со 2 августа по 5 ноября 1905 г. он находился в
  распоряжении начальника Черниговского губернского жандармского управления, а 2
  июня 1906 г. был назначен начальником Минского (переименованного 11 июля 1906
  г. в Борисовское) отделения Московско-Рижского ЖПУЖД. Кроме того, с 25
  сентября по 17 октября 1909 г. Н.Н.Субботин находился в распоряжении
  начальника Киевского ЖПУЖД, а также на протяжении разного времени временно
  заведовал целым рядом управлений и их отделений.
   
  При этом, благодаря своему ответственному отношению к делу и завидной энергии,
  он везде считался особо ценным работником. Как отмечалось, в частности, в
  письме от 1 февраля 1913 г. начальнику КГЖУ К.И.Калинину начальника Минского
  губернского жандармского управления, прикомандированный в разные годы к
  последнему Н.Н.Субботин осуществил здесь двадцать два дознания и одну
  «переписку в порядке охраны», причём, «все эти дознания произведены им
  настолько удовлетворительно, что ни одно из дознаний возвращено не было».(25)
  Известно также, что за производство этих дознаний он получил в апреле 1909 г.
  от прокурора Виленской судебной палаты благодарность, о чём тот довёл до
  сведения начальника штаба ОКЖ.
   
  По состоянию на 24 июня 1913 г., Н.Н.Субботин был награждён: орденом Святой
  Анны 3-й степени (22 апреля 1907 г.), серебряной медалью «В память
  царствования в Бозе почивающего Императора Александра III», медалью Красного
  Креста «В память русско-японской войны 1904 - 1905 гг.» (7 сентября 1909 г.),
  светлобронзовой медалью «В память 100-летия Отечественной войны 1812 года» (10
  декабря 1912 г.), а также «всемилостивейшее пожалован» золотыми закрытыми
  часами (20 сентября 1910 г.) и золотым портсигаром (23 октября 1912 г.). «В
  походах и делах против неприятеля», до указанного времени, он не участвовал.
  Был холост.(26)
   
  21 января 1913 г. подполковник Н.Н.Субботин официально обратился к начальнику
  КГЖУ К.И.Калинину с просьбой оказать содействие в его перемещении в Казань,
  прося того «не отказать войти с ходатайством» в штаб ОКЖ и Департамент полиции
  МВД о своём переводе в КГЖУ, «когда в таковом откроется вакансия». При этом, в
  другом - доверительном - письме, датированном 19 января 1913 г., он
  мотивировал свою просьбу тем, что «в Управлении служится мне отлично, но
  правду сказать, ж[елезно]-д[орожная] служба до невозможности опротивела».(27)
 
  В результате, приказом по ОКЖ № 169 от 11 июня 1913 г. Н.Н.Субботин был
  назначен помощником начальника КГЖУ в Казанском, Лаишевском, Чистопольском,
  Мамадышском и Цивильском уездах. Причём, прибыв 20 июля 1913 г. в Казань, он
  тут же - в связи с тем, что К.И.Калинин находился в это время в двухмесячном
  отпуске, - вступил во временное исправление должности начальника КГЖУ.(28)
   
  С переводом в 1916 г. подполковника Н.Н.Субботина в Томск КГЖУ потеряло одного
  из высоких профессионалов политического розыска. Волею судеб, ему суждено было
  стать последним начальником Томского губернского жандармского управления. В
  дальнейшем, полковник Н.Н.Субботин упоминался, в частности, в связи со службой
  в колчаковских контрразведывательных органах - в качестве одного из помощников
  начальника отдела военного контроля Сибирской армии И.И.Зайчека.(29)
 
              Вторая «кадровая вакансия», заполнение которой достаточно странным
  образом заняло несколько месяцев - фактически вплоть до самого начала
  революционных февральско-мартовских событий 1917 г. - образовалась в начале
  октября при драматических обстоятельствах.
   
              20 сентября 1916 г. генерал-майор К.И.Калинин направил в штаб ОКЖ
  рапорт (за № 1513), начинавшийся словами: «Сего числа заболев, службу ЕГО
  ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА нести не могу».(30) В нём же сообщалось, что
  временное исполнение должности начальника КГЖУ он передал своему помощнику в
  Тетюшском, Свияжском, Чебоксарском, Спасском, Козьмодемьянском и Ядринском
  уездах ротмистру Н.В.Кирсанову, приступившему к делам в тот же день.(31)
   
  А через две недели - 3 октября 1916 г. - К.И.Калинин скончался.(32)
  Безусловно, с учётом опыта и стажа работы К.И.Калинина и его высокого
  авторитета, как в губернии, так и в столичных верхах, это явилось большой
  утратой для казанской жандармерии. Утратой, которая в условиях военного
  времени требовала оперативного восполнения. Но этого как раз и не произошло.
   
  Первые дни после смерти К.И.Калинина должность начальника КГЖУ продолжал
  временно исполнять ротмистр Н.В.Кирсанов, о котором также следует упомянуть
  подробнее.
   
  Николай Владимирович Кирсанов родился 31 июля 1878 г. Из дворян
  Санкт-Петербургской губернии, русский, православного вероисповедания.
   
  Образование получил в Михайловском Воронежском кадетском корпусе и в
  Николаевском кавалерийском училище (где обучался по первому разряду). В службу
  Н.В.Кирсанов вступил 31 августа 1897 г. «прикомандированным» к последнему (с 1
  сентября 1897 г. - юнкер рядового звания). По окончании Николаевского
  кавалерийского училища - 8 августа 1899 г. - произведён в корнеты в 32-й
  драгунский Чугуевский Его Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны
  полк (со старшинством с 8 августа 1898 г.), где с 28 февраля 1900 г. по 6 июня
  1901 г. являлся полковым казначеем.
   
  9 августа 1901 г. Н.В.Кирсанов был Высочайшим приказом уволен «за болезнью» со
  службы поручиком. 27 августа 1901 г. - назначен сверхштатным чиновником особых
  поручений при Воронежском губернаторе, будучи переименован в коллежские
  секретари. 6 июня 1903 г., согласно прошению, «по домашним обстоятельствам»
  Н.В.Кирсанова уволили от службы в отставку.
   
  10 января 1907 г. Высочайшим приказом он был определён на службу в ОКЖ с
  переименованием в прежний чин корнета (со старшинством с 9 января 1904 г.). 20
  января 1907 г. приказом по ОКЖ назначен исправляющим должность адъютанта
  Курского губернского жандармского управления, а 25 апреля 1908 г. - помощника
  начальника КГЖУ в Тетюшском, Свияжском и Чебоксарском уездах. Вскоре
  Н.В.Кирсанов был утверждён в последней должности (став помощником начальника
  КГЖУ по Тетюшскому, Свияжскому, Чебоксарскому, Козьмодемьянскому, Спасскому и
  Ядринскому уездам) и дослужился до чина ротмистра. 6 декабря 1910 г. он был
  награждён орденом Святого Станислава 3-й степени.
   
  Известно, что Н.В.Кирсанов состоял в двух браках: в первом он был женат на
  дочери штабс-ротмистра Марии Михайловне Бибиковой (православного
  вероисповедания), во втором (заключённом 11 сентября 1916 г.) - на свияжской
  купчихе Марии Адриановне Шемяковой (также православного вероисповедания).
  Сведения о детях не обнаружены.(33)
   
  Начальник КГЖУ К.И.Калинин весьма уважал и ценил нравственные и
  профессиональные качества Н.В.Кирсанова. Как он, в частности, отмечал в
  рапорте на имя начальника штаба ОКЖ № 1514 от 5 ноября 1913 г., благодаря его
  «энергичной и умелой деятельности», «в особенности в 1911 году», по розыску в
  высших учебных заведениях Казани революционных элементов, подпольная работа
  там «сведена была на самую незначительную степень».(34)
 
  Однако исполнение Н.В.Кирсановым обязанностей начальника КГЖУ продолжалось
  недолго. Уже 6 октября 1916 г. в Казань, на имя подполковника
  М.В.Прогнаевского была направлена подписанная помощником начальника штаба ОКЖ
  телеграмма (за № 11412), в которой сообщалось, что командующий ОКЖ приказал
  ему, «как старшему, вступить [в] исправление должности Начальника Управления».
  Что тот, собственно, и сделал, оформив это приказом по КГЖУ («по части
  строевой») № 239 от 8 октября 1916 г. Тем же приказом ротмистру Н.В.Кирсанову
  было предписано возвратиться «к исполнению прямых своих обязанностей».(35)
 
  Претенденты на должность начальника КГЖУ
   
 
              По всему выходило, что наиболее подходящей кандидатурой на
  должность начальника КГЖУ являлся подполковник М.В.Прогнаевский. Логично, что
  его кандидатура и была первоначально поддержана Казанским губернатором
  П.М.Боярским, однако затем последний фактически «переиграл» своё решение.     
         
 
  4 ноября 1916 г. начальник Костромского губернского жандармского управления
  полковник В.К.Семигановский (произведённый каким-то образом уже при «новой
  власти» - 21 июня 1917 г. - в звание генерал-майора, с одновременным
  увольнением в отставку по болезни, а затем - в 1919 г. - оказавшийся в стане
  «белых» на восточном фронте)(36) направил Казанскому губернатору П.М.Боярскому
  письмо с прямой просьбой «пробить» для него место начальника КГЖУ.
   
  «Я к сожалению только что узнал, - писал он, - что будто бы Генер[ал]
  [К.И.]Калинин умер. Если это правда и если у Вас нет ещё нового Нач[альника]
  Казанск[ого] Губ[ернского] Жанд[армского] Упр[авления], то не откажите
  походатайствовать за меня и напишите Директору Д[епартамен]та Пол[иции]
  Алексею Тихоновичу Васильеву и, если возможно, то и Генералу [П.Г.]Курлову,
  свою просьбу о назначении меня на эту должность. Это устроило бы меня во всех
  отношениях, и я бы был Вам всегда за это бесконечно благодарен».(37)
   
  Какие мотивы двигали В.К.Семигановским, стремившимся оставить относительно
  спокойную Кострому и отправиться в «бурлящую» Казань, остаётся только
  догадываться. Возможно, свою роль здесь сыграли карьерные соображения, а,
  может быть, и что-то другое. Письмо В.К.Семигановского, судя по дате на
  штемпеле Канцелярии Казанского губернатора, было передано адресату 7 ноября
  1916 г., когда до П.М.Боярского уже дошли слухи о назначении на должность
  начальника КГЖУ другого человека - начальника Кронштадтского жандармского
  управления полковника В.В.Тржецяка.
   
  Тем не менее, П.М.Боярский, знавший В.К.Семигановского ещё по Саратову (где
  первый служил Саратовским вице-губернатором, а второй - начальником
  Саратовского губернского жандармского управления), положительно отреагировал
  на эту просьбу, предварительно сообщив своему хорошему знакомому и бывшему
  сослуживцу имевшуюся у него информацию.
   
  7 ноября 1916 г. в Кострому полковнику В.К.Семигановскому была отправлена
  шифрованная телеграмма (№ 1125) за подписью П.М.Боярского, в которой
  сообщалось, что: «По слухам назначен Кронштадтс[кий] Тржесяк(38). Сегодня
  телеграфировал просьбу [П.Г.]Курлову».(39) И уже следующей (за № 1126), в тот
  же день, была послана шифрованная телеграмма в Петроград - в Департамент
  полиции - генерал-лейтенанту П.Г.Курлову, в которой П.М.Боярский «[в]
  интересах дела» «усердно» просил его «назначить вместо умершего Генерала
  [К.И.]Калинина хорошо известного мне [по] одновременной службе в Саратове»
  полковника В.К.Семигановского.(40)
   
  Однако просьба эта безнадёжно запоздала. Ещё 5 ноября 1916 г. командующий ОКЖ
  генерал-майор граф Д.Н.Татищев проинформировал П.М.Боярского в письме под
  грифом «Доверительно» о назначении В.В.Тржецяка и о причинах выбора его
  кандидатуры, но в Канцелярии Казанского губернатора это послание было
  зарегистрировано только 9 ноября 1916 г. (то есть за два дня до того, как
  П.М.Боярский направил телеграммы В.К.Семигановскому и П.Г.Курлову). А само
  назначение нового начальника КГЖУ, как явствовало из указанного письма,
  состоялось и того раньше - 26 октября 1916 г.
   
  В связи с этим возникают остающиеся без ответа вопросы. Во-первых, почему на
  поиск нового начальника КГЖУ ушло довольно продолжительное, по военным меркам,
  время? И, во-вторых, почему никто не удосужился вовремя официально сообщить
  Казанскому губернатору П.М.Боярскому о назначении нового начальника КГЖУ?
   
  В послании графа Д.Н.Татищева, казалось бы, содержался частичный ответ на
  первый из этих вопросов, но дальнейшие события практически дезавуировали и
его.
   
  «На телеграмму от 6 минувшего октября за № 109, имею честь уведомить Ваше
  Превосходительство, - писал Д.Н.Татищев, - что в виду серьёзного значения в
  розыскном отношении Казанской губернии по наблюдению за мусульманами и высшими
  учебными заведениями признано необходимым на должность начальника Казанского
  губернского жандармского управления назначить начальника Кронштадтского
  жандармского управления полковника [В.В.]Тржецяка, как старшего из начальников
  управлений, вполне знакомого с розыск[н]ою деятельностью и опытного по службе
  штаб-офицера.
   
  В виду изложенного, я, к сожалению, лишён возможности исполнить просьбу Вашего
  Превосходительства, о назначении подполковника [М.В.]Прогнаевского на
  указанную выше должность.
   
  О назначении полковника [В.В.]Тржецяка объявлено в приказе по ВЫСОЧАЙШЕ
  вверенному мне Корпусу 26 [ми]нувшего октября за № 159».(41)
   
  Копия письма Д.Н.Татищева была передана М.В.Прогнаевскому.
   
  В тот же день, что и указанное письмо, - 9 ноября 1916 г. - в Канцелярии
  Казанского губернатора была зарегистрирована принятая накануне
  правительственная телеграмма из Петрограда, подписанная «За Управляющего МВД»
  генерал-лейтенантом П.Г.Курловым, с распоряжением «Вручит[ь] старшему», где
  лаконично сообщалось: «Вакансия Казани начжанд замещена другим лицом ранее
  получения Вашей телеграммы».(42) Её копию П.М.Боярский также распорядился
  послать М.В.Прогнаевскому.
   
  Таким образом, через месяц с небольшим вопрос о назначении нового начальника
  КГЖУ, казалось бы, был окончательно решён. Но на деле вышло по-другому.
   
  Неожиданная «рокировка»
   

 
              Назначение полковника [В.В.]Тржецяка, судя по всему, было
  воспринято в КГЖУ с радостью и облегчением. Этот офицер, возглавлявший одно
  время агентуру Департамента полиции МВД в Бухаресте(43) и успевший поработать
  на Балканах и во многих охранных отделениях и управлениях, был достаточно
  хорошо известен в жандармских кругах.
   
  19 ноября 1916 г. подполковник М.В.Прогнаевский отписал Казанскому губернатору
  П.М.Боярскому: «С благодарностью возвращаю Вам добрую весточку о нашем новом
  Начальнике. Давай Бог. Крепко жму Вашу руку».(44)
   
  Любопытно при этом, что ещё 7 ноября 1916 г. им был издан приказ № 260 («по
  части строевой»), где «по Управлению для сведения» уже было объявлено о
  назначении В.В.Тржецяка начальником КГЖУ.(45) Получается, что эта «добрая
  весточка» к М.В.Прогнаевскому впервые пришла вовсе не от П.М.Боярского.
   
  Сам же бывший кандидат на должность начальника КГЖУ вскоре получил поощрение в
  виде очередного повышения в звании. Приказом по ОКЖ за № 168 (п. 3) от 29
  ноября 1916 г., «в дополнение к ВЫСОЧАЙШЕМУ приказу по Военному Ведомству,
  отданному в 5-й день Октября 1916 года», было объявлено, что «за отлично
  ревностную службу и особые труды, вызванные обстоятельствами текущей войны»
  состоящий в резерве Отдельного корпуса жандармов, исправляющий должность
  председателя местной военно-цензурной комиссии при штабе Казанского военного
  округа подполковник М.В.Прогнаевский производится в полковники.(46)
   
  Весьма показательно, что назначение В.В.Тржецяка в Казань получило живое
  одобрение и со стороны Кронштадтского военного губернатора, адмирала
  Р.Н.Вирена.
   
  9 ноября 1916 г. он отписал Казанскому губернатору П.М.Боярскому: «Расставаясь
  с переведённым приказом по Отдельному Корпусу Жандармов на должность
  Начальника Казанского губернского жандармского управления полковником
  [В.В.]ТРЖЕЦЯКОМ, я счёл приятным долгом выразить этому достойному штаб-офицеру
  в приказе по Кронштадтскому губернаторству [...] мою благодарность от лица
  службы».(47)
   
  «Расставаясь с полковником [В.В.]Тржецяком после четырёх лет совместной
  работы, - отмечалось с аналогичным «вступлением» в означенном приказе № 78 от
  5 ноября 1916 г., - считаю своим нравственным долгом выразить ему от лица
  службы мою благодарность за его полезную деятельность, благодаря свойственной
  ему энергии, осторожности и знанию дела. Жалею об уходе такого полезного
  сослуживца и в то же время радуюсь вполне заслуженному им улучшению его
  служебного положения.
   
  Желаю, чтобы и на новом месте служения многоуважаемому Вла[д]имиру
  Валериановичу всегда сопутствовал успех во всех делах, уважение начальства,
  доверие населения и любовь подчинённых».(48)

Alex

 В Казани ожидали приезда нового начальника КГЖУ больше месяца, но так и не
  дождались. Приказом по ОКЖ № 177 от 9 декабря 1916 г., на эту должность,
  вместо ещё не доехавшего до места службы полковника В.В.Тржецяка, был назначен
  начальник Екатеринославского губернского жандармского управления (ЕГЖУ)
  Г.Л.Терентьев.
   
  А В.В.Тржецяк, тем же приказом, был назначен начальником Саратовского
  губернского жандармского управления. Это решение начальник генерального штаба
  ОКЖ генерал-майор В.П.Никольский отношением № 13888 от 10 декабря 1916 г.
  довёл до сведения Казанского губернатора П.М.Боярского, который, в свою
  очередь, 20 декабря 1916 г. сообщил данную новость полковнику
  М.В.Прогнаевскому.(49) При этом мотивы, по которым была произведена сия
  неожиданная «рокировка», нигде не раскрывались.
   
              В результате прибытие в Казань нового начальника КГЖУ, по
  непонятным причинам, затянулось ещё на несколько месяцев. Чем были вызваны эти
  кадровые пертурбации, непонятно. Очевидно лишь то, что в действиях, как сейчас
  принято говорить, «политического руководства», правоохранительных органов и
  спецслужб в «центре» и «на местах» отсутствовала должная согласованность, что
  представляется весьма показательным явлением для того времени. Но только ли
  «хрестоматийная» правительственная «чехарда» была причиной этого явления?
 
  Не были ли здесь задействованы некие силы, «прощупывавшие» и «моделирующие»
  под себя в преддверие февральско-мартовских событий 1917 г. ситуацию в
  наиболее важных в политическом, военном, социальном, национально-религиозном и
  прочих отношениях центрах Российской Империи, к которым, безусловно,
  относилась и Казань? Причём, в данном случае это в равной мере относится и к
  несостоявшемуся перемещению П.М.Боярского, и к затянувшемуся назначению нового
  начальника КГЖУ.
   
  Конечно, это лишь предположение, но уж слишком много в данном деле
  наличествует недоговорённостей, которые не позволяют объяснить происходившее
  исключительно случайным стечением обстоятельств.
   
  Не исключено, что, если бы Казанским губернатором в то время был не
  П.М.Боярский, а человек стойких монархических убеждений (что имеет отношение и
  к целому ряду других ключевых губерний), то события развивались бы по-иному.
   
  Безусловно, история не знает сослагательного наклонения, но очевидно и то, что
  от поведения «на местах» губернаторов тогда зависело очень многое. И ранее
  предвиденная правыми силами ситуация, когда большинство из них в критический
  момент окажутся «не на высоте своего положения», даёт повод для вполне
  определённых размышлений.
   
  Последний начальник КГЖУ
 
              Новый начальник КГЖУ Г.Л.Терентьев, несомненно, являлся личностью
  неординарной и ещё до своего назначения в Казань многое сделавшей для охраны
  государственного порядка. Тем не менее, в настоящее время его вспоминают, в
  лучшем случае, только как отца известного представителя русского авангарда,
  поэта, художника и театрального режиссёра Игоря Герасимовича Терентьева,
  расстрелянного в 1937 г. в Бутырской тюрьме.
   
  В НА РТ сохранился составленный 10 января 1917 г. послужной список полковника
  Г.Л.Терентьева,(50) который позволяет восстановить основные вехи его служебной
  деятельности и воспроизвести отдельные факты из биографии последнего
  начальника КГЖУ.
   
  Герасим Львович Терентьев родился 4 марта 1864 г. Потомственный дворянин,
  православного вероисповедания. Образование получил в Елисаветградской военной
  прогимназии и в Одесском пехотном юнкерском училище (где обучался по первому
  разряду).
   
  В службу Г.Л.Терентьев вступил, согласно поданному им на Высочайшее имя
  прошению, «рядовым на правах вольноопределяющегося 3-го разряда по
  образованию», будучи зачисленным 23 декабря 1881 г. в 315-й пехотный
  Керчь-Еникольский полк.
   
  12 августа 1882 г. он был командирован в Одесское пехотное юнкерское училище
  «для прохождения курса в оном», где 20 августа был зачислен в приготовительный
  класс «с переименованием в юнкера». 3 февраля 1884 г. Г.Л.Терентьев был
  произведён в унтер-офицерское звание. 7 августа 1884 г. - перечислен в старший
  класс, 6 августа 1885 г. утверждён «в звании отделенного Начальника», а 7
  августа - приказом начальника штаба Одесского военного округа - произведён в
  подпрапорщики.
   
  28 октября 1885 г. Высочайшим приказом Г.Л.Терентьев был произведён в поручики
  (со старшинством с 1 сентября 1885 г.). С 27 февраля по 29 марта, а также с 28
  августа по 29 сентября 1890 г. он командировался «в ведение уездных воинских
  начальников» для обучения ратников государственного ополчения - Павлоградского
  и Александровского, соответственно. 18 ноября 1892 г. Г.Л.Терентьева
  прикомандировали к штабу ОКЖ «для испытания по службе и перевода впоследствии
  в Корпус», который состоялся 3 марта 1893 г.
   
  Следует отметить, что «география» жандармской службы Г.Л.Терентьева также
  оказалась весьма обширной. 4 марта 1893 г. приказом по ОКЖ он был назначен
  адъютантом Калужского губернского жандармского управления (с 30 августа 1894
  г. - на вакансию штабс-ротмистра), но уже 30 сентября 1894 г. - отчислен от
  должности с оставлением в ОКЖ, с зачислением в резерв и с назначением в
  распоряжение начальника Виленского губернского жандармского управления (ВГЖУ).
  6 декабря 1895 г. Высочайшим приказом Г.Л.Терентьев был произведён на вакансию
  ротмистром, а 31 октября 1897 г. приказом по ОКЖ назначен помощником
  начальника ВГЖУ в Виленском уезде.
   
  13 августа 1902 г. приказом по ОКЖ он был назначен помощником начальника
  Харьковского губернского жандармского управления в городе Харькове, 26 февраля
  1905 г. - Высочайшим приказом произведён в подполковники. 3 сентября 1912 г.
  приказом по ОКЖ назначен исправляющим должность начальника Орловского
  губернского жандармского управления, 6 декабря 1912 г. - Высочайшим приказом
  «за отличие по службе» произведён в полковники с утверждением в должности.
   
  28 января 1914 г. приказом по ОКЖ Г.Л.Терентьев был назначен начальником ЕГЖУ.
  Приказом по Одесскому военному округу на театре военных действий № 201 от 29
  октября 1914 г. - «старшим военным цензором, объединяющим военную цензуру в г.
  Екатеринославе», а с 7 февраля 1915 г. - приказом по Московскому военному
  округу № 133 - «старшим военным цензором по Мариупольскому, Бахмутскому и
  Славяно-сербскому уездам, Екатеринославской губернии, отнесённым к Московскому
  Военному Округу». Высочайшим приказом по военному ведомству от 6 декабря 1915
  г. ему было объявлено Императором Николаем II «ВЫСОЧАЙШЕЕ благоволение за
  отлично-ревностную службу и особые труды, вызванные обстоятельствами текущей
  войны». После этого произошло назначение Г.Л.Терентьева в Казань. По состоянию
  на то время он «в походах и делах против неприятеля не находился».
   
  За свою службу Г.Л.Терентьев был награждён: орденами Святого Станислава 3-й
  степени (5 апреля 1898 г.), Святой Анны 2-й (6 декабря 1905 г.) и 3-й (6
  апреля 1903 г.) степеней, Святого Владимира 3-й (22 марта 1915 г.) и 4-й
  степеней (22 апреля 1907 г.), серебряной медалью на Александровской ленте «В
  память царствования в Бозе почивающего Императора Александра III» (5 июля 1896
  г.), светлобронзовыми медалями «В память 100-летия Отечественной войны 1812
  года» (12 ноября 1912 г.) и «В память 300-летия Царствования Дома Романовых»
  (29 октября 1913 г.).
   
  Г.Л.Терентьев был женат на уроженке Харьковской губернии, дочери отставного
  ротмистра Елизавете (Елисавете) Михайловне фон Дерфельден (православного
  вероисповедания). Имел двух сыновей и двух дочерей: Игоря (родился 17 января
  1892 г.), Владимира (родился 17 мая 1894 г.), Ольгу (родилась 28 апреля 1897
  г.) и Татьяну (родилась 18 мая 1900 г.) (все - православного вероисповедания).
   

Alex

  Развязка
   

 
  Судьба распорядилась таким образом, что полковник Г.Л.Терентьев прибыл в
  Казань и вступил в исполнение служебных обязанностей начальника КГЖУ, сданных
  ему полковником М.В.Прогнаевским, в день начала февральской революции - 23
  февраля 1917 г.(51) А уже через считанные дни он, вместе с двумя своими
  помощниками, оказался под арестом за то, что честно выполнил свой служебный
  долг.
   
  Как отмечал Р.А.Кашапов, 1 марта 1917 г. Казанский вице-губернатор
  С.С.Дьяченко собрал «представителей властных структур», среди которых
  находился и Г.Л.Терентьев. «Была зачитана телеграмма из столицы, - отмечал он,
  - в которой говорилось: «В Петрограде кровавая революция, разгромлены все
  правительственные учреждения». Первой мыслью руководства КГЖУ было не
  допустить попадания в руки толпы документов с именами своих негласных
  сотрудников и филёров. Бумаги решили уничтожить, что и было сделано. Отметим,
  что принятие решения об уничтожении этих документов входило в компетенцию
  руководства КГЖУ. Однако, несмотря на это, вскоре [Г.Л.]Терентьев и его
  помощники [М.В.]Прогнаевский и [Н.В.]Кирсанов были новыми властями арестованы
  и переданы в распоряжение Казанского окружного суда для проведения следствия
  по якобы имевшему факту сожжения архива КГЖУ.(52) Эту акцию надо рассматривать
  как необоснованные репрессии в отношении лиц, выполнявших служебный
  долг...».(53)
   
  Судя по всему, под «телеграммой из столицы» подразумевалась полученная 28
  февраля 1917 г. в Казани шифрованная телеграмма из Москвы за подписью
  арестованного через несколько дней Московского градоначальника В.Н.Шебеко, в
  которой, в частности, сообщалось: «[П.М.]Боярский просит телеграфировать
  доверительно: [в] Петрограде кровавая революция, учреждения разгромлены,
  арестанты выпущены, [в] Москве начинается тоже, приеду второго, прошу Вас,
  [А.Н.]Боратынского позаботиться [о] жене, советую принять меры, студентов
  освободить [...]».(54)
   
  При этом следует отметить, что в те решающие дни Казанская губерния фактически
  осталась без главноначальствующего. «Начинались сложные дни конца февраля, -
  вспоминал, в частности, находившийся здесь Холмский губернатор Л.М.Савелов. -
  В Казани, конечно, первыми начали волноваться студенты, не предполагавшие, что
  они роют яму и себе, и своей Родине. Получаемые газеты поднимали настроение у
  господ устроителей счастья России. Последовало отречение Государя и
  образование самочинного временного правительства и совета солдатских и рабочих
  депутатов - всё это совершенно уже сбило с толку всех, начались беспорядки в
  войсковых частях, юнкера арестовали командующего войсками, старика
  [А.Г.]Сандецкого, которого всячески оскорбляли, били по щекам и т.п., в одной
  из частей солдаты раздели командира догола и посадили его в сугроб снега и
  т.п. Сведения доходили до нас только из последних газет, главным образом из
  «Русского слова», мы, чиновники, волновались, но вели себя прилично. Казанский
  губернатор П.М.Боярский, уехавший было в Петербург(55), до него не доехал и
  возвратился в Казань, потерявши свой багаж, он сейчас же начал
  перекрашиваться, снял с себя всё, что только говорило об его придворном
  звании, и на основании сообщений «Р[усского] слова» об устранении всей
  администрации сдал должность председателю губерн[ской] земск[ой] управы
  [В.В.]Молоствову и незаметно скрылся из Казани».(56) Вряд ли Л.М.Савелов тогда
  догадывался, кто позаботился о том, чтобы начавшие первыми «волноваться»
  студенты были «выпущены на улицы».
   
  Едва вернувшись в Казань - 2 марта 1917 г., Казанский губернатор П.М.Боярский
  тут же начал просить у председателя Государственной Думы М.В.Родзянко (с
  уведомлением «местного» октябристского депутата И.В.Годнева, вошедшего в
  сформированный к вечеру того же дня первый состав Временного правительства в
  качестве государственного контролёра) поставить его в известность, сохраняются
  ли за ним полномочия или нет. «Независимо от сего, - заключал он, - как
  гражданин, горячо приветствую Государственную Думу, решившуюся спасти
  Родину».(57)
   
  «Гражданский» поступок бывшего «верного слуги престола» 4 марта 1917 г.
  восторженно прокомментировала устами своего редактора В.К.Самсонова
  либеральная казанская газета «Камско-Волжская Речь»: «Говоря о спокойствии, -
  подчёркивалось в ней, - не могу не отдать дани глубочайшего уважения
  П.М.Боярскому, не из страха, а по долгу гражданина заявившего Комитету
  Государственной Думы о беспрекословном подчинении новой власти.
   
  В грозные дни казанцы увидели в лице П.М.Боярского губернатора-гражданина.
   
  - «Приветствую Государственную Думу - спасительницу России»!
   
  Так телеграфировал казанский губернатор председателю Думы».(58)
 
  В тот же день - 4 марта, открывая чрезвычайное (экстренное) Казанское
  губернское земское собрание, Казанский губернатор П.М.Боярский под шумные
  аплодисменты гласных осудил «тёмные силы», устроившие в России настоящий
  «кошмар», и провозгласил бодрые здравицы в адрес Государственной Думы.
   
  «Гражданской принципиальности» П.М.Боярского оказалось недостаточно для того,
  чтобы остаться «у руля» в Казанской губернии, но хватило, чтобы избежать
  ареста (которому были подвергнуты некоторые его непосредственные подчинённые -
  в частности, управляющий Канцелярией Казанского губернатора Н.М.Данилов) и без
  лишнего «шума» удалиться из Казани.
   
  Куда меньше повезло упомянутому выше командующему войсками Казанского военного
  округа генералу А.Г.Сандецкому, телеграфировавшему в Петроград председателю
  Государственной Думы М.В.Родзянко, председателю Совета министров князю
  Г.Е.Львову и военному министру: «Я и части Казанского военного округа признали
  новое Правительство. В частях войск полный порядок. Спокойно продолжают работу
  на благо дорогой Родины и на усиление её боевой мощи». В ночь с 4 на 5 марта
  1917 г. престарелый генерал был арестован группой военнослужащих, после чего
  начались его долгие мытарства.
   
  6 марта 1917 г. - на основании полученной в тот же день из Петрограда
  телеграммы за подписью председателя Совета министров, министра внутренних дел
  князя Г.Е.Львова об упразднении губернаторской власти - П.М.Боярский передал
  свои полномочия заступающему место председателя Казанской губернской земской
  управы полковнику В.В.Молоствову (автоматически вступившему в исполнение
  обязанностей Губернского комиссара Временного правительства). Вслед за этим
  П.М.Боярский запросил по телеграфу у министра внутренних дел разрешение «ехать
  в Крым, куда он должен по настойчивому указанию врачей немедленно везти очень
  слабого после скарлатины ребёнка». И уже 8 марта 1917 г. - также по телеграфу
  - «за министра внутренних дел», товарищ (заместитель) последнего Д.М.Щепкин
  предоставил бывшему Казанскому губернатору отпуск для отправки его семьи на
  юг. В создавшейся обстановке подал в отставку с поста Холмского губернатора и
  начал готовиться к отъезду в Москву «губернатор без губернии» Л.М.Савелов, так
  и не признавший Временное правительство.
   
  На мой взгляд, решение об уничтожении части жандармского архива, принятое
  руководством КГЖУ в условиях, когда большинство «отцов губернии» начали в
  спешном порядке отрекаться от данной Императору Николаю II присяги и, один за
  другим, приветствовать «освободителей России», следует считать поступком в
  высшей степени честным, смелым и рискованным. Поступи Г.Л.Терентьев,
  М.В.Прогнаевский и Н.В.Кирсанов по-иному, они вполне могли бы избежать
  репрессий. Тем более, что для этого имелись законные основания.
   
  6 марта 1917 г. в Казани была принята «военная» телеграмма (по каким-то
  причинам зарегистрированная в «Канцелярии Казанского губернатора» только на
  третий день - 8 марта), которую подписал «За Министра Внутренних Дел»
  Д.М.Щепкин. В ней говорилось, что: «Временное Правительство постановило корпус
  жандармов расформировать, офицеров и нижних чинов направить к воинским
  Начальникам, которые получат соответствующие распоряжения Военного
  Министра».(59)
   
  Но новый начальник КГЖУ и его помощники, верные офицерскому долгу, поступили
  не по «законам революции», а по закону совести, чем, следует думать,
  сознательно обрекли себя на заключение. Вероятно, обстоятельства похожего
  свойства стали и причиной ареста управляющего Канцелярией Казанского
  губернатора Н.М.Данилова, после которого - 11 марта 1917 г. - Казанский
  губернский комиссар В.В.Молоствов обратился к председателю «Исполнительного
  Комитета Общественной безопасности г. Казани» с просьбой «распорядиться об
  опечатании шкафов и помещения, где имеются секретные дела и бумаги».(60)
   
  Помимо ставших в одночасье «неблагонадёжными» жандармов, полицейских,
  чиновников и военных, завоёванные «свободы» не распространялись и на
  руководителей правых политических организаций, попавших после февральской
  революции под полный запрет вместе со своими «дочерними» благотворительными и
  просветительными обществами. Правда, в то время предпринимавшиеся против них
  «меры социальной защиты» носили ещё временный и предупредительный характер.

Alex

  Развязка
   

 
  Судьба распорядилась таким образом, что полковник Г.Л.Терентьев прибыл в
  Казань и вступил в исполнение служебных обязанностей начальника КГЖУ, сданных
  ему полковником М.В.Прогнаевским, в день начала февральской революции - 23
  февраля 1917 г.(51) А уже через считанные дни он, вместе с двумя своими
  помощниками, оказался под арестом за то, что честно выполнил свой служебный
  долг.
   
  Как отмечал Р.А.Кашапов, 1 марта 1917 г. Казанский вице-губернатор
  С.С.Дьяченко собрал «представителей властных структур», среди которых
  находился и Г.Л.Терентьев. «Была зачитана телеграмма из столицы, - отмечал он,
  - в которой говорилось: «В Петрограде кровавая революция, разгромлены все
  правительственные учреждения». Первой мыслью руководства КГЖУ было не
  допустить попадания в руки толпы документов с именами своих негласных
  сотрудников и филёров. Бумаги решили уничтожить, что и было сделано. Отметим,
  что принятие решения об уничтожении этих документов входило в компетенцию
  руководства КГЖУ. Однако, несмотря на это, вскоре [Г.Л.]Терентьев и его
  помощники [М.В.]Прогнаевский и [Н.В.]Кирсанов были новыми властями арестованы
  и переданы в распоряжение Казанского окружного суда для проведения следствия
  по якобы имевшему факту сожжения архива КГЖУ.(52) Эту акцию надо рассматривать
  как необоснованные репрессии в отношении лиц, выполнявших служебный
  долг...».(53)
   
  Судя по всему, под «телеграммой из столицы» подразумевалась полученная 28
  февраля 1917 г. в Казани шифрованная телеграмма из Москвы за подписью
  арестованного через несколько дней Московского градоначальника В.Н.Шебеко, в
  которой, в частности, сообщалось: «[П.М.]Боярский просит телеграфировать
  доверительно: [в] Петрограде кровавая революция, учреждения разгромлены,
  арестанты выпущены, [в] Москве начинается тоже, приеду второго, прошу Вас,
  [А.Н.]Боратынского позаботиться [о] жене, советую принять меры, студентов
  освободить [...]».(54)
   
  При этом следует отметить, что в те решающие дни Казанская губерния фактически
  осталась без главноначальствующего. «Начинались сложные дни конца февраля, -
  вспоминал, в частности, находившийся здесь Холмский губернатор Л.М.Савелов. -
  В Казани, конечно, первыми начали волноваться студенты, не предполагавшие, что
  они роют яму и себе, и своей Родине. Получаемые газеты поднимали настроение у
  господ устроителей счастья России. Последовало отречение Государя и
  образование самочинного временного правительства и совета солдатских и рабочих
  депутатов - всё это совершенно уже сбило с толку всех, начались беспорядки в
  войсковых частях, юнкера арестовали командующего войсками, старика
  [А.Г.]Сандецкого, которого всячески оскорбляли, били по щекам и т.п., в одной
  из частей солдаты раздели командира догола и посадили его в сугроб снега и
  т.п. Сведения доходили до нас только из последних газет, главным образом из
  «Русского слова», мы, чиновники, волновались, но вели себя прилично. Казанский
  губернатор П.М.Боярский, уехавший было в Петербург(55), до него не доехал и
  возвратился в Казань, потерявши свой багаж, он сейчас же начал
  перекрашиваться, снял с себя всё, что только говорило об его придворном
  звании, и на основании сообщений «Р[усского] слова» об устранении всей
  администрации сдал должность председателю губерн[ской] земск[ой] управы
  [В.В.]Молоствову и незаметно скрылся из Казани».(56) Вряд ли Л.М.Савелов тогда
  догадывался, кто позаботился о том, чтобы начавшие первыми «волноваться»
  студенты были «выпущены на улицы».
   
  Едва вернувшись в Казань - 2 марта 1917 г., Казанский губернатор П.М.Боярский
  тут же начал просить у председателя Государственной Думы М.В.Родзянко (с
  уведомлением «местного» октябристского депутата И.В.Годнева, вошедшего в
  сформированный к вечеру того же дня первый состав Временного правительства в
  качестве государственного контролёра) поставить его в известность, сохраняются
  ли за ним полномочия или нет. «Независимо от сего, - заключал он, - как
  гражданин, горячо приветствую Государственную Думу, решившуюся спасти
  Родину».(57)
   
  «Гражданский» поступок бывшего «верного слуги престола» 4 марта 1917 г.
  восторженно прокомментировала устами своего редактора В.К.Самсонова
  либеральная казанская газета «Камско-Волжская Речь»: «Говоря о спокойствии, -
  подчёркивалось в ней, - не могу не отдать дани глубочайшего уважения
  П.М.Боярскому, не из страха, а по долгу гражданина заявившего Комитету
  Государственной Думы о беспрекословном подчинении новой власти.
   
  В грозные дни казанцы увидели в лице П.М.Боярского губернатора-гражданина.
   
  - «Приветствую Государственную Думу - спасительницу России»!
   
  Так телеграфировал казанский губернатор председателю Думы».(58)
 
  В тот же день - 4 марта, открывая чрезвычайное (экстренное) Казанское
  губернское земское собрание, Казанский губернатор П.М.Боярский под шумные
  аплодисменты гласных осудил «тёмные силы», устроившие в России настоящий
  «кошмар», и провозгласил бодрые здравицы в адрес Государственной Думы.
   
  «Гражданской принципиальности» П.М.Боярского оказалось недостаточно для того,
  чтобы остаться «у руля» в Казанской губернии, но хватило, чтобы избежать
  ареста (которому были подвергнуты некоторые его непосредственные подчинённые -
  в частности, управляющий Канцелярией Казанского губернатора Н.М.Данилов) и без
  лишнего «шума» удалиться из Казани.
   
  Куда меньше повезло упомянутому выше командующему войсками Казанского военного
  округа генералу А.Г.Сандецкому, телеграфировавшему в Петроград председателю
  Государственной Думы М.В.Родзянко, председателю Совета министров князю
  Г.Е.Львову и военному министру: «Я и части Казанского военного округа признали
  новое Правительство. В частях войск полный порядок. Спокойно продолжают работу
  на благо дорогой Родины и на усиление её боевой мощи». В ночь с 4 на 5 марта
  1917 г. престарелый генерал был арестован группой военнослужащих, после чего
  начались его долгие мытарства.
   
  6 марта 1917 г. - на основании полученной в тот же день из Петрограда
  телеграммы за подписью председателя Совета министров, министра внутренних дел
  князя Г.Е.Львова об упразднении губернаторской власти - П.М.Боярский передал
  свои полномочия заступающему место председателя Казанской губернской земской
  управы полковнику В.В.Молоствову (автоматически вступившему в исполнение
  обязанностей Губернского комиссара Временного правительства). Вслед за этим
  П.М.Боярский запросил по телеграфу у министра внутренних дел разрешение «ехать
  в Крым, куда он должен по настойчивому указанию врачей немедленно везти очень
  слабого после скарлатины ребёнка». И уже 8 марта 1917 г. - также по телеграфу
  - «за министра внутренних дел», товарищ (заместитель) последнего Д.М.Щепкин
  предоставил бывшему Казанскому губернатору отпуск для отправки его семьи на
  юг. В создавшейся обстановке подал в отставку с поста Холмского губернатора и
  начал готовиться к отъезду в Москву «губернатор без губернии» Л.М.Савелов, так
  и не признавший Временное правительство.
   
  На мой взгляд, решение об уничтожении части жандармского архива, принятое
  руководством КГЖУ в условиях, когда большинство «отцов губернии» начали в
  спешном порядке отрекаться от данной Императору Николаю II присяги и, один за
  другим, приветствовать «освободителей России», следует считать поступком в
  высшей степени честным, смелым и рискованным. Поступи Г.Л.Терентьев,
  М.В.Прогнаевский и Н.В.Кирсанов по-иному, они вполне могли бы избежать
  репрессий. Тем более, что для этого имелись законные основания.
   
  6 марта 1917 г. в Казани была принята «военная» телеграмма (по каким-то
  причинам зарегистрированная в «Канцелярии Казанского губернатора» только на
  третий день - 8 марта), которую подписал «За Министра Внутренних Дел»
  Д.М.Щепкин. В ней говорилось, что: «Временное Правительство постановило корпус
  жандармов расформировать, офицеров и нижних чинов направить к воинским
  Начальникам, которые получат соответствующие распоряжения Военного
  Министра».(59)
   
  Но новый начальник КГЖУ и его помощники, верные офицерскому долгу, поступили
  не по «законам революции», а по закону совести, чем, следует думать,
  сознательно обрекли себя на заключение. Вероятно, обстоятельства похожего
  свойства стали и причиной ареста управляющего Канцелярией Казанского
  губернатора Н.М.Данилова, после которого - 11 марта 1917 г. - Казанский
  губернский комиссар В.В.Молоствов обратился к председателю «Исполнительного
  Комитета Общественной безопасности г. Казани» с просьбой «распорядиться об
  опечатании шкафов и помещения, где имеются секретные дела и бумаги».(60)
   
  Помимо ставших в одночасье «неблагонадёжными» жандармов, полицейских,
  чиновников и военных, завоёванные «свободы» не распространялись и на
  руководителей правых политических организаций, попавших после февральской
  революции под полный запрет вместе со своими «дочерними» благотворительными и
  просветительными обществами. Правда, в то время предпринимавшиеся против них
  «меры социальной защиты» носили ещё временный и предупредительный характер.

Alex


  Однако остановить данный процесс «на местах» уже не представлялось практически
  никакой возможности.
   
  18 апреля 1917 г. в Казани была получена ещё одна телеграмма из Петрограда на
  имя Казанского губернского комиссара Временного правительства, также
  подписанная «за» министра внутренних дел князем С.Д.Урусовым. «В виду
  продолжающегося опубликования в газетах сведений, почерпнутых из дел охранных
  отделений и жандармских управлений о деятельности этих учреждений по
  контрразведке, - отмечалось в ней, - прошу в дополнение к телеграмме № 25123
  принять все зависящие от вас меры к прекращению печатания таких сведений,
  являющихся военной тайной.(69) Необходимо убедить органы печати, чтобы при
  опубликовании сведений о деятельности бывшей жандармерии редакторы сами
  разбирались [в] этом вопросе и печатали только данные, относящиеся к
  политическому розыску, ныне искорен[ён]ному, не опубликовывая сведений о
  деятельности жандармов и их агентов при выполнении требований военной
  контрразведки, так как опубликование этих сведений теперь лишает военные
  контрразведывательные отделения возможности бороться с многочисленными
  агентами неприятельских держав».(70)
   
  Местной либеральной и социалистической прессой быстро был организован
  выборочный «слив компромата», источником которого стали архивные дела КГЖУ.
  Причём, в целом ряде случаев речь шла вовсе не о сотрудничестве с «органами»,
  а об эпизодах, подчёркивающих монархические взгляды того или иного
  общественного или религиозного деятеля, о разного рода прошениях личного
  характера, сведениях, почерпнутых из конфиденциальной переписки, и т.д.
   
  К таковым, к примеру, относились опубликованные в «Камско-Волжской Речи»
  заметки «За что А.Т.Соловьёв получил орден», «Епископ Андрей о Казанском
  юридическом обществе» - о епископе Уфимском и Мензелинском Андрее (князе
  А.А.Ухтомском),(71) «Как назначали профессоров», и другие.(72) В «Голосе
  Труда» в числе «скомпрометированных» фигурировали: председатель Чебоксарской
  уездной управы И.И.Есипов, земский начальник 1-го и 5-го участка Чебоксарского
  уезда А.М.Рот и А.С.Сунгуров, и другие.(73) Причём, многие из них уже давно не
  исполняли означенные должности.
   
  В равной мере, безответственным и преступным шагом по отношению к
  государственным интересам России, даже с учётом вполне «естественного»
  революционного поведения новых «демократических» властей, было «распыление» и
  уничтожение кадрового потенциала российской жандармерии. Считая жандармов и
  полицейских своими главными врагами, бывшие «политические», ставшие у руля
  государства, различных «советов» и «комитетов», всеми силами старались
  избавиться от этого «проклятого наследия царского режима».
   
  Тех нижних жандармских чинов, которых не было особого повода арестовать в
  первые дни и недели революции, предписывалось направлять на фронт. Так, на
  отправленную 9 марта 1917 г. в Казань из Лаишева телефонограмму, где
  Лаишевский уездный комиссар запрашивал инструкции относительно находившихся
  здесь двух жандармских унтер-офицеров, в тот же день был дан ответ от имени
  Казанского губернского комиссара В.В.Молоствов, что: «По распоряжению
  Временного Правительства нижние чины жандармского корпуса подлежат передаче
  Воинским Начальникам для отправки на фронт».(74)
 
  Тех же, кого новые власти уже успели запереть за решётку (а среди таковых было
  и немало низших жандармских чинов и рядовых агентов), они пытались под разными
  предлогами продержать там, как можно дольше.
   
  Постановлением Временного правительства от 15 июня 1917 г. - при министерстве
  юстиции была создана «Особая Комиссия для обследования деятельности бывшего
  Департамента Полиции и подведомственных ему учреждений». «На местах» же
  «разбором дел» губернских жандармских управлений, охранных отделений
  железнодорожных жандармских управлений и розыскных пунктов ведали различные
  учреждения, компетентность которых в данном вопросе часто представлялась
  весьма сомнительной.
   
  Делами арестованных жандармов в Казани первоначально занимался, главным
  образом, тот же «Исполнительный Комитет Общественной безопасности г. Казани»
  (точнее - его «особая комиссия»), а впоследствии - ещё одна структура с весьма
  показательным для творившегося тогда «правового» произвола названием -
  «Казанская губернская Комиссия по рассмотрению дел о внесудебных арестах»
  (или, в ином варианте: «Комиссия по рассмотрению дел о лицах, арестованных во
  внесудебном порядке»), учреждённая «на основании 6 ст[атьи] Закона 16 июля
  1917 г. о неприкосновенности личности».
   
  В уездном же городе Чебоксары, к примеру, по сообщению казанской эсеровской
  газеты «Голос Труда», действовала «Комиссия по обеспечению нового строя»,
  созданная «Чебоксарским Уездным Комитетом Общественной безопасности», которая
  «в разное время», начиная с марта 1917 г., «осматривала в бывшем Полицейском
  Управлении секретные делопроизводства за 1905 - 1907 г.[г.] включительно, с
  целью обнаружения лиц, состоявших при старом режиме доносчиками на
  политических деятелей, проповедовавших идеи свободы».(75)
 
  То, что успели «обследовать», «разобрать» и «обнародовать» все эти граждане и
  товарищи до прихода к власти большевиков и какой урон тем самым нанесли
  государственной и общественной безопасности, а также конкретным лицам,
  подвергнувшимся преследованиям и репрессиям за сотрудничество с полицией и
  «охранкой», является темой отдельного серьёзного исследования.
   
  9 мая 1917 г. «Казанская рабочая газета...» сообщала, что прокурор Казанской
  судебной палаты препроводил в «Исполнительный Комитет Общественной
  безопасности г. Казани», в числе прочего, присланный министром юстиции
  А.Ф.Керенским циркуляр с предписанием: «Арестованных агентов охранных
  отделений, а также их начальников, никоим образом не освобождать впредь до
  моих указаний».(76)
   
  Несколькими месяцами позже - в начале сентября 1917 г., когда до Казанского
  губернского комиссара дошли сведения, что «бывшие агенты охранного отделения
  освобождены из-под стражи», он срочно «списался» с председателем «Казанской
  губернской Комиссии по рассмотрению дел о внесудебных арестах». Узнав, что
  «слухи» частично верны, 22 сентября 1917 г. «За Губернского Комиссара»
  направил письмо министру внутренних дел А.М.Никитину с просьбой дать
  распоряжение о задержании четырёх из ранее арестованных лиц «впредь до
  Учредительного Собрания».(77)
 
  Дальнейшая судьба большинства офицеров и рядовых сотрудников КГЖУ сложилась
  трагически, хотя ещё до прихода большевиков заключённым в тюрьму «сатрапам
  самодержавия» всё же удалось вырваться на свободу. Как отмечал Р.А.Кашапов: «В
  августе [1917 г.] арестованные были отпущены под денежный залог и,
  естественно, срочно покинули Казань. Уже в советское время чекистами на
  Украине был найден [Н.В.]Кирсанов. Его осудили к лишению свободы за то, что
  вёл оперативно-розыскную деятельность против революционеров. Всего же
  необоснованным репрессиям по политическим мотивам были подвергнуты около двух
  десятков бывших сотрудников КГЖУ».(78)
   
  Что же касается последнего начальника КГЖУ Г.Л.Терентьева, то ему удалось
  покинуть охваченную пожаром гражданской войны Россию и вывезти заграницу почти
  всю свою семью. Известно, что Терентьевы (кроме самого известного из них -
  Игоря Герасимовича Терентьева) эмигрировали в Константинополь (Стамбул), а
  оттуда - во Францию.(79)
----------------------------------------------------- 
  Игорь Евгеньевич Алексеев, кандидат исторических наук, г. Казань

Alex

 Сноски:
   
   (1) НА РТ. Ф. 199. Оп. 3. Д. 361. Л. 1.
   
  (2) Кашапов Р. Казанские жандармы// Время и Деньги (Казань). - 2009. - № 192
  (14 октября). - http://www.e-vid.ru/index-m-192-p-63-article-30295.htm
   
  (3) См.: Алексеев И.Е. На страже Империи (Статьи и документы по истории
  черносотенства, русского национализма, дворянства, политического сыска и
  белого движения). - Выпуск III. - Казань: ООО «Астория», 2009. - С.с. 50 - 51.
   
  (4) См.: НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 249. Л. 118 об.
   
  (5) До того он занимал должность начальника Жандармского управления
  Варшавского, Новоминского и Радиминского уездов. Когда 12 июля 1905 г.
  полковник П.С.Александров принимал КГЖУ от временно исправлявшего должность
  начальника последнего подполковника К.И.Калинина, в состав КГЖУ входили: два
  штаб-офицера, два обер-офицера, три вахмистра, тридцать девять унтер-офицеров
  и два писаря. (См.: Там же. Оп. 3. Д. 123. Л.л. 24, 30.)
   
  (6) См.: Там же. Оп. 1. Д. 249. Л. 136.
   
  (7) См.: Там же. Оп. 3. Д. 135. Л. 11.
   
  (8) См.: Там же. Д. 157. Л.л. 176 об. - 177.
   
  (9) Скорее всего, имелся в виду наградной знак Холмского Православного
  Свято-Богородицкого Братства. - И.А.
   
  (10) См.: Алексеев И.Е. Указ соч. - С. 51.
   
  (11) См.: НА РТ. Ф. 199. Оп. 3. Д. 56. Л.л. 108 - 111 об.
   
  (12) См.: Там же. Д. 135. Л.л. 12, 37 об. - 38.
   
  (13) См.: Алексеев И.Е. Указ соч. - С. 103.
   
  (14) Увольнение губернаторов// Свет (Петроград). - 1915. - № 204 (2 августа).
   
  (15) Там же.
   
  (16) Так в оригинале. - И.А.
   
  (17) Увольнение губернаторов// Свет (Петроград). - 1915. - № 204 (2 августа).
   
  (18) Смена губернаторов// День (Петроград). - 1915. - № 206 (29 июля).
   
  (19) Там же.
   
  (20) См., например: НА РТ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 6456. Л.л. 1, 5.
   
  (21) Там же. Ф. 199. Оп. 3. Д. 382. Л. 1 и об.
   
  (22) Там же.
   
  (23) См.: Там же. Д. 361. Л. 74 и об.
   
  (24) См.: Там же. Д. 373. Л.л. 3, 25.
   
  (25) См.: Там же. Д. 157. Л. 161.
   
  (26) См.: Там же. Д. 309. Л.л. 4, 5 - 10.
   
  (27) См.: Там же. Д. 157. Л. 157.
   
  (28) См.: Там же. Д. 309. Л. 16.
   
  (29) См.: Кирмель Н. Кадры колчаковской контрразведки// История/
  Информационно-аналитическое издание «Чекист.ru». -
  http://www.chekist.ru/article/1013
   
  (30) См.: НА РТ. Ф. 199. Оп. 3. Д. 371. Л. 3.
   
  (31) См.: Там же. Л.л. 3, 5.
   
  (32) См.: Там же. Д. 361. Л. 179.
   
  (33) См.: Там же. Д. 56. Л.л. 142 - 145 об.; Д. 157. Л.л. 145, 175.; Д. 361.
  Л. 167.
   
  (34) См.: Там же. Д. 157. Л. 176 об.
   
  (35) См.: Там же. Д. 361. Л. 181.
   
  (36) См.: Волков Е.В., Егоров Н.Д., Купцов И.В. Белые генералы Восточного
  фронта Гражданской войны: Биографический справочник. - Москва: «Русский путь»,
  2003. - С.с. 187 - 188.
   
  (37) НА РТ. Ф. 1. Оп. 2-л. Д. 156. Л. 1 и об.
   
  (38) Так в оригинале. - И.А.
   
  (39) НА РТ. Ф. 1. Оп. 2-л. Д. 156. Л. 2.
   
  (40) См.: Там же. Л. 3.
   
  (41) Там же. Л. 4 и об.
   
  (42) Там же. Л. 5.
   
  (43) См., например: Вишняков Я. «Уничтожить всю коварную Европу». Авантюристы
  и террористы на Балканах в начале ХХ века/ «Рейтинг персональных страниц и
  электронных библиотек VIPERSON». -
http://viperson.ru/wind.php?ID=607457&soch=1
   
  (44) НА РТ. Ф. 1. Оп. 2-л. Д. 156. Л. 6.
   
  (45) Там же. Ф. 199. Оп. 3. Д. 361. Л. 191 об.
   
  (46) См.: Там же. Л.л. 199 об. - 200, 209 и об.
   
  (47) Там же. Л. 8.
   
  (48) Там же. Ф. 1. Оп. 2-л. Д. 156. Л. 7.
   
  (49) Там же. Л.л. 10 - 11.
   
  (50) См.: Там же. Ф. 199. Оп. 3. Д. 397. Л.л. 1 а, 1 - 7 об.
   
  (51) См.: Там же. Д. 398. Л.л. 1 - 2.
   
  (52) Один из членов «Исполнительного Комитета Общественной безопасности г.
  Казани» И.Н.Овчинников некоторое время спустя, отмечал, что: «Пришлось
  принимать экстренные меры к изоляции бывших слуг старого режима, которые,
  оставаясь на свободе, делали попытки внести смуту» (Камско-Волжская Речь. -
  1917. - № 71 /31 марта/.)
 
  (53) Кашапов Р. Указ. соч.
   
  (54) НА РТ. Ф. 1246. Оп. 1. Д. 27. Л. 1.
   
  (55) Так в оригинале. - И.А.
   
  (56) Цит. по: Любимов А. Отголоски из Русского Зарубежья: Леонид Михайлович
  Савелов// Русский вестник. - 2003. - № 3 (18 февраля). -
  http://www.rv.ru/content.php3?id=708
 
  (57) НА РТ. Ф. 1246. Оп. 1. Д. 27. Л. 8 об.
   
  (58) Самсонов В. Свободный гражданин// Камско-Волжская Речь. - 1917. - № 50 (4
  марта).
   
  (59) См.: НА РТ. Ф. 1246. Оп. 1. Д. 27. Л. 112.
   
  (60) См.: Там же. Д. 14. Л. 8.
   
  (61) См.: Там же. Д. 26. Л. 31.
   
  (62) См.: Камско-Волжская Речь. - 1917. - № 52 (6 марта).
   
  (63) Там же.
   
  (64) Казанская рабочая газета и Известия Совета Солдатских и Рабочих
  Депутатов. - 1917. - № 28 (14 мая).
   
  (65) НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 1157. Л. 85.
   
  (66) См.: Там же. Л. 87 об.
   
  (67) Камско-Волжская Речь. - 1917. - № 52 (6 марта).
   
  (68) См.: НА РТ. Ф. 1246. Оп. 1. Д. 26. Л. 29.
   
  (69) В оригинале здесь содержится слово «точка». - И.А.
   
  (70) См.: НА РТ. Ф. 1246. Оп. 1. Д. 26. Л. 49, 50.
   
  (71) Из той же «компроматной» серии на владыку Андрея (князя А.А.Ухтомского)
  была и заметка под названием «Иродово богопротивное сонмище», опубликованная в
  газете «Голос Казани». (См.: Голос Казани. - 1917. - № 9 /23 марта/.)
   
  (72) См.: Камско-Волжская Речь. - 1917. - №№ 64 (22 марта), 65 (23 марта), 69
  (29 марта).
   
  (73) См.: Голос Труда. - 1917. - № 5 (21 мая).
   
  (74) См.: НА РТ. Ф. 1246. Оп. 1. Д. 27. Л.л. 188 - 189.
   
  (75) См.: Голос Труда. - 1917. - № 5 (21 мая).
   
  (76) Казанская рабочая газета и Известия Совета Солдатских и Рабочих
  Депутатов. - 1917. - № 25 (9 мая).
   
  (77) См.: НА РТ. Ф. 1246. Оп. 1. Д. 25. Л.л. 193, 195 - 196 об., 197 об.
   
  (78) Кашапов Р. Указ. соч.
   
  (79) См., например: Калмыкова В. Библиографические этюды на животрепещущие
  темы, или Книга - читатель - книга...// University of Toronto. Academic
  Electronic Journal in Slavic Studies. -
  http://www.utoronto.ca/tsq/28/kalmykova28.shtml
-----------------------------------------------------
     Игорь  Алексеев, Русская народная линия
 
     08.12.2010

Panicosha

Кстати,сколько раз сталкивалась,каждый раз хотела узнать,какая разница между полицией и жандармами?