«ВЫ ПОЕЛИ НАШИХ БАРАНОВ, ЗА ЭТО МЫ СЪЕДИМ ВАШИХ ДЕТЕЙ!»

Автор МирВ, 03 декабря 2013, 09:59:18

« назад - далее »

0 Пользователи и 1 гость просматривают эту тему.

МирВ

Каннибализм в Кемерове.
В первой половине 1930-х годов в Кузбассе были документально зафиксированы случаи людоедства. Причины были не только в охватившем страну повальном голоде (как следствие сталинской коллективизации), но и в неких межнациональных антагонизмах: Кузбасс был местом принудительной депортации казахов, киргизов и других представителей восточных народов и народностей, которые не могли привыкнуть к особенностям сибирского быта и производства. В казахских степях веками занимались скотоводством, а тут восточный люд принуждают работать на шахтах, в необычных климатических условиях, приходилось голодать и холодать. Как протест против насилий и повсеместно распространенного шовинизма – убийство русских детей и каннибализм. Ответ на преступные сталинские депортации и насильственное «обобществление» скота был весьма впечатляющим: «Вы убили наших баранов, а мы убьем ваших детей!».
В отличие от финнов, казахи попадали на стройки отнюдь не "как в свой дом". Вольнолюбивых сынов степи согнали в Сибирь насильно и опустили в шахты.

Впечатляющее свидетельство «дружбы народов»
В 1932г. сотни казахов работали на кемеровских предприятиях. Большинство – семейные, прибыли из районов Семипалатинска в количестве более полутора тысяч человек. Из сухих строчек документов явствует, что работали они в основном на Энергострое (359 чел.), Цинкострое (52 чел.), Кузбасстрое (40 чел.), коксохимкомбинате (118 чел.), Сибстройпути (120 чел.). Большинство проживало в землянках, остальные – в бараках. Некоторые не имели жилья – ночевали по месяцу и более на станции. Поначалу же депортированным вообще негде было жить – их бросили посередь тайги, и они обитали там в летнюю пору под деревьями, потому что в городе селиться было некуда.
В столовых для них отводились специальные столы, так как они питались преимущественно своими продуктами. Все казахи были пропущены через дезинфекционные камеры, в их жилье также была проведена дезинфекция. Начальство даже задумало соорудить специальную баню для казахов. Были среди них и неработающие: известны случаи, когда они крали одеяла, либо продавали на базаре калоши, приобретенные по карточкам. Продовольственные карточки выдавались им со значительным опозданием, за что на коксохимкомбинате арестовали и посадили ответственного за это дело чиновника. Отдельным казахам выписывали газеты на родном языке.
Их привезли в Сибирь и бросили в тайге без крова и пищи.

«Отвратительное зловоние ползет по городу...»
Сохранилось несколько свидетельств о каннибализме. То, что они относятся не только к Кемерово, но и к Сталинску (ныне Новокузнецку), говорит в пользу определенной распространенности этого явления на «стройках века».
Рабочий Матюхин рассказывал, что он «сам видел, как казах нес мешок, из которого сбегала кровь, милиционер остановил казаха, и обнаружил в мешке зарезанного мальчика лет семи».
Детское мясо – нежнее, поэтому понятно, почему страдали прежде всего дети. Машинистка конторы Коксостроя Бульбаш сообщала, что в клубе «судят 10 казахов за то, что они режут детей». Практикантка больницы Сбоева передавала свидетельства больничной сестры, которая, обследуя казахский барак, обнаружила там мешок с детскими головами. Некая Бесова явно находилась на грани нервного срыва, когда рассказывала, что на химзаводе «невозможно стало жить», так как казахи «хватают детей и увозят их», схватили даже ребенка ее сестры, «только рабочие его отняли».
Естественно, правду о каннибализме пытались скрыть, слухи пресекались, их объявляли пропагандой классового врага. Однако в городе о людоедстве знали практически все, включая коммунистов и начальство. Кандидат в члены ВКП(б) Лямин, заведующий Березовским участком совхоза «Горняк», сообщал, что «В городе население ночью боится ходить по улице – киргизы ловят и режут детей. Население запугано». Ночным сторожам приказывалось, в случае, если они увидят проезжающих ночью казахов, брать ружья, заряжать «и смотреть в оба».
Чтобы нейтрализовать тревожные известия, их тут же объявили вымыслом. Газете «Кузбасс» была срочно заказана статья, в которой правду объявили «слухами». Корреспондент Павлович о каннибализме писал весьма пылко: «Липкое, гадкое, отвратительное зловоние ползет по городу. Уже захлестнуло базар, магазины, кварталы, целые улицы! Ползет дальше: по проселкам – в деревню, по остальным путям – далеко навстречу проезжающим. И чем больше, чем зловоннее и гаже. Звуки ее голоса во сто крат отвратительнее воя шакалов, гнуснее шипенья гадюки... Шепчут, гнусавят, взвизгивают... Из дома в дом, из улицы в улицу, от ларька к ларьку носятся пакостные фурии. Из вонючих ртов ползут ядовитые змеи – слухи... Стоп! Это заставляет насторожиться. Это уже не обывательская просто молва и не сплетни досужих кумушек из магазинных очередей. Это больше, чем даже провокация. Голос этот нам удивительно знаком. Это классовый враг... Ведь какое-то бешенство лжи и гнусных вымыслов охватило буквально весь город. Эти вымыслы сделались единственной темой сегодняшнего дня. Говорят все и всюду... Разве может пролетариат позволить, чтобы классовый враг безнаказанно травил нацмена-рабочего?».

«Человеческое мясо... они закладывали в котел...»
Далее корреспондент газеты призывает «тяжелую руку пролетарской диктатуры» «опуститься» на лжецов. К городу надо относиться «с любовью». А людоедства, как известно, в стране победившего социализма быть не может.
Однако газета не отрицает – о людоедстве говорили повсеместно, «везде и всюду». И перед нами одно из двух: либо доказательство шовинистической настроенности местного населения, либо – реальные факты каннибализма, которые пытались скрыть, объявляя их вражеской пропагандой.
Между тем, информатор кемеровского городского комитета ВКП(б) Гарбуз 26 февраля 1932 года сообщал о каннибализме по инстанциям следующее: «Среди рабочих лесопильного завода, химзавода, Кузбассжилстроя распространяются слухи о том, что киргизы убивают детей. В бане химзавода женщины вели разговор, что ходить никуда поздно нельзя, и детей отпускать нельзя, т.к. говорят, что киргизы убивают и едят (сообщение С. Мухиной, работницы химзавода). Член ВКП(б) Черкашин сообщает, что он слышал разговоры о том, что когда пришли с обыском к киргизам, то обнаружили у них человеческое мясо, которое они закладывали в котел. Секретарь ячейки лесозавода сообщает, что среди рабочих на заводе и по квартирам усиленно распространяются и со страхом передаются от одного к другому слухи о том, что где-то у киргизов при обыске обнаружили человеческие трупы...».

«С любовью к городу...»
Некто Котельников поведал названному выше Гарбузу, что в магазине Акорта, в бараках Новой колонии и других местах прошел слух, что у киргизов нашли голову ребенка и по следу крови обнаружили 12 детей, засоленных в кадке. Выяснилось также, что уборщиц, посланных убирать в бараки киргизов, до сих пор не могут найти (сведения некоего Шадрина). Гарбуз писал, что для рабочих завода, жителей Нахаловки и других районов слово «киргиз» стало пугалом. Одна работница лесозавода 22 февраля говорила, со слов знакомого милиционера: когда производили обыск у киргизов, то нашли человеческое мясо. В очереди у магазина химзавода шел разговор о том, что многие видели, как киргиз набрасывался с ножом на женщину.
Не исключено, что к людоедству могли подтолкнуть и крайне шовинистические действия местного населения. Сосланные в Кузбасс казахи плохо понимали русский язык и не были привычными к городскому укладу жизни, часто подвергались избиениям. В информационных сводках Гарбуза приводятся такие сведения: как-то у магазина казах продавал папиросы, один молодой человек, из местных, вырвал их у казаха из рук и пустился наутек, другие в этот момент удерживали казаха, из толпы около магазина послышались одобрительные выкрики. Казахи подвергались также грабежам: у них безнаказанно отбирали вещи, деньги, продукты. В очередях за молоком, в столовой или магазине их выталкивали из очередей, высмеивали, казашек выбрасывали из очередей за косы. Нередко казахи уходили из магазина, так ничего и не купив, потому что не могли спросить необходимого по-русски, продавцы же издевались: «Раз не понимаешь, не задерживай других». Известно также, что сосланных казашек на предприятиях Кемерова использовали в качестве «тягловой» силы, впрягая их вместо лошадей в телеги для перевозки кирпича.

«Что мы, собаки есть такой хлеб...»
Конечно, обострение межнациональных отношений – это последствия так называемой «коллективизации» в восточных степях, равно и коллективизации в Сибири, которая привела к массовому голоду. Настроение подавляющего большинства населения было вполне адекватно надвигающемуся политическому сумраку. О конкретных фактах узнаем из сводок горкома, составленных по информациям доносителей. 10 февраля 1932г. в магазин № 27 Акорта (мехзавод) привезли хлеб, который уложили на площадку, затоптанную ногами рабочих, предварительно не постелив даже никакой тряпки. Рабочие в очереди возмущались таким отношением к хлебу: «Что мы, собаки есть такой хлеб» (записал доноситель Фомин). Жена плотника Кузбасстроя Еремина говорила, что «из магазина 15 января хлеб весь продали и рабочие сидят без хлеба, в Кузбасстрое сидят сволочи, наверное, а мы голые» (записал доноситель Захаров). Служащий Акорта Бородин на базе № 4 высказался так: «У нас мяса нет, хлеба мало, советская власть старается привести Россию к развалу, пропадем скоро все с голоду, доедаем последних лошадей» (записал доноситель Лясин).
Из материалов совещаний секретарей партячеек при Щегловском (Кемеровском) горкоме узнаем дополнительные детали. В городе в очередях за хлебом стоят по 4-5 часов, они возникают уже в 3 часа ночи. Партиец Радченко сообщал, что на Углеразведке продукты задерживаются на 15 дней. Некто Зеленков передавал возмущение милиционеров, что «карточки есть, а по ним ничего не дают». Один из кандидатов в партию заявил Зеленкову, что «поскольку положение тяжелое, ему не остается ничего, кроме как пить».
«Голодные бунты» в первой половине 30-х были в Кузбассе явлением нередким. Так, например, 15 января 1935г. в Кемерове происходило нечто необыкновенное. Сразу в трех торговых точках большая очередь изломала стойки, а продавца магазина № 22 около шахты «Центральная» ударили палкой по руке. 14 января в 16-м магазине до полусмерти задавили жену одного инженера, которую пришлось увезти в больницу. На левом Жилкомстрое у магазина № 4 очередь образовалась уже в 4 часа утра – огромный хвост в 400 человек, но все-таки 90 рабочим хлеба так и не досталось. Еще больше очередь была в магазине № 1 – 500 человек. Здесь 14 января сломали дверь и кассу. В 3-м магазине вечером была очередь около 300 человек, была давка, крики и драки, без хлеба осталось 24 рабочих.
«15 января, - продолжает информатор, - в механическом цехе опоздало на работу 6 человек рабочих на 30 минут, объясняя тем, что стояли в очереди, хлеба не получили и вышли голодными. Жена коммуниста начальника кузнечного цеха т. Пономарева со слезами заявила, что 3-й день остается без хлеба, муж ушел на работу голодный и детей кормить нечем...».

«Теперь рабочий хоть с голоду подыхай!...»
На руднике и в магазинах повсюду фиксировались антисоветские высказывания: «Коммунисты обанкротились», «Обманывают рабочих», «Мы знали, что так будет», «Проторговались, жила тонка оказалась», «Все говорят, что улучшилась жизнь рабочих, врут, как сивые мерины, теперь рабочий хоть с голоду подыхай», «Это наш подарок к 7-му Съезду Советов», «Херовые правители». Таким образом, совершенно очевидно, что каннибализм в Кемерове возник отнюдь не случайно: голодные люди были доведены до отчаяния.
Мы хотим обратить специальное внимание читателя на тот факт, что человечье мясо, как это следует из найденных нами источников, заготавливалось впрок, то есть засаливалось в кадки. Это говорит о том, что мяса было заготовлено достаточно много, его не могли съесть сразу. Иными словами – каннибализм не ограничивался несколькими случаями, а был распространенным явлением. Поскольку единственным способом сохранения мяса в домашних условиях в те времена было именно засаливание, - не приходится удивляться, что в документах упоминаются особые поместительные кадки, которое местное население в основном употребляло для засолки овощей.
То, что для засолки использовали в основном детей, тоже показательно. Как известно, от голода прежде всего страдают дети. Когда казахам в ходе «коллективизации» перекрывали арыки, и они вынуждены были покрывать без воды огромные расстояния, погибали прежде всего их дети. «Коллективизация» и «индустриализация», депортации нанесли непоправимый удар по генофонду восточных народов. Представления о жизни и смерти у целых народов оказались скорректированными преступной политикой Сталина, которая привела к чудовищному социальному регрессу. В Кузбассе представители нацменьшинств оказались на грани выживания. Вопрос стоял о жизни и смерти, и местному населению это дали почувствовать весьма красноречиво.
Стала ли она маяком для забитых полуголодных работяг? Для агитаторов стала "кормилицей"- сколько прекраснодушных слов выслушивали "осчастливленные"...

Вместо эпилога
Интересно также другое. В одном из процитированных выше источников сказано, что дети в Кемерове умертвляются как бы в отместку, за то, что коммунисты в казахской степи «порезали наших баранов». Следовательно, местное население было в курсе того, что бараны «порезаны», и что коллективизация обернулась для казахов трагедией. И, стало быть, для населения 30-х годов не было секретом, что коллективизация на Востоке (как, впрочем, и в СССР в целом) проводилась варварскими противоестественными способами, и каннибализм на местах вполне справедливо рассматривался современниками как закономерное следствие насаждаемого большевиками «социализма»...
Вячеслав ТОГУЛЕВ.

Нина

#1
Имя Голощекина Филиппа (Шая) Исаевича давно уже стало нарицательным в Казахстане. И не только потому, что годы его руководства связаны с годами сталинского режима, началом массового террора и голода в СССР, а прежде всего потому, что он был порождением Сталина и, стремясь исполнить его волю, успешно насаждал административно-бюрократическую систему.
Как результат, вся его «кипучая» деятельность закончилась катастрофой. Чудовищные масштабы голода, эпидемии, тотальное разрушение крестьянских хозяйств, массовые откочевки. И это на фоне провозглашенных Голощекиным лозунгов по укреплению достижений Октября, советизации аулов и т.д.
Об этом убедительно говорят документы, хранящиеся в Архиве Президента РК. Здесь и стенограммы бюро Казкрайкома, материалы конференций и пленумов, переписка с партийными комитетами и т.д. Левон Мирзоян, который сменил «горе- реформатора» в начале 1933 года, в письме Л.М. Кагановичу отметил: «Я уезжал из Москвы будучи уверенным в том, что обстановка в Казахстане тяжелая, но то, что я увидел здесь, превзошло все мои ожидания... На пути и даже в городах милиция почти каждый день подбирает трупы умерших от голода. Расхищение и воровство хлеба со стороны так называемого аульного актива, районных должностных лиц приняло буквально чудовищные размеры. Людей проверенных, надежных крайне мало...»
В других письмах в центр Левон пишет: «Наряду с недостатком рабочего скота, имеющееся тягло крайне истощено... взять хотя бы работающие шахты: нет никакой механизации, все имеющиеся механизмы пока еще лежат преспокойно на складах... Положение г. Алма-Ата, столицы Казахстана, в бытовом и культурном отношении крайне тяжелое... ни одной новой больницы не построено, нет квалифицированных медиков, жилищная нужда исключительная... Резко бросается в глаза огромная оборванность большинства населения; ...значительная масса сельских жителей босые и без всякой теплой одежды».
Преступные административно-командные методы руководства Голощекина привели к великому голоду и гибели значительной части населения, откочевкам сотен тысяч казахов из республики.
А начиналось все традиционно и буднично. Москва, как это часто делала, тихо кооптировала Голощекина первым секретарем Казкрайкома РКП(б), который прибыл из Самары с характеристикой за подписью секретаря Самарского Губкома РКП(б) Морозова: «Тов. Голощекин вполне сработался с аппаратом и организациями Самарской губернии. Приобрел авторитет и уважение. Недовольство в среде организаций и в губернии против него не возникает. О личности и партийности т. Голощекина ЦК вполне осведомлен».
Биография Голощекина схожа со многими партийными деятелями того времени. Начинал зубным техником, затем вел революционную работу в ряде городов России, был членом Петербургского и Московского комитетов РСДРП, был арестован, бежал из ссылки, где, кстати, познакомился с И. Сталиным и Я. Свердловым, участник Октябрьского вооруженного восстания, занимал ряд высоких должностей в разных областях России, был членом РВС Турреспублики (1920 г.), первым секретарем Казкрайкома ВКП(б) работал с 1925 по 1933 год. В 1939 году арестован, а в 1941-м - расстрелян.
Свою деятельность Голощекин начал с определения стратегических линий Казахстанской партийной организации. По его определению это были: советизация аула, коренизация, национальные отношения, землеустройство, борьба с группировками.
Анализ его выступлений, имеющихся на госхранении в Архиве Президента РК, показывает, что это был неплохой оратор, он умел произнести «мудреную» фразу или словечко, заинтересовать аудиторию, вызвать в зале смех и аплодисменты в свой адрес. Вот выдержка из одного его выступления: «К 3-му пленуму мы изменили методы; мы кое-кого пересмотрели, кое-кого поснимали и на 3-м пленуме взяли вождей - т. Ходжанова... знаете, товарищи, такого? (голоса с мест «знаем»), взяли т. Мунбаева...известен вам, товарищи, такой? (голоса «знаем»), взяли т. Садвокасова - за ушко, да и выставили на солнышко (смех, аплодисменты) и припечатали их резолюцией, как правый уклон нашей партийной организации (аплодисменты)».
И в то же время Голощекин был великий демагог, умел провалы и просчеты обращать в свою пользу. По нему - хорошо руководить - это вовремя признавать свои ошибки. Из года в год на конференциях, пленумах, совещаниях Голощекин рассуждал, что только при нем в казахский аул пришла советская власть, низы поднялись на великую борьбу, ставил задачи, потом признавался, что недоработали. Например: «Мы тратим в целом ряде отраслей сельского хозяйства огромные суммы, а эффекта - никакого, потому что партийного руководства не было». И другое: «Давайте между собой прямо скажем, хорошо ли мы руководили: очень плохо. Не перестроились. Руководили - но плохо».
Голощекин умел подавлять своих подчиненных и граждан значительным видом, многочасовыми докладами, революционными формулировками, которые многие из простых людей не понимали, но все равно аплодировали, потому что перед ними был чуть ли не посланник бога - испытанный ленинец Филипп Исаевич Голощекин, которого направил в Казахстан сам Сталин.
На всякие провалы у Голощекина всегда были веские причины: «то влияние капиталистического окружения, то огромное сопротивление в обостряющейся классовой борьбе, то, что линия партии встречает препятствие в том, что очень многие неустойчивые элементы, чувствуя трудности сегодняшнего дня и думая решать задачу сегодняшнего дня, жертвуют перспективами завтрашнего дня».
И так каждый год. Но вот в чем преуспел Голощекин, так это в проведении конфискации имущества крупных баев. Он считал: «Конфискация является одним из самых мощных методов расчистки аула от полуфеодальных родовых остатков отношений и создания реальных условий для его советизации». И с удовольствием говорил, что конфискация 700 «наиболее крупных, наиболее заядлых, наиболее эксплуататорских хозяйств аула, где взяли 150 тысяч голов скота», прошла успешно.
Вместе с тем ликвидация байских хозяйств внесла хаос в традиционную структуру хозяйства и в итоге привела к его разрушению. В этой кампании Голощекин показал себя настоящим «ястребом». В телеграмме Молотову он пишет: «Нам известно, что уже посыпались заявления, протесты и т.п. в Москву со стороны конфискуемых и переселяемых, их родственников. Надо дать твердую директиву (в советские органы и суды), дать нам твердо провести кампанию».
Губительной для села стала и кампания по заготовке сельхозпродукции и силовая налоговая пошлина. Крестьянство было разочаровано. Например, до органов ОГПУ дошел разговор в доме жителя 8-го аула Кзыл-Ординского района С. Нарходжина: «будь проклята эта власть, которая только и знает, что арестовывать и грабить все, что ей понравится, выматывает душу налогами и разными поборами».
Издевательства над крестьянами доходили до чудовищных форм. Так, в Аккемирском районе Актюбинского округа уполномоченный предложил «устроить кулаку такой тарарам, чтобы все ходило в доме, а если будет кричать, то налить в глотку керосина и зажечь».
В 1929-1931 гг. в Казахстане имели место 372 восстания, в которых участвовало около 80 тысяч человек. Все они были жестоко подавлены, 5551 человек был осужден, из них 883 - расстреляны. В ходе заготовительной кампании в Казахстане к административно-уголовной ответственности было привлечено почти 57 тысяч жителей села, из них более 34 тысяч - осуждены. На закрытом совещании бюро Казкрайкома Голощекин проинформировал, что в ходе заготовки с 1 октября 1928 года по декабрь 1929 года было приговорено к расстрелу 125 человек (по линии суда), а по линии ГПУ - 152.
В одной из шифртелеграмм руководству Казахстана от 21 ноября 1932 года под грифом «строго секретно» Сталин, говоря о сопротивлении крестьянства хлебозаготовкам, по сути одобряет репрессивную политику Голощекина: «понятно, что при этих условиях СНК и крайком не могли поступить иначе, как перейти на рельсы репрессий...». Это совершенно новый документ, найденный в архиве РФ.
Говоря о хлебозаготовках, Голощекин подчеркивал: «Крайком предупреждает, что всякое ослабление или отклонение от твердого большевистского выполнения директив будет рассматриваться как правый уклон в руководстве», а партийным комитетам давал установку: «Необходимо резко провести линию изоляции кулацкого и байского хозяйства при коллективизации и в конечном итоге уничтожить кулака как класс».
Продолжала добивать казахский аул еще одна политическая кампания - коллективизация. Если в 1928 году в Казахстане было коллективизировано 2 процента всех хозяйств, то к осени 1931 года в республике 78 регионов из 122 уже было обобществлено более чем на 70 процентов. Нередко эта работа доходила до абсурда - на собраниях селян вопрос ставился «не кто хочет вступить в колхоз», «а кто против коллективизации». Приписки и обман процветали. Так, в Кзыл-Ординском округе в одном из аулов под давлением уполномоченного Мурзагалиева колхоз был создан в течение двух часов и объявлен коллективизированным на 100 процентов.
Кстати, процентоманией и приписками болел и сам Голощекин. 27 февраля 1932 года Сталин в ответ на хвалебную информацию секретаря Крайкома пишет резкую шифртелеграмму: «Выходит, что вы руководствовались какими-то слухами, взятыми с улицы. Выходит, что вы невольно вводили ЦК в заблуждение...». Но Голощекин сильно не расстраивался такой «поркой» со стороны Генсека. Он уже давно уверовал в свою непогрешимость и всегда подчеркивал, что Сталин назвал его политику единственно правильной.
Голощекин преследование своих идейных противников Т. Рыскулова, С. Ходжанова, С. Мендешева, С. Садвакасова, О. Джандосова строил на обвинениях в «национал-уклонизме», «пантюркизме», «национализме». С его легкой руки навешивались политические ярлыки: «рыскуловщина», «ходжановщина», «садвакасовщина» и т.д. Многие из представителей национальной интеллигенции не выдерживали травли, уезжали из Казахстана, другие были подвергнуты обструкции и преследованиям.
Тем временем кризис в республике усугублялся, а на селе принял катастрофические формы. В 1931 году - неурожай зерна, урожайность упала до 4,3 центнера, количество голов крупного рогатого скота сократилось в 7 раз, овец - в 14 раз. Тысячи и тысячи людей, голодные и нищие, уходили из родного дома в чужие края, только чтобы не умереть с голода. За время голода конца 20-х и начала 30-х годов, по разным оценкам, погибло более 2 млн. человек, многие навсегда покинули родину. Под угрозой оказался сам казахский этнос.
Дуйсенбинов Нургали из аула 54 Максимо-Горьковского района писал: «Все население, проживающее в Казахстане, умирает от голода, в некоторых местах (наблюдается) гибель народа целыми аулами, например, аулсоветов 59, 10, 11 Павлодарского и Иртышского районов».
В населенных пунктах стало обычным делом, когда измученные люди подбирали отбросы, ели падаль, ловили сусликов.
Это была самая настоящая трагедия, геноцид власти против своего народа, и главным виновником этого был порожденный Сталиным репрессивно-административный режим, ярым проводником которого в Казахстане был Голощекин.
Могут спросить: неужели его окружение не видело «плодов» руководства Голощекина? Видело, конечно. Так, председатель Совета народных комиссаров Нурмаков Н., выступая на совместном заседании бюро Казкрайкома и президиума краевой контрольной комиссии в марте 1928 года, заявил: «За последнее время создана невыносимая атмосфера из-за постоянных необоснованных придирок и обвинений меня со стороны Голощекина... Я заявляю в Бюро Крайкома, что такую атмосферу считаю совершенно нездоровой, и прошу Бюро принять меры к тому, чтобы была создана здоровая обстановка для работы, чтобы мы могли работать дружно и плодотворно».
Резкую оценку деятельности Голощекина дал в августе 1932 года в закрытом письме Сталину и другой председатель СНК Казахской ССР У. Исаев: «Необходимо освежение и обновление руководства. Думаю, что т. Голощекин не будет иметь необходимой силы для решительного поворота на основе суровой критики ошибок и Крайкома, и своих собственных».
После этих и других писем, инспекционных проверок со стороны Москвы трон под Голощекиным зашатался, и Сталин, видимо, понял, что держать его руководителем Казахстана больше нельзя. Слишком велик оказался масштаб негативных последствий голощекинского руководства.
Голощекин как тихо пришел, так и тихо ушел, но в 1939 году, когда его арестовали, Сталин не стал помогать Голощекину. Символично, что его расстреляли в конце октября 1941 года как врага народа. И действительно, он был врагом народа, потому что натворил немыслимое число бед для людей всех национальностей, проживающих в Казахстане. И этой черной страницей он вошел в историю Казахстана.
Заслуженный деятель Республики Казахстан В. Шепель