Письма репрессированных чекистов

Автор mrodos, 15 ноября 2012, 15:11:31

« назад - далее »

0 Пользователи и 2 гостей просматривают эту тему.

mrodos

Уважаемый alex!
В общем-то, согласен в Вашей репликой. Правда, Артузов стал выдавать такое, что «волосы на лысине курчавиться начинают» еще до своего ареста в мае 1937 г.
В январе 1937 г., будучи изгнанным из РУ РККА, он написал Ежову письмо, где ссылаясь на данные закордонной агентуры, сообщил о существовании в РККА троцкистской организации, с которой связан Тухачевский.
А вот реакция Артузова на данные о «заговорщической» деятельности Тухачевского, на начало 1930-х гг., свидетельствует  сын М.Кедрова – Игорь (сотрудник ИНО ОГПУ-ГУГБ НКВД):  «...имя Тухачевского легендировалось по многим делам КРО ОГПУ, как заговорщика бонапартистского типа, и нет никакой уверенности в том, что наша же дезинформация, нами направленная в польскую или французскую разведку, не стала достоянием немецкой разведки, а теперь из немецких источников попадает обратно к нам. Существование нового заговора в СССР, в особенности в Красной Армии, едва ли возможно».
И совершенно иная реакция на ту же информацию в 1937 г. Тут Тухачевский по словам Артузова уже троцкист-заговорщик. Ежов так отреагировал  на данное письмо: «Надо учесть этот материал. Несомненно, в армии существует троцкистская организация...». 
   Поведение Артузова отчасти понятно. В начале 1937 г. он оказался в опале, и на поддержку со стороны какого-то из числа  власть имущих ему рассчитывать не приходилось. Вот он и ринулся завоевывать «авторитет» у нового сталинского «назначенца» - Ежова.
Надо помнить, что в большевистской среде он оказался благодаря протекции (Кедрова и Подвойского), сам никогда к революционной среде не принадлежал, и в делах подпольщиков не участвовал, а потому всегда чувствовал косые взгляды со стороны чекистов, имевших подпольный стаж и революционные заслуги, и таких в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД было немало. Для бывших профессиональных революционеров Артузов был (по выражению В.М.Молотова) «примазывающейся молодежью карьерного типа».
   Поначалу Артузова даже не хотели реабилитировать.  Было заключение, подписанное Ивашутиным и Маляровым о том, что «...оснований к пересмотру дела Артузова... не имеется. Ходатайство Е.Х.Фраучи о пересмотре дела... отклонить». И лишь в феврале 1956 г. было принято решение о реабилитации Артузова.
О  приговоре Артузова: он был осужден в «особом порядке», т.е. его дело рассматривала Комиссия НКВД, Прокурора и ВК ВС СССР - т.н. «тройка» (Ульрих – от ВК ВС СССР, Рогинский – от Прокуратуры СССР, Бельский – от НКВД СССР). Военная Коллегия ВС СССР его дела не рассматривала, она его лишь реабилитировала.





mrodos

Еще одно письмо:
Народному Комиссару Внутренних Дел Союза ССР
   Комиссару Гос. Безопасности 1 ранга

Товарищу БЕРИЯ[1]

ФИЛИППОВА[2]
Алексея Васильевича
бывш. сотрудника органов НКВД,
н-ка Пензенского Горотдела НКВД
капитана гос. безопасности

З а я в л е н и е


   По прямому предложению бывш. секретаря Куйбышевского Обкома ВКП/б/ ПОСТЫШЕВА[3] 1 октября 1937 года я был арестован, как враг народа[4].
   Начальником УНКВД в то время был некто ЖУРАВЛЕВ В.П.[5], который совместно со своим заместителем БОЧАРОВЫМ[6], лично приступил к проведению следствия. Так как никаких законных оснований к моему аресту УНКВД не имел[7], но во исполнение директив ПОСТЫШЕВА, а также в угоду своих личных карьеристических, а возможно и вредительских стремлений - ЖУРАВЛЕВ  и БОЧАРОВ применили все и всяческие методы и средства воздействия и принуждения, добивались от меня клеветническо-провокаторского заявления на имя Наркомвнутдел с признанием, что в Куйбышевской области существует к-р. право-троцкистская организация, состоящая из сотрудников НКВД. 
   Во время «допросов» в своих карьеристических стремлениях ЖУРАВЛЕВ и БОЧАРОВ буквально превращались в диких зверей. В целях воздействия – меня морили голодом, беспрерывно в течение 37 дней продержали на карцерном пайке, поместили в одиночную камеру в подвале, в которой держали 16 ½ мес. В камере вовсе отсутствовал дневной свет и вентиляция, в течение полгода не выводили на прогулки, ЖУРАВЛЕВ лично сам силой снял с меня единственную шинель. Вследствие «допросов», а также и исключительного режима содержания в подвале – я потерял слух и в продолжении 2 ½ месяцев оставался глухим.
   Не отречься от своей партии, в которой я пробыл 20 лет, от СТАЛИНА, от органов, в которых я беспрерывно проработал 18 лет – я не мог.
   Дважды я из подвала писал в ЦК ВКП(б) заявления /21 февраля и 4 мая/, в которых прямо указывал на антисоветские методы, применяемые ЖУРАВЛЕВЫМ и БОЧАРОВЫМ, но за это получил только специальный карцер.
   В настоящее время я из-под стражи освобожден, обвинение оказалось дутым, провокационным.
   Спустя месяц после моего ареста приказом НКВД СССР я оказался уволенным из органов /приказ № 1923 – 1937 г./.
   Мое увольнение произошло ранее начала следствия, т.к. первый протокол написан был ровно через год после ареста.
   Сообщение в НКВД СССР обо мне ЖУРАВЛЕВ сделал заведомо ложное и провокационное, не имея в то время никаких данных и оснований.
   Я не был и не могу быть врагом своей партии, своих органов.
   Ходатайствую об отмене вышеуказанного приказа о моем увольнении из органов и восстановлении меня в правах сотрудников.
   Одновременно прошу вашего указания о предоставлении мне необходимых условий для восстановления сил, т.к. находясь в подвале в продолжении 16 ½ мес. из 19, я переболел цингой и в настоящее время с трудом передвигаюсь на ногах.

А.ФИЛИППОВ

24 мая 1939 года. 


ПРИМЕЧАНИЕ
1. Берия Лаврентий Павлович (1899 - 1953). В органах ГБ в 1921 по 1931 гг., в 1938-1945 гг., и в 1953 г. В 1938-1945 гг. нарком внутренних дел СССР, затем заместитель председателя СМ СССР. В 1953 г. – 1-й заместитель председателя СМ СССР и министр внутренних дел СССР. Расстрелян. Не реабилитирован.
2. Филиппов Алексей Васильевич (1899 – 1947). В органах ГБ с 1919 г. С 1928 г. заместитель начальника ОО ОГПУ Морских Сил и береговой охраны Черного и Азовского морей и по совместительству врид. начальника Севастопольского отдела ОГПУ, в дальнейшем начальник АО АОУ ПП ОГПУ по ЦЧО. В 1929-1930 гг. начальник Курского окротдела ОГПУ, затем  начальник Андижанского оперсектора ОГПУ и Ферганского оперсектора ОГПУ. В 1931-1933 гг. председатель ГПУ Киргизской АССР. С 1934 г. начальник Сызранского оперсектора ОГПУ - Сызранского сектора НКВД, с 1935 г. начальник Сызранского горотдела НКВД. В 1936-1937 гг. начальник Пензенского ГО НКВД. 1 октября 1937 г. арестован и 30 апреля 1939 г. освобожден из внутренней тюрьмы УНКВД по Пензенской области «...за недоказанностью преступления». С 1939 г. в аппарате Самарского ИТЛ НКВД, с 1940 г. помощник начальника строительства Куйбышевского гидроузла НКВД, в дальнейшем на руководящей работе в Онежском ИТЛ НКВД. В 1943-1947 гг. начальник Управления Красноярского ИТЛ НКВД - МВД. Капитан ГБ (1936 г.), подполковник ГБ (1943 г.).
3. Постышев Павел Петрович (1887 - 1939). Партийный работник. В 1930—1933 гг. секретарь ЦК ВКП (б), затем секретарь ЦК КП(б) Украины. С 1937 г. первый секретарь Куйбышевского обкома ВКП(б). Одновременно с 1934 г. кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б). Расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.
4. 29 сентября 1937 г. П.П.Постышев направил в Москву шифртелеграмму следующего содержания: «Бывший начальник Пензенского отдела НКВД Филиппов вдвоем с заместителем Френкеля [уполномоченный КПК ЦК ВКП(б) по Куйбышевской области - mrodos] Берзоном в служебном кабинете Филиппова вели контрреволюционный разговор о том, что «многих исключаем из партии, коммунисты сыплются, как горох», «не написал бы товарищ Сталин вторую статью о головокружении от успехов» и прочее.
От партии этот контрреволюционный разговор скрывался до 29 сентября. Обком Филиппова исключил из партии и просит дать санкцию на его арест. О Берзоне постановление высылаем в ЦК» // Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937-1938. М., 2004. – с. 382-383.
5. Журавлев Виктор Павлович (Филипп Филатович) (1901 – 1946). В органах ГБ с 1921 г.  В 1935-1936 гг. начальник СПО УГБ и заместитель начальника Томского ГО НКВД, затем (с 1937 г.) заместитель начальника и врид. начальника 4-го (СПО) отдела УГБ УНКВД по Красноярскому краю. В августе – сентябре 1937 г. особоуполномоченный НКВД СССР в Куйбышевской области, в дальнейшем начальник УНКВД по Куйбышевской области. С февраля 1938 г. начальник УНКВД по Ивановской области, с декабря 1938 г. начальник УНКВД по Московской области, с июня 1939 г. начальник Управления Карагандинского ИТЛ НКВД. В 1944 -1946 гг. на разных должностях в Дальстрое НКВД-МВД. Капитан ГБ (1937 г.), старший майор ГБ (1939 г.). Умер в пути следования от Находки до Хабаровска.
6. Бочаров Иван Яковлевич (1906 - 1940). В органах ГБ с 1931 г. В 1935 – 1936 гг. начальник 5-го отделения ЭКО УГБ УНКВД по Западно-Сибирскому краю (ЗСК), и одновременно (с 1936 г.) помощник начальника ЭКО УГБ УНКВД по ЗСК, затем  начальник 5-го отделения КРО-3-го отдела УГБ УНКВД по ЗСК. С 1937 г. начальник отделения 4-го отделения ГУГБ НКВД СССР, в октябре 1937 - феврале 1938 гг. заместитель начальника УНКВД, и в дальнейшем начальник УНКВД по Куйбышевской области. Капитан ГБ (1938 г.). Репрессирован. Не реабилитирован.
   7. А.В.Филиппов помимо обвинений в контрреволюционной деятельности, обвинялся и в том, что «...  в Пензенской гормилиции, в результате плохой партийно-массовой работы, зажима критики и самокритики, круговой поруки, совершенно неудовлетворительного руководства Облуправлением милиции и потери чувства ответственности со стороны начальника ГО НКВД ФИЛИППОВА...., на протяжении последних лет творились злоупотребления и политическо-уголовные преступления: взяточничество, коллективные пьянки, сращивание работников милиции с преступным миром. Состав городской милиции засорен чуждыми элементами. В руководстве милиции и отдельных звеньев ГО НКВД длительное время находились враги народа – троцкисты..., которые проводили вражескую работу, чтобы подорвать работу органов милиции, дискредитировать и вызвать недовольство населения.  Пензенской гормилицией выдано за взятки 205 паспортов чуждым элементам. Паспорта выдавались по подложным справкам. На многих справках вместо печати жульнически прикладывалась пятикопеечная монета. Работники милиции присваивали вещи, изъятые при обысках. Присваивали деньги, полученные от штрафов, на эти деньги и деньги, полученные как взятки, устраивались коллективные пьянки. У пьяных, задержанных милицией, отбирались паспорта, после возвращались владельцам за вознаграждение, как найденные... В результате сращивания работников Пензенской милиции с преступным миром, за последнее время в Пензе значительно повысилась преступность...». Одновременно Филиппову были предъявлены обвинения, что за время его работы начальником Горотдела НКВД лишь за 1934 г. было расхищено и разбазарено товаров и продуктов на сумму в 105500 руб. по товарным ценам. Им была допущена широкая практика раздачи и отправки бесплатных посылок ответственным работникам, выдача бесплатных товаров и продуктов начальствующему составу, при их выездах в различные командировки, на операции, а также на охоту. Для законного оформления выдачи посылок они оформлялись фиктивными ордерами о том, что были направлены для организации питания рядовых сотрудников НКВД. С разрешения Филиппова на складе Горотдела НКВД постоянно имелись вина и спирт, которые также направлялись для бесплатного обеспечения руководящего состава НКВД. Выпитые напитки также оформлялись различными мошенническими комбинациями.


МирВ

#12

mrodos

Чекист, написавший публикуемое ниже письмо, не был арестован, но в 1938 гг. находился в ожидании скорого ареста. Это известный для многих исследователей истории органов ВЧК-ОГПУ-НКВД-МВД Дмитрий Владимирович Успенский. На страницах своего знаменитого произведения «Архипелаг ГУЛАГ» Александр Солженицын так описал этого чекиста: «...Успенский имел биографию, что называется типическую, то есть не самую распространенную, но сгущающую суть эпохи. Он родился сыном священника - и так застала его революция. Что ожидало его? Анкеты, ограничения, ссылки, преследования. И ведь никак не сотрёшь, никак себе не изменишь отца. Нет, можно, придумал Успенский: он убил своего отца и объявил властям, что сделал это из классовой ненависти! Здоровое чувство, это уже почти и не убийство! Ему дали легкий срок - и сразу пошел он в лагере по культурно-воспитательной линии, и быстро освободился, и вот уже мы застаем его вольным начальником КВЧ Соловков. А на этот расстрел - сам ли он напросился или предложили ему подтвердить свою классовую позицию - неизвестно. К концу той ночи видели его, как он над раковиной, поднимая ноги, поочередно мыл голенища, залитые кровью...». (Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг. 1918-1956. Опыт художественного исследования // Малое собрание сочинений А.И.Солженицына. – Т. 6. - М., 1991. – С. 45)
При знакомстве с архивными материалами об Д.В.Успенском мы видим, что написанное об Успенском в художественно-историческом произведении «Архипелаг ГУЛАГ», это  очередное заблуждение великого русского писателя. И это заблуждение до сих пор широко ретранслируется его «либеральными» почитателями.  В архивном личном деле Д.В.Успенского мы узнаем, что он  родился 20 июня 1902 г. в селе Снопот Мосальского уезда Калужской губернии (ныне - Снопотский сельсовет Спасо-Деменского района Калужской области).  Отец Успенского – Владимир Михайлович – служил дьяконом в Николаевском сельском храме, мать – Елизавета Ивановна  - занималась домашним хозяйством и воспитанием детей. В своей биографии Д.В.Успенский отмечал, что его отец умер в 1905 г., когда ему было всего три года.  А потому ни о каком отцеубийстве, которое так красочно описывал Солженицын, и до сих пор распространяют многочисленные «либеральные» издания, не может идти и речи. В дальнейшем был призыв на действительную военную службу, служба в Дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ СССР, и в октябре 1927 г. перевод на службу в Соловецкий лагерь особого назначения ОГПУ, затем строительство Беломорско-Балтийского канала и канала «Москва-Волга», награждение в 1937 г. орденом Ленина. После последовали строгий выговор по партийной линии, исключение из партии, ожидание ареста и написание публикуемого ниже письма.


В КОМИССИЮ ПАРТИЙНОГО КОНТРОЛЯ
г. Куйбышев

   
В декабре месяце 1937 года решением Дмитровского райкома ВКП(б) Московской области мне был объявлен строгий выговор с предупреждением за утерю большевистской бдительности.
   Этому решению предшествовала трехмесячная работа партийной комиссии, во главе с тов. Щекиным[1] /теперь Начальник Политотдела одной из строек НКВД/.
   Комиссия собрала и рассмотрела все материалы по моему делу, запросила Карельские партийные организации, где я раньше работал, а также направила все материалы, компрометирующие меня, как коммуниста и лагерного руководства для проверки в Наркомвнудел тов. ЕЖОВУ Н.И.[2].
   Тогда было установлено всё то, чего я никогда перед партией не скрывал, а именно:
1.   В 1932 году, будучи, в качестве лагерного администратора, на островах
«Соловки», вошел в личную интимную связь с з/к-ной АНДРЕЕВОЙ[3], осужденной за к-р преступление на 8 лет, за что отбыл взыскание – 20 суток ареста.
2.   В 1933 году, с разрешения бывш. Зам. Пред. ОГПУ Ягоды[4], оказав
шегося впоследствии злейшим врагом народа – женился на бывш. з/к Андреевой, осужденной за к/р преступление, дочери сельского учителя, совершившей преступление в возрасте 17 лет.
3.   В 1934 году допустил, что бывшая жена Андреева назвала своего
сына именем бывш. Наркома Внутренних Дел, разоблаченного впоследствии и уничтоженного, как врага народа.
4.   В 1935 году, когда б. жена, будучи беременной и с малым ребенком на
руках проживала  в доме своих родных /Черниговщина/, который стоял на отлете, я оставил б/жене собственный малого калибра револьвер, из которого она, будучи на прогулке с подругой, произвела бесцельный выстрел в роще, близ территории передвижного лагеря ОСОАВИАХИМА[5]. Дело было расследовано, но за отсутствием состава преступления, было прекращено.
5.   В 1937 году я не прекратил знакомства и общения б/жены Андреевой с
Могилянской[6], бывшей к-р, которая, поднималась на щит разоблаченным впоследствии врагом народа Фириным[7] /бывш. начальник ДМИТЛАГа/ и даже была принята в Союз Советских писателей. Впоследствии же эта Могилянская была разоблачена и арестована, как враг народа.
6.   Бывш. жена Андреева, спустя 5-6 месяцев после фактического развода со
мной, была арестована и осуждена повторно на срок 8 лет. Характера и существа преступлений её я не знал и не знаю до сих пор.  
   Партийной комиссией также установлено, что всё это я не скрывал от парторганизации с самого начала и до конца и, наоборот, всемерно помог партийной комиссии и органам НКВД всесторонне разобраться с этим делом.  Ни одного факта обвинения не добыто помимо меня. В своих выступлениях перед партийной организацией, а впоследствии в беседах с Начальником Политотдела тов. Сажиным[8] я приводил все мелочи и детали своего дела, ничего не упуская и не скрывая.
   При вынесении мне взыскания в декабре 1938 года все изложенные факты, дополненные целым рядом деталей, которых я здесь полностью не привожу, - были известны партийной организации Дмитровского района.
   В январе месяце 1939 года, в связи с арестом БЕРМАНА[9] – бывш. начальник строительства канала М-В и Зам. Наркомвнудела, мой  вопрос был перенесен и вначале парткомом, а затем общим собранием первичной организации гидроузла я был исключен из рядов ВКП(б).
   Несмотря на мои тягчайшие бытовые и политические ошибки, в которых я искренне раскаиваюсь на протяжении 6-ти лет, считаю исключением меня из партии неправильным, а точнее невыносимо тяжелым для меня, потому:
1/ что ничего нового по делу не установлено;
2/ что все мои ошибки и преступления, связанные с женитьбой на б. з/к – совершены очень давно и что я до этого и впоследствии честно работал, выполняя как партийные поручения, так и хозяйственные задачи;
3/ что ничего из моих ошибок я ничего не скрывал перед парторганизацией;
4/ что партийная организация с 1932 года по 1937 год никогда не поправляла моих ошибок и оставляла меня на весь период времени не только в рядах партии, но и на руководящей партийной работе, не обсудив моего вопроса и не вынеся никакого взыскания;
5/ что лично я никогда никаких преступлений против партии не совершал, а, наоборот, всегда честно в своей работе проводил в жизнь нашей партии;
6/ что мои ошибки и преступления совершены в обстановке грубейшего зажима критики и самокритики со стороны бывш. руководящих кругов ОГПУ – НАРКОМВНУДЕЛА и никто мне не указал на мои ошибки, наоборот пресса в то время, как теперь ясно под влиянием врагов, пробравшихся в литературу, чрезмерно раздувала значение «Перековки» бывших правонарушителей;
7/ что только после февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) я впервые подвергся настоящей большевистской критике;
8/ и что я способен еще немало сделать на пользу великого дела ЛЕНИНА-СТАЛИНА полностью искупить перед Партией свою вину за все совершенные мною крупные политические ошибки и на этих ошибках воспитать молодых большевиков;
9/ что всю сознательную жизнь /21 год из 36/ я отдал делу Партии и Советской Власти, непрерывно и честно работал и отдавал все свои силы и знания на пользу социалистического строительства;
10/ что непосредственно с Берманом я работал 10 месяцев всего, никакого близкого общения с ним не имел и ни о каких его преступлениях не знал.
Факт, повлиявший на такое суровое решение парторганизации, как исключение меня из рядов ВКП(б) – я сам сообщил тов. САЖИНУ.
Его смысл состоял в том, что тов. ЩЕКИН – председатель партийной комиссии по моему делу в свое время сообщил мне, что он по телефону запрашивал Бермана, бывшего в то время Зам. Наркома Внутренних Дел, каково его мнение по моему делу и будто бы Берман тогда ответил, что, по его мнению, Успенского надо строго наказать, но не исключать из партии, - и что это мнение не противоречило уже состоявшемуся решению партийной комиссии. Щекин человек принципиальный. Его можно запросить. Но после решения партийной комиссии было решение расширенного Парткома строительства канала Москва-Волга – секретарем тогда был тов. Хургель[10] и сейчас работающий секретарем парторганизации Проектного сектора в Дмитрове, а также решение Бюро Дмитровского Райкома ВКП(б), которые не советовались с Берманом и решили этот вопрос так, как им подсказывала большевистская совесть. Можно запросить соответствующие организации и убедиться в том, что на решение расширенного Пленума Строительства канала Москва-Волга и Дмитровского Райкома ВКП(б) ни Берман и никто другой из врагов народа никакого влияния не имели;
11/ что в работе моей, несомненно, были ошибки, но я всегда прислушивался к мнению партийной организации и отдельных низовых коммунистов и свои ошибки исправлял. А сейчас после урока, который я получил на партийном собрании и который является для меня такой большевистской школой, которой я еще никогда не проходил, я приложу все свои силы, чтоб с честью носить высокое звание члена Партии.
   Поэтому прошу Комиссию Партийного контроля пересмотреть решение Партийной организации Гидроузла и оставить меня в рядах ВКП(б).
   Поручите мне любую, самую рядовую и тяжелую работу, пошлите в любой отдаленный уголок Советского Союза, в любой роли, я оправдаю доверие Партии.
   Я знаю, что заслужил свое строжайшее партийное взыскание, но я чувствую в себе силы искупить свою вину перед Партией и быть активным членом Партии.
   Другой цели, как жить и активно работать для победы коммунизма, у меня не было и нет.
                        /Д.Успенский/

«25» января 1939 г.

Примечание:

1. Щекин Александр Александрович (1905 -?). Уроженец г. Юрьев-Польского Владимирской губернии. Член КП с 1924 г. Окончил Высшую офицерскую школу МВД (1951 г.). В 1936-37 гг. секретарь парткома Центрального района строительства канала «Москва-Волга» и Дмитровского ИТЛ НКВД, затем на партийной работе в Московском комитете ВКП(б). С 1938 г. начальник политотдела Ягринского ИТЛ и строительства № 203 НКВД (Архангельская область), с 1941 г. начальник политотдела ГУЛЖДС НКВД СССР, с 1942 г. заместитель начальника политотдела ГУЛАГа НКВД СССР. В 1946-47 гг. начальник Управления исправительно-трудовых колоний и заместитель начальника ГУЛАГа МВД СССР, в дальнейшем начальник 4-го Управления и заместитель начальника ГУЛАГа МВД СССР. С 1953 г. заместитель начальника ГУЛАГа Министерства юстиции СССР, в 1954 г. уволен из МВД по болезни. Полковник (1944 г.).  

2. Ежов Николай Иванович (1895-1940). В 1936-1938 гг. народный комиссар внутренних дел СССР. Генеральный комиссар ГБ (1937 г.). Расстрелян.

3. Андреева (в замужестве – Успенская) Наталья Николаевна (1910 -?). Родилась в г. Москве (по другим данным – на Украине). Арестована в 1928 г., в 1929 г. Верховным Судом УССР осуждена за участие в контрреволюционной организации на 7 лет лишения свободы. Срок наказания отбывала в Соловецком ИТЛ ОГПУ, в 1933 г. досрочно освобождена от отбытия наказания. В 1937 г. уже после развода с Д.В.Успенским была арестована повторно и осуждена на 3 года лишения свободы.

4. Ягода Генрих Григорьевич (1891 – 1938). В 1934-1936 гг. народный комиссар внутренних дел СССР. Генеральный комиссар ГБ (1935 г.). Расстрелян.

5. ОСОВИАХИМ – общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (1927-1947 гг.).

6. Могилянская Лидия Михайловна (1899-1937). Украинская поэтесса и журналист. Уроженка г. Чернигова. С 1919 г. публиковалась в украинских литературных журналах. В 1929 г. арестована ОГПУ по обвинению в участии в контрреволюционной организации, была осуждена на 10 лет лишения свободы. Срок наказания отбывала в Соловецком и Беломорско-Балтийском ИТЛ ОГПУ, в 1933 г. была досрочно освобождена от отбытия наказания, в дальнейшем машинистка в Управлении Дмитровского ИТЛ ОГПУ,  редактор лагерной газеты «За нової людини» (За нового человека) и сотрудница Культурно-воспитательного отдела Дмитровского ИТЛ и строительства канала «Москва-Волга». Расстреляна. Реабилитирована в 1957 г.

7. Фирин (Пупко) Семен Григорьевич (1898 - 1937). Родился в г. Вильно (по другим данным - в местечке Тургели (Тургелишки) Виленского уезда Виленской губернии). Член КП с 1918 г. До 1930 г. на службе в военной разведке РККА, затем в органах ГБ. С 1932 г. помощник начальника ГУЛАГа ОГПУ СССР, с 1933 г. начальник Управления Беломоро-Балтийского ИТЛ ОГПУ, в дальнейшем начальник Управления Дмитровского ИТЛ и заместитель начальника строительства канала «Москва-Волга» ОГПУ. В 1934-1937 гг. начальник Управления Дмитровского ИТЛ НКВД и заместитель начальника ГУЛАГа НКВД СССР, в дальнейшем был откомандирован на работу в Норильскстрой НКВД.  Старший майор ГБ (1935 г.). Расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.

8. Сажин Иван Николаевич (1903 -?). Уроженец села Качкуш Ардатовского уезда Симбирской губернии. Член КП с 1925 г. Участник гражданской войны на дальнем Востоке. В органах НКВД-МВД с 1937 г. В 1938-1940 гг. начальник политотдела Управления Самарского ИТЛ и строительства Куйбышевского гидроузла НКВД, в дальнейшем начальник политотдела, в дальнейшем начальник политотдела Безымянского ИТЛ и Управления особого строительства НКВД. В 1944-1946 гг. начальник политотдела и заместитель начальника Управления Балтвоенморстроя НКВД-МВД. Подполковник (1944 г.).

9. Берман Матвей Давыдович (1898-1939). В 1932-1937 гг. начальник ГУЛАГа ОГПУ-НКВД СССР, затем нарком связи СССР. Комиссар ГБ 3-го ранга (1935 г.). Расстрелян. Реабилитирован в 1957 г.

10. Хургель Борис Моисеевич. С 1933 г. сотрудник проектного отдела Управления Дмитровского ИТЛ и строительства канала «Москва-Волга» ОГПУ-НКВД, в дальнейшем заместитель начальника бетонного отдела строительства канала «Москва-Волга» НКВД. С 1937 г. в аппарате ГУЛАГа НКВД, с 1941 г. главный инженер 9-го Управления Главного Управления оборонительного строительства (ГУОБР) НКВД, в дальнейшем работал на разных должностях в Главпромстрое НКВД-МВД СССР.







Alex

Уваж.Mrodos
Спасибо. Крайне интересное письмо.Можно сказать, в одном письме промелькнула вся жизнь Успенского, за десяток лет.

vhfpbc

#15
--

vhfpbc

#16
-

Alex

#17
Цитата: vhfpbc от 17 июня 2014, 18:06:21
Цитата: mrodos от 17 июня 2014, 11:44:59

мы видим, что написанное об Успенском в художественно-историческом произведении «Архипелаг ГУЛАГ», это  очередное заблуждение великого русского писателя.


А это?

А вот ЭТО?

Из протокола № 27 закрытого партсобрания Соловецкого партколлектива ВКП(б) при 4-м отделении СЛОН ОГПУ
о пьянстве, дебошах и преступлениях  ответственного секретаря партколлектива [Д.Ф.] Холмова

         25 июля 1930 г.
           Соловки
        Сов. секретно


     Председатель [Д.В.] Успенский.
     Секретарь [В.М.] Истомин.
     Слушали: О некоммунистическом поведении члена ВКП(б) т. [Д.Ф.] Холмова.
     Докладчик т. [В.С.] Чалов.
     Чалов. <...> Я должен в основном сказать о том, что благодаря
     систематическому пьянству, благодаря безнаказанности за все творимые
     преступления в корне разложилась головка партийного руководства, что
     повлекло за собой начатки разложения всей парторганизации. <...> В Соловках
     было поголовное пьянство. Пили партийцы, пили беспартийные, пили и
     заключенные чиновники из привилегированных и, безусловно, классово чуждых
     и прямо враждебных нам слоев. <...> Партколлектив, мозг отделения, как
     таковой не существовал <...> из-за беспробудного пьянства ответственного
     секретаря Холмова. Было ясно выраженное деление на ответственных и низовых
     коммунистов <...> ответственные коммунисты своим некоммунистическим
     поведением <...> пытались разложить всю парторганизацию. <...> Вместо того
     чтобы быть вожаком и застрельщиком масс в напряженной работе по
     перестройке лагеря в соответствии с указаниями Центральной комиссии ОГПУ1,
     т. Холмов <...> на практике был пассивен и своей медлительностью тормозил
     работу. <...> С вылетом нач. отделения [Успенского] в служебную командировку
     в Кемь [Холмов] стал беспробудно пьянствовать, не являться на занятия,
     творить дебоши и преступления, что разлагающе действовало не только на
     подчиненных сотрудников, но и на всех заключенных лагеря. Выпивки его
     проходили совместно с заключенными, при этом было якшание с
     заключенными-женщинами. В пьяном виде он делал аресты направо и налево <...>
     ни в чем невиновных людей бросал в карцер, снимал их с дежурства по
     службе. <...>
     Т. Чалов зачитывает целый ряд художеств Холмова из меморандума ИСО.
     Лицам, приводившим в исполнение арест [Холмова] во главе со мною, удалось
     найти Холмова на аэродроме, где он сидел с заключенным летчиком за
     бутылкой водки и лошадь аэродрома была заложена в дрожки для поездки
     Холмова. При аресте Холмов оказал сильное сопротивление, вследствие чего
     пришлось применить физическую силу.

     Прения
     Тов. [А.И.] Сурков. Комиссия ОГПУ произвела генеральную чистку по линии
     административно-хозяйственной. <...> Все извращения исправительно-трудовой
     системы шли от руководящей головки. За это бывший начальник отделения
     Зарин сел на 10 лет, странно, почему до сего времени не сел Холмов как его
     помощник и как ответственный секретарь партколлектива. Руководство
     оказалось гнилым, и моменты загноения просочились частично и в
     парторганизацию.
     Тов. [П.В.] Серновец. Откуда же могло быть правильное руководство низами,
     когда вся верхушка пьянствовала. Отсюда и получился крах на Соловках. Пил
     Холмов, пил Зарин, пили из ИСО, пила вся верхушка. <...> Почему его
     [Холмова] не исключили из партии во время чистки? <...> Старшие товарищи
     тоже знали и замазывали, потому что сами с ним пили.
     Тов. [А.М.] Фокин. Уже после отъезда Комиссии заключенные в п. Анзер были
     раздеты, и когда я обратился к т. Холмову, то он говорил, что раньше люди
     совсем голыми были и то ничего не говорили, а теперь есть по рубашке и
     достаточно.
     Тов. Левитский <...> Головка старого партийного руководства прогнила
     насквозь. Что сказали члены бюро Центральной комиссии ОГПУ, которая
     приезжала за тем, чтоб вскрыть все болезни? Про Холмова никто ни звука, а
     между тем он должен был сесть на скамью подсудимых вместе с Зариным. <...> В
      Соловках, где собрана исключительная контрреволюционная сволочь, где в
      любой момент можно ждать восстания,
вся головка парторганизации
     беспробудно пьянствовала. <...> Холмов должен быть исключен из партии, это
     бесспорно. Но за попытки к созданию группировок в наших условиях, когда мы
     бросили в Соловки лучшего товарища в лице ответственного секретаря
     парткомитета УСЛОН т. Успенского, чтоб покончить со старым и направить
     работу в соответствии с установками Центральной комиссии ОГПУ в Соловках,
     вместо всесторонней помощи ему Холмов организует группировку против
     темпов, против улучшения быта заключенных и т.п. Это уже попытка к
     разложению парторганизации, попытка к разложению чекистского аппарата, это
     уже пахнет на нашем языке 58-й статьей УК, это пахнет умышленным
     вредительством с целью разложения руководства Соловецкого лагеря.

     ГАОПДФ Архангельской области. Ф. 5715. Оп. 1. Протокол № 27 закрытого
     партсобрания Соловецкого партколлектива ВКП(б) при 4-м отделении СЛОН
     ОГПУ. Копия.

И еще ЭТО....


Из свидетельских показаний заключенного СЛОНа о насилии и издевательствах
     над заключенными, данных комиссии А.М. Шанина

     [Начало мая 1930 г.]1
     Соловки

     <...> Новиков Александр Михайлович, начальник одного из пунктов 4-го лагеря
     (Соловки), в 1926 г. был командиром 5-го взвода команды надзора и
     заведующим следизолятором и карцером. Сколько он бил заключенных, у меня
     на голове волос нет. И, представьте себе, благодаря только этому он
     продвинулся вперед по служебной лестнице. Человек этим сделал себе карьеру
     (!). В 1928–29 гг. он был начальником командировки (в то время 5-е
     отделение) «Кондостров». В 1929 г. на Кондострове случился побег: бежали
     закл[юченные] Криштоп и Юхневич. Они пытались на сколоченных бревнах
     добраться до материка, пойманы они были в одном километре от берега. Били
     их за это кошмарно. Били: Пойкан, замещавший в то время Новикова, бывшего
     в отпуску, Соловьев Александр (один из заключенных, пресмыкавшийся у
     Новикова, Пойкана и проч.), Попков – в/н стрелок, Петров Аркадий –
     сотрудник ИСО и секретарь [парт]ячейки Дернов Роман Федорович (!) Соловьев
     доходил до того, что когда уставал бить палкой, плеткой, порол лежащих
     ногами, ложился на обоих и грыз их зубами. В результате Криштоп с отбитыми
     легкими и без одного живого места на его теле, а Юхневич до неузнаваемости
     опухший и весь в ранах, умерли в холодном карцере. Оба только в одном
     белье. Новиков, приехавший к тому времени из отпуска, не разрешил даже
     положить их в лазарет, а когда приходил в карцер лекпом, то он с криком и
     матом не разрешал оказывать им медпомощи.
     Все это происходило на глазах 600 чел. заключенных. Кто только не знал на
     «Конде» об этой дикой и зверской расправе. Об этом я уже слышал разговоры
     и здесь, на материке.
     
      В 3 отделении на к[омандиров]ке «Кандалакша» был начальником некто
     Евстратов Андрей Самойлович. Здоровый парень, косая сажень в плечах. Этот
     занимается тем, что «ласкает», как он выражается.
     – Ведите его сюда, я его обласкаю.
     А ласкает он всегда здоровенной палкой. Однажды он на к[омандиров]ке
     «Кандалакша» в своей комнате так «ласкал» одного заключенного, что тот
     весь в крови лишился сознания. И что больше всего возмутительно – это то,
     что [как] человек сознательный, [он] выбирал палку с гвоздями. <...>
     Посадит, бывало, прошлой зимой Евстратов кого-либо в карцер, как правило,
     разденет его, а карцер – дощатая пристройка к бараку для дров. Замерзнет
     заключенный и кричит во все горло: «замерзаю, спасите», а пугливо
     проходящие вольные граждане только, озираясь, покачивают головами.
     Привезли однажды ([в] прошлую зиму) из Колвицы в Кандалакшу партию больных
     заключенных. Все грязные, раздетые, часть из них уже мертвецы, а другие на
     глазах умирают: его берут с саней, кладут на снег и он тут же на глазах
     умирает. Всю эту картину видят проходящие мимо вольные граждане.
     Однажды я был в Кандалакшском РИКе. Смотрю, из кабинета председателя
     выходит группа людей. Это были члены РИКа, только что закончили какое-то
     заседание. Все они как-то оживленно разговаривали между собой, говорили
     что-то о УСЛОНе. Вдруг слышу: «Что это они делают, палками людей убивают,
     грязь на советскую власть льют». Фамилию говорившего я забыл, он в
     Кандалакше известен под кличкой Пароход.Кстати скажу: все население
     Кандалакши крайне антисоветски настроено.
    Конец 28 года. В УСЛОН введена воспитательно-просветительная политика. По
     всем ротам теперешнего 4 отделения созданы красный уголки. Ну, думал я,
     наконец-таки! К этому времени у меня так изболелась душа, говоря просто,
     так я внутренне настрадался за престиж советской власти, что, помню, от
     волнения появлялись слезы. Попробовал я иногда выступать на страницах
     стенгазет, но, что вы думаете, лишь некоторые мои статьи были помещены, не
     имевшие серьезного воспитательного и разъяснительного значения. «Мы не
     призваны спасать отечество. Нашу политику надо рассматривать в разрезе
     выполнения услоновской лесозаготовительной программы», – было однажды
     сказано тов. Успенским, нач. ВПО. <...> На другой день после организации
     красного уголка в 14 роте (Соловки) в помещении уголка ночью дежур[ным]
     Колотом был избит один заключенный, укравший кусок хлеба. Его так били,
     что перебили ушную перепонку левого уха. Вы думаете, что ИСО, куда было
     заявлено об этом случае представителями ВПО, сделало что-либо [?] Конечно,
     нет. А Головкин, там нач. отделения (Соловки), тот еще проще посмотрел на
     это дело: появился в пьяном виде в 12 роте (Соловки), там в это время пел
     хор, и сорокаэтажным, присущим ему матом, разогнал всех, а командира роты
     хотел посадить за это в карцер.
     <...> Вы не думайте, что я больно сентиментальный. Я чекист, и с большим
     стажем. Не одну сотню каэров я расстрелял лично. Но я одновременно и
     чекист, и очень добрый и отзывчивый человек. А главное, каждый свой
     поступок я стараюсь сделать таким, чтобы он на все 100 % шел только на
     пользу Советской власти. Советская власть так мне дорога, что вы и
     представить себе не можете. И это несмотря на то, что я в Соловках по
     рецепту Спецотдела перенес массу лишений и унижений. Теперь это дело
     прошлое, но осадок-то на душе остался горький. Одному только я рад: не
     могу я, выражаясь соловецким термином, «ссучиться», т.е. изменить,
     изменить тому, чему так долго, самоотверженно, бескорыстно служил, за что
     страдал в белогвардейских тюрьмах. <...> За это я получил седые волосы (в
     Соловках), подорвал свое здоровье и близок к самоубийству. Сижу уже 5-й
     год, не просил, не прошу и ни за что не буду просить освобождения, хотя бы
     это мне стоило жизни. Я жертвую не только собой, но и своим ребенком,
     обреченным на голодное существование уже 5-й год. Я заслуживаю того, чтобы
     обо мне само ОГПУ подумало. Оно, конечно, не подумает... Я в глазах ОГПУ
     маленький человечек...

     ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 8. Д. 120. Л. 123–126; опубл.: Исторический
     архив. 2005. № 5. С. 76–78.

Alex

#18
А какое заключение вынесла комиссия Шанина?


Из доклада комиссии А.М. Шанина Коллегии ОГПУ о положении заключенных в  Соловках

      Начало мая 1930 г.1
     Сов. секретно

     Москва

     III. Режим и быт заключенных
     Подъезжая к Кеми, Комиссия предполагала найти в режиме Соловков,
     старейшего лагеря СССР, более или менее установившийся правопорядок.
     Кажущаяся налаженность производства, трудоемкие работы, обширное жилищное
     строительство, наличие относительно солидных чекистских кадров – все это
     как будто бы должно обеспечивать твердый, нормальный трудовой режим.
     На деле оказалось другое. На основании только добытых в процессе работы
     данных Комиссия приходит к заключению, что издевательства, избиения и
     пытки заключенных количественно уже перешли в качество, т.е. в систему
     режима. Фактически[м] материалом к этой части доклада служат:
     1. Непосредственное обследование Кемского отдельного пункта, командировки
     Лесозавод № 4 при ст. Кандалакша, 1-го отделения СЛОН на о. Революции2,
     6-го отделения СЛОН при ст. Апатиты и к[омандиров]ки Разноволока близ
     станции Сорока и
     2. Обозрение имеющихся в производстве ИСО СЛОН следственных дел и копий
     обвинительных заключений и постановлений по ранее законченным следделам.
     В качестве метода обследования лагерей Комиссией применялся личный опрос
     всех арестованных по следственным и дисциплинарным делам и заключенных в
     общих бараках.
     Как твердо установленный факт необходимо констатировать общую запуганность
     заключенных: жалобы на жестокость режима удавалось получить исключительно
     в отсутствии администрации, давая гарантию, что избиений больше не будет.
     Несмотря на это, уже на Лесозаводе № 4 поступило значительное количество
     жалоб и заявлений, подтвержденных при следственной проверке.
     Объективная картина режима на Лесозаводе такова: прежде всего Комиссией
     осмотрен карцер. Это дощатый сарайчик площадью в одну квадратную сажень,
     без печи, с громадными дырами в потолке, с которого обильно течет вода (в
     этот день была теплая погода), с одним рядом нар. В этом «помещении»
     буквально друг на друге в момент прибытия Комиссии находилось 16
     полураздетых человек, большинство из которых пробыло там от 7 до 10 суток.
     <....> Только накануне приезда Комиссии арестованным стали давать кипяток;
     ранее это считалось излишней роскошью.
     По поступившим жалобам Комиссией было опрошено 8 человек, туловища и руки
     которых были покрыты явными даже для неопытного глаза кровоподтеками и
     ссадинами от избиений. Характерно, что вызванный для освидетельствования
     избитых лекпом, авторитетно прикладывавший ухо к различным частям тела
     заключенных, оказался попом, осужденным по 58/10 ст. УК (немедленно
     переведен на общие работы)3. Мотивы избиений – легкие дисциплинарные
     проступки, иногда – побеги и попытки к ним. Контингент избивающих –
     надзиратели, конвоиры, стрелки, десятники, комсостав охраны – в
     подавляющем большинстве из заключенных4.
     При обследовании Кемского отдельного пункта (Вегеракша) получено свыше 20
     жалоб на истязания и на о. Революции – 48. Особенными зверствами на о.
     Революции отличался командир 5-й карантинной роты заключ[енный] Курилко,
     печальная слава о котором проникла даже в украинские ДОПР'ы; наиболее
     изощренные художества: заставлял заключенных испражняться друг другу в
     рот, учредил специальную «кабинку» для избиений, ставил голыми на снег
     («стойка»), принуждал прыгать зимой в залив и пр. Лишь в несколько более
     легкой форме проявили себя другие «администраторы».
     Самое жуткое зрелище предстало перед членами Комиссии на командировке при
     ст. Разноволоки. Несмотря на усиленную подготовку к приезду Комиссии
     (экстренное обмундирование ночью раздетых, вывод заключенных из карцера,
     уничтожение клопов при помощи пожарной команды и проч.), Комиссии удалось
     выявить настолько тяжелую картину общего режима, что невольно припомнилось
     излюбленное выражение знаменитого Курилко: «Здесь власть не советская, а
     соловецкая»5.
     Штрафизолятор, в котором помещается 51 человек, представляет большую
     комнату, отапливаемую раз в два-три дня; в полу и стенах щели; масса
     клопов; нар нет совсем; в несколько рядов стоят простые скамьи без спинок
     в четверть аршина шириной; все арестованные (штрафники перемешаны со
     следственниками) одеты только в белье, в белье же выводятся оправляться
     (два раза в сутки) и в баню. Режим следующий: с 3 часов утра до 9 часов
     вечера арестованные сидят («на жердочке») неподвижно и молча6; за малейшее
     нарушение распорядка – побои. В 8 часов вечера – поверка, с 9 до 3 сон на
     полу. Для укрывания выдается по одному предмету из вещей заключенного.
     Сидят в таких условиях неограниченное время, многие до года.
     Освободившиеся вспоминают о «жердочке» с ужасом7.
     Режим следизолятора отличается отсутствием «жердочки», наличием нар и тем,
     что заключенные имеют одежду. Избиения же процветают в такой же степени,
     как в штрафизоляторе. При освидетельствовании избитых обнаружены не только
     ссадины, рубцы, кровоподтеки, но и значительные опухоли, а у одного и
     перелом бедра. «Особо» провинившихся сажают в «кибитку» – карцер,
     существование которого начальник командировки тщательно пытался скрыть. В
     карцере, сконструированном наподобие вышеописанного (Лесозавод № 4), нет
     нар, сквозь крупные щели пробивается снег. Провинившихся держат в нем
     независимо от погоды по 2–4–5 часов в одном белье. Выпускают только тогда,
     когда застывающие от холода жертвы начинают исступленно вопить. Один из
     заключенных в «кибитке» за несколько дней до обследования искромсал себе
     куском стекла живот. Заключенные в общих бараках также в отдельных случаях
     жалуются на избиения.
     Культивируется эта система пыток начальником изолятора, осуществляется
     надзирателями и конвоирами и поощряется начальником командировки, членом
     ВКП(б).
     Комиссией предложено немедленно ликвидировать «кибитку» и соответствующим
     образом оборудовать все прочие помещения.
     Приведем [наи]более характерные следственные дела.
     1. Вольнонаемный отделком командировки Воньга (1 отделение СЛОН) Кочетов
     систематически избивал заключенных, понуждал к сожительству женщин,
     присваивал деньги и вещи заключенных; неоднократно в пьяном виде верхом на
     лошади карьером объезжал лагерь, устраивал скачки с препятствиями, въезжал
     в бараки и на кухню, устраивал всюду дебоши и требовал для себя и лошади
     пробу обедов. Верхом на лошади Кочетов занимался и муштровкой заключенных,
     избивал их нагайкой, заставляя бежать и устраивал инсценировки расстрелов.
     Каждая из склоненных Кочетовым к сожительству женщин числилась у него под
     номером; по номерам же женщины вызывались на оргии, в которых принимал
     участие и сотрудник ИСО Осипов. По данному делу привлечено и арестовано 5
     чел. Дело возникло в июне 1929 г., закончено только в апреле с.г. и
     направлено в Коллегию ОГПУ.
     2. Дело группы стрелков, десятников и конвоиров (все – заключенные) –
     Сено, Герлятовича (оба шпионы8) и др. в количестве 8 чел. Работа в 4
     отделении СЛОН (о. Соловки) – систематически избивали заключенных9,
     опускали их в прорубь, часами выдерживали на улице и привязывали к столбу.
     Никто из обвиняемых до приезда Комиссии не был арестован. Дело предложено
     направить в Коллегию ОГПУ.
     3. Дело надзорсостава к[омандиров]ки Энг-озеро 2 (3 отделение СЛОН)
     Золотарева и др. в числе 8 чел., систематически истязавших заключенных, в
     результате чего зарегистрировано было 3 смертных случая. Все обвиняемые
     арестованы. Дело направлено в Коллегию ОГПУ.
     4. В 6 отделении СЛОН имеется дело о систематических избиениях
      заключенных.
     5. Дело начальника к[омандиров]ки 63 км Парандовского тракта (2 отделение
     СЛОН) в/н Иозефер-Гашидзе и 18 надзирателей-стрелков, дневальных и
     десятников (все – заключенные). Обвиняемые под звуки гармонии избивали
     заключенных валенками с металлическими гирями; загоняли раздетых
     заключенных под мост в воду, где выдерживали их по несколько часов.
     Обвязывали ноги веревками и волокли таким образом на работу. В виде
     особого наказания заставляли стоять в «параше». Одного заключенного избили
     до потери сознания и подложили к костру, в результате чего последовала
     смерть. Сам Гашидзе оборудовал карцер высотой не более 1 метра, пол и
     потолок которого были обиты острыми сучьями; побывавшие в этом карцере в
     лучшем случае надолго выходили из строя. Отмечено несколько случаев
     прямого убийства заключенных в лесу. Несколько человек умерло в карцере.
     Многие, доведенные до исступления, кончали самоубийством или же на глазах
     у конвоя бросались бежать с криком «стреляйте» и действительно
     пристреливались надзором. Данное дело возникло в августе 1929 г.,
     неоднократно сознательно откладывалось и лежало месяцами без движения и
     было скрыто от Комиссии; когда же члены последней узнали о его
     существовании, то им было заявлено сначала, что дело отправлено в Москву,
     затем – что оно находится у прокурора и лишь 24 апреля дело с
     обвинительным заключением поступило в Комиссию. Многие эпизоды дела явно
     смазаны, а часть обвиняемых во главе с Гашидзе находилась на свободе. По
     делу ведется детальное расследование сотрудником ОГПУ.
     При ознакомлении с постановлениями по ранее законченным делам об
     издевательствах над заключенными установить точное количество направленных
     в ОГПУ и прекращенных в дисциплинарном порядке следственных дел не
     представилось возможным. Выявлено, однако, 8 случаев явно незаконного
     прекращения в дисциплинарном порядке дел с совершенно конкретно
     установленными случаями истязаний заключенных. Кроме того, 8 числящихся
     прекращенными или переданными на усмотрение администрации УСЛОН
     аналогичных дел совершенно не оказалось в архиве. Приведенные примеры
     относятся к концу 1928 г., но Комиссией обнаружено и два возмутительных
     дела, возникших уже в 1930 году.
     1. 15 марта с.г. тов. Эйхманс10 было отдано распоряжение о производстве
     расследования по жалобам заключенных на избиения и об аресте виновных в
     случае подтверждения (3 отделение СЛОН). Несмотря на то что виновность
     конвоира установлена, арестованы они до приказа Комиссии не были (дело
     Шульца и Проценко).
     2. Дело о вполне доказанной смерти заключ[енного] Бурзака от побоев,
     нанесенных ему десятником из заключенных Мелещиным, по прямому
     распоряжению администрации УСЛОН'а было прекращено. По делу ведется
     расследование сотрудником ОГПУ.
     В процессе работы Комиссии установлен ряд случаев избиения заключенных
     сотрудниками ИСО (заключ[енными] из бывш[их] чекистов). Сотрудник ИСО
     Горбачев уже арестован, по поводу других начато расследование. Всего на 24
     апреля Комиссией арестовано 24 чел., вместе же с делами ИСО привлечено 74
     чел., из коих арестовано 47, а об аресте остальных отдано распоряжение.
     Следствие развивается специально вызванным из Москвы сотрудником ОГПУ.
     Таким образом, обследованием Комиссии система пыток, избиений и истязаний
     заключенных охвачено по всем отделениям УСЛОН.
     Вопросы быта заключенных обследованы Комиссией относительно поверхностно.
     Внимание фиксировалось, главным образом, на основных дефектах обслуживания
     населения лагерей и основных их запросах и нуждах.
     Как повсеместное явление отмечена жалоба заключенных на отсутствие
     нормированного рабочего и выходных дней. Большинство работ СЛОН носит
     сезонный характер: лесоразработки, рыбные промыслы, дорожное
     строительство, сельское хозяйство и т.д. На этих отраслях труда
     нормировать рабочий день, особенно в связи со специфическими атмосферными
     условиями, представляется невозможным11. Работа распределяется по урокам,
     причем о непосильной тяжести последних поступает масса заявлений. Выходной
     день соблюдается лишь на мелких кустарных производствах.
     Определенную приказом по УСЛОН'у норму продпайков можно признать по
     существу удовлетворительной, но благодаря злоупотреблениям или халатности
     обслуживающего персонала сплошь и рядом как система наблюдаются случаи
     недодачи пайков, изготовления крайне однообразной пищи и проч.
     Культурно-просветительное обслуживание заключенных налажено в своей
     структуре удовлетворительно. Почти повсюду имеются красные уголки, очень
     приличны стенгазеты, читаются лекции на различные темы, но объекты
     обслуживания ввиду крайней тяжести работы не в состоянии заниматься
     культурным времяпрепровождением. Кроме того, культпросветработа в
     большинстве командировок явно не соответствует жестокости режима.
     Возмутительно поставлено повсюду дело доставки корреспонденции.
     Заключенные жалуются на задержку писем в течение 1–3 месяцев. При
     обследовании п/о Труда и Учета СЛОН Комиссия натолкнулась на несколько
     десятков пачек писем, лежащих на полках почти сплошь свыше двух месяцев и
     ждущих разметки. В цензуре ИСО письма задерживаются до 1-го месяца. В
     связи с организацией аппаратов цензуры при отделениях СЛОН и, в частности,
     на Соловках (по предложению Комиссии) этот срок должен значительно
     сократиться.
     Жилищные условия заключенных чрезвычайно тяжелы, ни о какой норме говорить
     не приходится, так как обитатели обследованных бараков из-за крайней
     скученности в большинстве спят, тесно прижавшись друг к другу. На
     постельные принадлежности нигде нет и намека. Вновь построенные бараки
     производят более благоприятное впечатление, но тем более резок контраст
     между ними и массой старых бараков.
     Из рук вон плохо медицинское обслуживание населения. На 57 000 человек
     населения лагерей имеется всего лишь 28 врачей, сосредоточенных почти
     исключительно при стационарах отделений СЛОН. Квалификация лекпомов
     (180)12, несущих совершенно самостоятельную работу, недостаточно
     проверена. Большинство лекпомов не имеет медицинского образования. Кроме
     того, все они как заключенные целиком зависят от администрации
     командировок, вследствие чего даже при наличии желания не в состоянии
     должным образом реагировать на жестокость режима, направление на работы
     заведомо нетрудоспособных и проч. Многие из них к тому же усвоили линию
     поведения начальства и сами проводят ее, не оказывая больным помощи, грубо
     выгоняя их и т.д. Случаи избиения, естественно, не фиксируются. Такие
     факты отмечены по всем командировкам.
     В значительной степени как следствие жестокого режима и сурового быта
     заключенных приходится рассматривать чрезвычайно высокую заболеваемость и
     смертность последних. За два квартала 1929/30 г. переболело в стационарах
     25 552 человека, т.е. 44,6 % населения. Амбулаторных посещений за этот же
     период было 425 426, или 743,8 % по отношению к населению. Умерло за те же
     полгода 3583 человека, т.е. 6,8 % населения, или 14 % стационарных
     больных; из этого числа 1004 человека, или 26 %, умерло от сыпного тифа и
     396, или 11 %, – от истощения и малокровия. К этой статистике нужно
     прибавить уже упоминавшиеся в разделе о рабсиле данные об изнашиваемости
     заключенных: за 10 месяцев 1929/30 года отсеяно как непригодных к работе
     25 % полноценной рабочей силы.
     В целях пресечения дальнейшего процветания жестокого режима и для
     улучшения быта заключенных Комиссией предприняты следующие меры.
     1. Предложено немедленно ликвидировать систему заключения в
     неприспособленные (неотапливаемые) помещения.
     2. Предложено срочно оборудовать (нарами и проч.) все арестные помещения.
     3. Изысканы средства и внесены в смету ассигнования на улучшение
     продовольственного и вещевого довольствия заключенных (постельные
     принадлежности и проч.).
     4. Арестовано, как уже указано выше, 24 человека из состава администрации,
     надзора и охраны командировок.
     5. Арестованы начальник п/отдела Труда и Учета, зав. Торговым п/отделом и
     нач. Дорстройтотдела УСЛОН; вносится предложение отстранить от должности
     помначУСЛОН.
     6. Углубляется и развивается следствие по заведенным делам и начинаются
     новые.
     7. Проведена разъяснительная кампания среди партийной части работников
     УСЛОН.
     В результате энергичных мероприятий Комиссии системе истязаний заключенных
     пока положен предел.

     [Подпись отсутствует]

     ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 8. Д. 116. Л. 102–112; опубл.: Исторический
     архив. 2005. № 5. С. 70–76.

vhfpbc

#19
-