Всех ли немецких шпионов придумали "кровавые чекисты".

Автор Навроцкий Юрий Анатольев, 15 сентября 2022, 22:33:15

« назад - далее »

0 Пользователи и 1 гость просматривают эту тему.

Навроцкий Юрий Анатольев

 В 1992 году, в ходе подготовки процесса против КПСС, эксперты Комиссии Президиума Верховного Совета Российской Федерации по организации передачи-приема архивов КПСС и КГБ на госхранение Н.Г. Охотин, Н.В. Петров и А.Б. Рогинский, обнаружили в Архиве Президента РФ документы, в том числе приказы НКВД СССР № 00439; № 00447, № 00485, № 00593 по проведению так называемых «кулацкой» и «национальных» операций. Этими же «высококвалифицированными специалистами» (Н.В. Петров являлся выпускником Московского химико-технологического института, а Охотин и Рогинский - обучались филологии в захолустном Тартусском университете в Эстонии), было подготовлено экспертное заключение к заседаниям Конституционного суда РФ 26 мая 1992 и 7 июля 1992 года по делу КПСС. Так же «случайно» в архиве Президента РФ комиссией в составе руководителя президентской администрации Ю.В. Петрова, советника Президента Д.А. Волкогонова, главного архивиста РФ Р.Г. Пихоя и директора архива А.В. Короткова был обнаружен 24 сентября 1992 года «закрытый пакет № 1», содержащий ранее неизвестные документы по расстрелу польских военнопленных в сентябре 1939 года. Еще в те годы, сенсационная находку Охотина, Петрова и Рогинского иронично называли «золотом Шлимана», намекая на сомнительные обстоятельства «находки» и порядочность новоявленных архивистов (Арсения Рогинского задолго до этого подозревали в «крысятничестве» гонораров за диссидентские издания на Западе). Также, многие отечественные политики и историки обвиняли в причастности к фальсификации материалов «Катынского дела» и Рудольфа Пихоя, скромного археолога и археографа с Урала, мобилизованного Ельциным для покорения Москвы (лично я, считаю, что Р.Г. Пихою стоило привлечь к уголовной ответственности за позорный факт передачи в 1993-1994 годах документов (около 1 млн единиц хранения) Особого архива во Францию (фондов 2-го Бюро французского Генштаба и родового архива Ротшильдов),  которые никогда не были доступны российским исследователям).

   На основании введенных прорабами перестройки в оборот новых документальных источников в разной степени заслуживающих доверия, историками новой формации создано целое научное направление по истории советского периода нашего государства, крайне идеологизированное по своему содержанию и реакционное по своей сущности. Манипулируя сознанием неискушенной публики огромными цифрами жертв политических репрессий, эти исследователи никогда не пытались анализировать персональные дела по контрреволюционным преступлениям, либо подвергали сомнению любые доказательства вины подсудимых. Читая такие псевдоисторические «исследования», нельзя не вспомнить слова немецкого философа и социолога Макса Вебера, который утверждал, что любое идеально типическое обобщение лишено объективности, поскольку создается субъективно, сообразно произвольно избранной точки зрения. Так сотрудники Научно-информационного и просветительского центра «Мемориал» Кривенко С.В. и Прудовский С.Б. в своей работе «Статистика национальных операций НКВД 1937-1938 годов» ответы на вопросы о смысле и причинах массовых и национальных операции НКВД, степени фальсификаций следственных дел (теоретически предполагая, что были случаи арестов за реальные, а не надуманные преступления) ставили в прямую зависимость от рассекречивания и открытия архивов ФСБ, где хранятся поименные списки на более чем 686300 советских граждан, якобы невинно убиенных государством вне суда и права в 1937-1938 годах.

   К более прогматичной точке зрения по «национальным» операциям НКВД  можно отнести позицию доцента академии ФСБ РФ и кандидата исторических наук Плотниковой Н.С., которая в своей статье «Борьба органов государственной безопасности с разведывательной деятельностью спецслужб Германии в предвоенные годы» указывала, что советские органы госбезопасности в довоенные годы «реально выявляли разведывательные устремления германских спецслужб, пресекали их акции, направленные на получение сведений, составлявших государственную и военную тайну. Слабое развитие межгосударственных связей СССР и Германии объективно способствовало тому, что контрразведывательные органы блокировали все попытки немногочисленного официального персонала дипломатических, торговых представительств, инженеров и служащих, которые приглашались в качестве специалистов, вести разведывательную работу. Вместе с тем агрессивная политика Германии, ее реваншистские планы оказали существенное воздействие на кампанию шпиономании, начавшуюся со второй половины 1930-х гг. в нашей стране и апогеем которой стали массовые репрессии периода 1937-1938 гг.». Однако, выводы Н.С. Плотниковой о ликвидации германской агентуры в СССР и сведению к минимуму деятельности германских спецслужб опровергаются многочисленными фактами деятельности фашистских пособников в годы Великой Отечественной войны и, в частности, блокады Ленинграда. Немецкие агенты подсвечивали налеты немецкой авиации и артиллерии, распространяли панические слухи и клевету, призывали к сдаче города врагу.

  Однако, и либеральные пропагандисты, спекулирующие на тему необоснованных репрессий, и профессиональные историки, рассуждая на тему «шпиономании» в СССР, крайне редко обращаются к персональным делам советских граждан, осужденных за шпионаж, так как материалы подобных уголовных дел крайне запутаны и, большей частью, до сих пор засекречены. В своей статье, основываясь на личном архиве, я попытаюсь разобраться в одном из таких персональных дел, хотя и в нем имеются засекреченные разделы и факты, подтвердить или опровергнуть которые не всегда представляется возможным.

   Ранее, в публикации «Медики Ивдельлага», мною было размещена небольшая заметка о Иване Германовиче Гентере, выпускнике 3-го Ленинградского медицинского института, осужденного постановлением ОСО при НКВД СССР от 11 декабря 1939 года по ст. 58-6, 58-11, 19-58-9 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы за шпионаж в пользу Германии и подготовку к проведению диверсионной деятельности. Подоплеку ареста Ивана Германовича 11 ноября 1938 года и предъявленных ему в ходе следствия обвинений, я не раскрывал, следуя его просьбе не публиковать эти сведения при его жизни. Как я указывал в своей публикации, после окончания ВУЗа, он был направлен на работу в Нижегородский край (Горьковскую область), однако, после резкого ухудшения здоровья у его отца - профессора 3-го Ленинградского медицинского института вследствие развития тромбофлебита, Иван Германович добился разрешения на свое возвращение в Ленинград, дабы иметь возможность ухода за отцом. Он был арестован осенью 1938 года и осужден постановлением ОСО при НКВД СССР от 11 декабря 1939 года по ст. 58-6, 58-11, 19-58-9 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы (шпионаж, диверсионная деятельность). И.Г. Гентер проходил по одному уголовному делу с Вульфиусом Павлом Александровичем 1908 г.р., преподавателем кафедры истории музыки Ленинградской Консерватории и научного сотрудника Отдела музыкальной культуры и техники Государственного Эрмитажа. В обвинительном обвинении по их делу значилось, что П.А. Вульфиус еще в 1930 году «был завербован сотрудником Германского консульства для шпионско-диверсионной деятельности и стал одним из руководителей контрреволюционной молодежной группы, которая занималась шпионской деятельностью и проводила националистическую контрреволюционную пропаганду. Из участников этой группы он в 1931–1932 годах создал резидентуру из семи человек, которые до 1936 года собирали шпионские сведения, готовили диверсионные акты и проводили националистическую пропаганду среди населения города Ленинграда». Кроме того, фамилии П.А. Вульфиуса и И.Г. Гентера фигурировали в деле о «шпионской национал-социалистической организации», созданной бывшим пастором лютеранской церкви апостолов Петра и Павла в Ленинграде (Петрикирхи) Паулем Райхертом и его сыном, Бруно Райхартом, вместе с которым Вульфиус и Гентер учились в одном классе в «Петришуле» (оперативные дела на Пауля и Бруно Райхертов были заведены ещё в 1934 году). Отец и сын Райхерты были арестованы 17 ноября 1937 года в своей квартире на ул. Софьи Перовской, д. 16 по обвинению в участии с 1934 года в «контрреволюционной церковно-повстанческой организации», завербованные генеральным консулом в Ленинграде Рудольфом Зоммером и получавшие деньги от сотрудников того же консульства Бухгольца и Ауриха, состоящих в приходском совете Петрикирхе. Пауль Райхерт обвинялся так же в том, что «по заданию Зоммера подготавливал немцев - граждан СССР - к выполнению шпионской и национал-социалистической работы, организовывал контрреволюционные сборища» (АУ ФСБ СПб и ЛО. Ф. архивно-следственных дел, Д.П-13983, Т.1, Л.125-126).

Навроцкий Юрий Анатольев

#1
И.Г. Гентер и П.А. Вульфиус были реабилитированы Постановлением Военного Трибунала Ленинградского Военного Округа от 21 ноября 1955 года. Иван Германович, после окончания срока своего наказания, отбытого в Ивдельлаге, в ноябре 1941 года вернулся в город на Неве, в свою квартиру № 3, расположенную по улице Плеханова в доме 35 (до 1923 года - улица Казанская, название которой было возвращено в 1998 году) и, согласно списка лиц, эвакуированных из блокадного Ленинграда, был 6 июня 1942 года эвакуирован из города вместе со своим младшим братом. Как лицо немецкой национальности, он был мобилизован в трудармию и вновь оказался на севере Свердловской области в должности врача 2-го ОЛПа Ивдельлага. Пауль и Бруно Райхерты, осужденные Постановлением Комиссии НКВД и Прокуратуры СССР от 26 декабря 1937 года к высшей мере наказания, были расстреляны 3 января 1938 года вблизи поселка Левашово Ленинградской области. Еще четверых обвиняемых по этому делу 2 января 1938 года осудили на 10 лет лагерей. Все они были реабилитированы только в 1957 года. Вроде бы всё говорило о том, что дело было сфальсифицировано «кровавыми чекистами» и обсуждать стоит лишь их ответственность за нарушение законности... Однако, то, что мне удалось «выпытать» у И.Г. Гентера, а также удивительно мягкий приговор по расстрельным статьям, заставили меня спустя много лет заняться сбором дополнительной информации, имеющей отношение к вопросам, на которые не было получено ответов в 1989 году. Тем более, что пересмотр дела И.Г. Гентера и П.А. Вульфиуса в 1955 году проводился формально, без проведения судебного следствия. Понятно, что разбирательство по существу дела не входило в задачи судей, так как они выполняли поставленные перед всей судебной системой СССР чисто политические задачи устранения «старых» кадров через разоблачение «культа личности» и массовую реабилитацию жертв политических репрессий. Да и, если бы они и рассматривали дело в процедурном порядке, вряд ли они смогли бы допросить граждан ФРГ, которые фигурировали в материалах дела в качестве сотрудников германской разведки.

   Поскольку речь идет об обвинении граждан СССР в сотрудничестве с иностранной разведкой, необходимо определиться с деликтом вмененных им деяний, объективно рассмотреть имеющиеся доказательства их вины, как прямых, так и косвенных, включая нравственный императив, который всегда носит субъективный и предвзятый характер. Рассмотрению подлежат рассекреченные оперативные материалы контрразведки ОГПУ-НКВД СССР, свидетельства задержанных ОКР «Смерш» по окончанию ВОВ германских дипломатов о ведении ими разведдеятельности в Ленинграде и Ленинградской области, материалы уголовных дел И.Г. Гентера и П.А. Вульфиуса. При этом, выяснению подлежит сам факт осуществления разведдеятельности германскими дипломатами в Ленинграде и степень вовлечения в шпионскую деятельности граждан СССР (не являлся ли германский шпионаж вымыслом «кровавых чекистов» с целью фальсификации уголовных дел и уничтожения ни в чём не повинной лучшей части государства). Кроме того, возникает вопрос о политических взглядах «германских шпионов», которые, судя по работам по истории немецкой дипломатии в ФРГ, поголовно являлись аполитичными пацифистами и высокообразованных интеллигентами, не замаранными грехом нацизма (могли ли эти «святые гуманитарии» распространять или пропагандировать идеи национал-социализма среди советских немцев и т.п.).

  Не мало важным вопросом является и юридический понятийный аппарат советского и международного законодательства о шпионах и шпионаже. В приложении к книге Звонарева К.К.  «Агентурная разведка. Т.2. Германская агентурная разведка до и во время войны 1914-1918 гг.», шпионаж определяется как передача, похищение или собирание с целью передачи иностранному государству или его агентуре сведений, составляющих государственную или военную тайну, а шпион - лицо, занимающееся шпионажем, тайный агент иностранного государства по идеологическим мотивам или за деньги. Определение шпиона изначально содержало в себе резко отрицательные характеристики лица, занимающегося этим ремеслом, как низкой, продажной личности. Во все времена слово «шпион» приравнивалось к ругательству. Так именовали врагов народа, изменников, обманщиков и предателей. В Российской Империи Законом от 20 апреля 1892 года шпионаж был определен как форма государственной измены, а список секретных сведений, составляющих государственную тайну, был определен «Перечнем» Закона РИ «Об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионства» от 5 июля 1912 года (ПСЗ, Собр. 3-е, № 37724). После Великой Октябрьской революции, ответственность за шпионаж, выражавшемся в передаче, сообщении или похищении, или собирании сведений, имеющих характер государственной тайны, в особенности военных, была предусмотрена положением статьи 66 УК РСФСР, введенным Постановлением ВЦИК с 1 июня 1922 года (замененной позже статьей 58-6 УК РСФСР 1927 года), а «Перечень не подлежащих оглашению по прямому запрещению закона или по распоряжению руководителей ведомств, учреждений и предприятий» был принят на заседании СНК СССР (Пр.157. п.15) 27 апреля 1926 года и опубликован после внесенных в него поправок со стороны СО ОГПУ 13 мая 1926 года. Позже, документ был дополнен «Перечнем вопросов, составляющих тайну и не подлежащих оглашению, в целях охранения политико-экономических интересов СССР» (из шести разделов, касающихся торговой, финансовой, внешней и внутренней политики, промышленности и государственного строительства), а в 1931 году был издан «Перечень литер «А» сведений, составляющих военную тайну и не подлежащих оглашению в целях ограждения интересов обороны СССР (в мирное время)» (с изменениями от 14 марта 1936 года и 2 января 1940 года).  «Перечень» состоял из 26 разделов, содержащих 228 статей, устанавливающих ограниченный доступ к сведениям об организации и дислокации воинских частей, мобилизационных и оперативных планов, противовоздушной обороны, военной техники, боевой подготовки, дисциплины и политико-морального состояния РККА, военного бюджета и оборонного строительства в СССР, военно-воздушных сил РККА, путей сообщения и транспорта, связи, военной, химической и авиационной промышленности, гражданского воздушного флота, картографии, геодезии, аэрофотосъемки, геологии, гидрогеологии, гидрографии и гидрографической службы, приборов и ограждений, метеорологии, гидротехнических сооружений, Главного управления Северного морского пути, общественных организаций, содействующих обороне страны, военно-санитарного дела, пограничных и внутренних войск НКВД.  Постановлением «Об усилении охраны государственных тайн» от 23 сентября 1933 года СНК СССР было продублировано постановление Политбюро ВКП(б) о создании института Уполномоченного СНК СССР по охране военных тайн.  Шпионами именовались как штатные работники иностранной разведки, так и граждане СССР, завербованные зарубежной агентурой и передающие ей секретную информацию, однако, в нашей стране, в отличие от положения статей 58-6 и 193-24 УК РСФСР в редакции 1926 года, ответственность за шпионаж для граждан РФ и иностранных граждан предусмотрена различными статьями Уголовного Кодекса (статьи 275 и 276 УК РФ в редакции Федерального закона от 12.11.2012 N 190-ФЗ). Таким образом, наше законодательство приведено в соответствие с международными правовыми нормами и положением ст. 29-31 главы 2-й «О лазутчиках» IV-й Гаагской конвенции «О законах и обычаях сухопутной войны» 1907 года, в которых был сформулирован юридический статус лиц, тайным образом или под ложными предлогами собирающих сведения в интересах иностранного государства. Первый опыт советская контрразведка по борьбе с зарубежной этнической агентурой приобрела в период советско-польской войны 1919-1921 года, когда лица польской национальности, из патриотических соображений или по заданию «двуйки» (2-го отдела польского Генерального штаба), не только вели разведывательную деятельность на территории РСФСР, Украины и Белоруссии, но и осуществляли диверсии в тылу Красной армии и на её прифронтовых коммуникациях. Кроме того, агентура белоэмигрантских организаций в Европе и северном Китае очень часто вступала в сотрудничество с иностранными разведками, финансировалась ими и действовала в их интересах.

   Органами советской контрразведки на территории СССР и в городе Ленинграде фиксировалась работа и германской разведки, действующей, в основном, под дипломатическим прикрытием. Германское консульство в Ленинграде располагалось в особняке, расположенном на углу Большой Морской улицы Исаакиевской площади, купленном в 1873 году у дочери внебрачного сына великого князя Константина Павловича и француженки Жозефины Фридрикс, Павла Константиновича Александрова. С началом Первой мировой войны, здание посольства находилось под охраной американских дипломатов, а в 1919 году часть помещений особняка занимал Германский рабоче-крестьянский совет, представлявший интересы Баварской Советской социалистической республики. После заключения Раппальского договора 16 апреля 1922 года здание вернули Германии и в него с набережной реки Мойки переехало немецкое консульство, которое размещалось здесь, за исключением периода сокращения уровня дипломатических отношений между СССР и Германией в 1937-1939 годах, до начала Великой Отечественной войны.

  В специальной литературе, посвященной работе советской контрразведки, содержится доклад о посещении СССР в ноябре 1931 года посла Германии в Литве Ганса Людвига Мората, курировавшего разведрезидентуры в Скандинавии, на территории стран восточной Европы и Советского Союза. В ходе своей поездки, Г. Морат встречался в Москве с германским послом фон Дирксеном, а в Ленинграде – с консулом Эрихом Цехлиным, у которого «гостил» несколько дней. Сам Эрих Цехлин на допросе, произведенном 27 сентября 1945 года, пояснил: «В 1928 году я был назначен генеральным консулом в Ленинграде. Чиновники германского генерального консульства в Ленинграде, и я лично, собирали различную информацию о политической жизни в Ленинграде, а также собирали данные экономического характера... мы проявляли особый интерес к строительству фабрик и заводов в Ленинграде, выполнению промфинплана по отдельным отраслям промышленности, вопросам организации труда и трудовой дисциплины на производстве... Мы регулярно информировали германское Министерство иностранных дел о выполнении пятилетнего плана поквартально или за полугодие. Особенно нас интересовали новые методы в работе промышленности, а также различные недостатки в работе промышленных предприятий. Мы обращали внимание на текучесть рабочей силы, собирая материалы по этому вопросу, а также добывали сведения о недоброкачественной продукции, вырабатываемой отдельными предприятиями. Кроме того, сотрудники консульства собирали сведения по вопросам сельского хозяйства в Ленинградской области... Консульство также ставило перед собой задачу сообщать в Берлин не только сведения экономического характера, но и политического... Основную политическую информацию собирало немецкое посольство в Москве. Германское же консульство в Ленинграде, главным образом, интересовалось партийной и политической жизнью Ленинграда. Мы всегда посылали в Берлин отчеты о каких-либо событиях в партийной жизни Ленинграда. Например, сообщалось о всех выступлениях секретаря Ленинградского комитета ВКП(б) Кирова... Помимо этого мы собирали сведения также и другого характера, а именно: интересовались вопросом организации детских садов, общественного питания, постановкой здравоохранения в Ленинграде, вопросами образования, советского киноискусства, театральной жизнью Ленинграда. Основным источником получения информации являлась обработка прессы, издаваемой в Ленинграде, а также личное наблюдение сотрудников консульства за происходящими событиями и беседами с советскими гражданами... Информацию мы также получали от немецких ино-специалистов, работавших на ленинградских предприятиях. материалы обрабатывал вице-консул Графенштейн, сотрудники Штельцер и Пфляйдерер» (ЦА ФСБ России. Н-18500, Л.10-24).

Навроцкий Юрий Анатольев

Та же Н.С. Плотникова в вышеупомянутой статье, приводит данные о том, что в марте 1935 года контрразведывательным отделением ГУГБ НКВД СССР была перехвачена шифровка германского военного атташе о подводных лодках, торпедных аппаратах, броневой стали, соответствовавшая реальным данным об их производстве на Балтийской верфи, Ижорском заводе. В ходе оперативных мероприятий, контрразведчиками УНКВД Ленинграда и Ленинградской области были установлены 6 германских подданных, работавших на заводах и передававших секретную информацию консулу Зоммеру, регулярно встречавшемуся с германскими специалистами. В циркуляре СПО ГУГБ НКВД «О немецкой фашистской организации в СССР», направленном в мае 1935 года в территориальные управления НКВД, указывалось, что в Ленинграде зафиксирована активная подрывная деятельность секретаря консульства Штельцера и сотрудника этого же диппредставительства Шульце, дававших агентуре, завербованной в среде советской интеллигенции немецкого происхождения, рекомендации по созданию «фашистских» групп и снабжавших членов организации литературой определенного рода.

   О кадровом составе германских консульств в СССР можно судить по комментарию к сообщению УНКГБ по Ленинградской области № 806 в НКГБ СССР об интернировании сотрудников германского консульства в г. Ленинграде от 23 июня 1941 года, хранящемуся в Центральном Архиве ФСБ РФ: «Генеральные консульства фашистской Германии находились не только в Ленинграде, но и во Владивостоке и Батуми. В основном они состояли из кадровых офицеров-разведчиков, которые занимались сбором разведывательной информации, подбирали и вербовали агентов как из немцев, проживавших в Советском Союзе, так и из местных жителей, враждебно настроенных по отношению к Советской власти, руководили агентами, забрасываемыми в СССР, и т.д.». Допрошенный подполковником Носовым 5 июля 1946 года в Потсдаме бывший канцлер германского консульства в Москве Иоганн Ламля сообщил: «Считаю необходимым сообщить следствию о том, что проводимая разведработа посольством и консульствами контактировалась с германской разведкой Абвер. Связь посольства по шпионажу с германскими разведывательными органами Абвер я могу подтвердить, что неоднократно через вверенную мне курьерскую службу морской атташе Баумбах пересылал указания и получал разведывательные данные от генерального консула в Ленинграде Зоммера ... в начале 1941 года немецкой разведкой под видом военного атташе был направлен в Ленинград сотрудник Абвера (фамилии не помню), который вместе с генеральным консулом Динстманн и консульским секретарем Штрекером занимался там шпионской работой». Упомянутым органом немецкой разведки «Абвер» именовались все служебные инстанции и подразделения рейхсвера, а позднее вермахта, предназначенные для ведения контрразведки, шпионажа и диверсионных актов. Абвер был создан в 1889 году как подразделение Генерального штаба Германской империи, но после поражения Германии в Первой мировой войне был переведён в подчинение министерства обороны. Вопреки условиям Версальского договора, запрещавшим создания в Германии разведывательных органов, на Абвер формально возлагались функции контрразведки в вооружённых силах. В действительности же, подразделения Абвера с начала 20-х годов активно проводили разведывательную деятельность в сопредельных странах, используя для создания своих резидентур как дипломатическое прикрытие, так агентов-нелегалов, по большей части из граждан других государств немецкой национальности. Тот же Иоганн Ламля, на допросе, проведенном 16 апреля 1946 года, показал, что негласные сведения о политическом и экономическом положении по Советскому Союзу поступали в германское посольство в Москве из консульских отделов в виде еженедельных докладов информационного порядка о добытых ими сведениях, главным образом, по вопросам о настроении населения, о положении в сельском хозяйстве и промышленных предприятиях. Данные разведывательного порядка сотрудники посольства и консульств получали путём общения с немецкими специалистами, работавшими на предприятиях Советского Союза, от советских граждан немецкого происхождения, которые по тем или иным вопросам личного порядка посещали посольство, где они и опрашивались. А кроме того, источником информации были прихожане немецко-лютеранской церкви (ЦА ФСБ России. К-512491. Т.2 Л.38-40). О этих же агентурных источниках немецкой разведки подтвердил и бывший советник германского посольства в Москве Франц Бреер на допросе от 23 августа 1947 года: «задачей наших посольств, миссий и консульств являлось собирать сведения во всех областях политической, экономической и культурной жизни тех стран, где они находились». В качестве источников информации использовались лица немецкого происхождения, имевшими экономические или культурные связи с Германией (ЦА ФСБ России. Р-40817. Л.95-109).

     Имеются сведения, что германские дипломаты, в случае сомнений в надежности своей агентуры, осуществляли контроль за поведением агента на работе и в быту, вели скрытое наблюдение за его перемещением, проверяли круг его знакомств. По данным ведущего научного сотрудника и главного архивиста ЦГА СПб М.В. Шкаровского и немецкого историка с русскими корнями Ольги Лиценбергер в феврале 1933 года сотрудниками германского консульства по решению вице-консула Пфляйдерера было установлено тайное наблюдение за настоятелем лютеранской церкви апостолов Петра и Павла в Ленинграде Паулем Райхертом, обвиненным управляющим немецкими лютеранскими общинами в Советском Союзе епископом Артуром Мальмгреном в связях с ОГПУ. Слежку за пастором П. Райхертом осуществляли сотрудники немецкого консульства Бухгольц и Аурих вплоть до решения о снятии наблюдение консулом Р. Зоммером в 1935 году.

    Осуществление немецкими дипломатами разведывательной деятельности по линии МИДа и Абвера в период своей работы в Ленинграде, подтверждают факты их биографии. Вышеупомянутый Иоганн Ламля был награжден Железным крестом на черно-белом банте, работая в 1918 году шифровальщиком в период переговоров между Советской Россией и Германией в Брест-Литовске, а во время Великой Отечественной войны возглавлял административное управление радио-политического отдела германского МИДа, осуществлявшего через своё радиооборудование и подчиненное МИДу акционерное общество «Интеррадио» прием радиопередач и шифровок из-за рубежа, содержащих, в главную очередь, разведдонесения (ЦА ФСБ России. К-512491. Т.2. Л.12-20). Виктор Эйзенгарт, в период своей службы в германском консульстве во Владивостоке, выполнял работу шифровальщика и обеспечивал эвакуацию за рубеж германской агентуры, попавшей под подозрение контрразведывательных органов НКВД (Там же. Л.32-35об.).Ганс Людвиг Морат, под дипломатическим прикрытием, в 1913-1914 году вел разведывательную деятельность во французском Марокко, а в 1915-1919 годах – в должности генерального консула руководил контрразведкой МИДа на территории Голландии (ЦА ФСБ России. П-5383. Л.7-9). В. Бухгольц, после восстановления работы Ленинградского консульства в 1939 году, вместе с секретарями консульского отдела Аурихом и Штреккером, восстанавливал нарушенные связи с местной агентурой. Все они покинули территорию СССР 17-18 июня 1941 года. В дальнейшем, Вернер Бухгольц до 1945 года работал в отделе «Перс БР» (Персидском бюро) при Министерстве иностранных дел Германии и, вполне вероятно, принимал участие в дипломатическом прикрытии планируемой немецкой разведкой операции по уничтожению лидеров антигитлеровской коалиции в Тегеране в 1943 году.

   Многие немецкие дипломаты состояли в национал-социалистической партии Германии. Так, бывший помощник германского военного атташе в Румынии подполковника Браун Макс, на допросе 20 февраля 1947 года показал, что бывший консульский секретарь в Ленинграде и управляющий делами посольства в Румынии Герхард Штельцер стоял близко к руководящим кругам нацистской партии и СС. В частности, он является близким другом заместителя Гиммлера по вопросам переселения немцев из-за границы в Германию обергруппенфюрера СС Лоренца, бывшего германского генерального консула в городе Брашов генерала СС Родде и бывшего начальника консульского отдела посольства в Бухаресте Шельхорна (ЦА ФСБ России. Н-20839, Т.2. Л.1-23). Вице-консул Карл Георг Пфлайдерер являлся членом НСДАП с 1 октября 1935 года (членский номер 3 479 378) и в 1941-1942 годах воевал на восточном фронте, явно не в должности полкового интенданта или капельмейстера (Мартин Юнг. Пфлейдерер Карл Георг. Новая немецкая биография (NDB). Т.20, с.351. Берлин 2001 г.).

Навроцкий Юрий Анатольев

#3
Кроме германских дипломатов, шпионскую деятельность на территории СССР вели профессиональные разведчики под прикрытием аккредитованных журналистов. Так в сентябре 1935 года Ленинград посетил редактор юго-восточного отдела редакции газеты «Франкфуртер цейтунг» Герман Пёрцген, член национал-социалистической партии с 1938 года. С 1 июля 1937 года он был направлен редакцией в Советский Союз, где и оставался до начала войны. В ноябре 1941 года он был назначен в пресс-атташе германского посольства в испанском Марокко, в мае 1944 года – переведен на аналогичную должность в Лиссабон, затем в Виши, а 3 августа 1944 года получил назначение в качестве пресс-атташе в Болгарию, где и был задержан советской контрразведкой 19 сентября 1944 года. Несмотря на то, что Герман-Вильгельм Пёрцген, осужденный постановлением Особого совещания от 23 июня 1948 года за шпионаж по ст. 58-6 УК РСФСР к 15 годам лишения свободы, во время следствия и отбытия срока наказания отрицал свою шпионскую деятельность против СССР, анализ его статей «Тухачевский и Буденный» от 17.06.1937 г.; «Русские достопримечательности» от 06.08.1937 г.; «В красной оболочке» от 06.10.1937 г.; «Отставка дипломатов» от 9 января 1938 г. и «Новое ГПУ» от 09.02.1939 г., позволяет предполагать работу автора с агентурными источниками в СССР, близкими в высшему руководству ВКП(б), РККА и ОГПУ-НКВД. (ЦА ФСБ России. Р-38873. Л.20-29). Именно Г. Пёрцген, задолго до Александра Исаевича Солженицина, начал создавать мифологию о миллионах политзаключенных ГУЛАГа. Так в своей статье «Русские достопримечательности», посвященной открытию канала «Москва-Волга», он писал, что «После того как он (заместитель комиссара внутренних дел Матвей Берман – Ю.Н.) в 1933 году закончил строительство Беломоро-Балтийского канала, применив для этого около 500 000 человек, в основном политзаключенных, ему было поручено установить связь между Волгой и Москвой-рекой, при помощи той же неоплаченной рабочей силы». На самом деле, численность заключенных Беломоро-Балтийского ИТЛ составляла в 1931 году 64 100 человек, а на декабрь 1932 года - 107 900 человек и, в последующем, неуклонно снижалось (ГАРФ. Ф.90414, Оп.1, Д.2740, Л.1-8; Там же. Д.2920, Л.178). Опубликованная в сборнике «Тайны дипломатии Третьего рейха. 1944−1955» Международным фондом «Демократия» им. Александра Яковлева в 2011 году, данная статья задумывалась как маленький гвоздик в гроб «проклятого тоталитарного прошлого» в стиле агитационных «свечек» Ариадны Ширинкиной и Блюменталь-Тамарина.

    Помимо Ленинграда, Пёрцгер объехал большую часть центральной России, в том числе – Республику Немцев Поволжья, где активно общался с руководством немецкой автономии.  Считается, что именно Пёрцгер проводил вербовку председателя Мариентальского кантисполкома АССР НП и депутата Верховного Совета СССР Адольфа Денинга. В 1941 году Денинг вместе с односельчанами был депортирован в Алтайский край, откуда в январе 1942 года был мобилизован в «трудовую армию» и направлен в Ивдельлаг НКВД Свердловской области. Арестованные 19 апреля 1945 года А.А. Денинг А.А. и его «земляки» Ф.А. Рейх Ф.А. и В.В. Шредер, в ходе следствия показали, что командированные Ивдельлагом НКВД СССР с группой других трудмобилизованных немцев на работы по заготовке и прессовке сена в Краснополянский район Свердловской области в сентябре 1944 года, они создали в Ляпуновской МТС антисоветскую группу из проживавших там немцев, своих сожительниц Заутинской, Новоселовой и других женщин из числа местного населения, находившихся от них в материальной зависимости. «Собираясь на нелегальные сборища под видом вечеринок и приглашения на них женщин из числа местного населения, они проводили злобную антисоветскую пропаганду и возводили клевету на руководство ВКП(б) и Советского правительства, а также изготавливали и распространяли листовки антисоветского характера с призывом к совершению террористического акта в отношении одного из руководителей ВКП(б) и Советского правительства» (ГАРФ. Ф.Р7523, Оп.2, Д.446; ГААОСО. Ф.1, Оп.2, Д.17207, Т.1-6).

    Главный научный сотрудник Института российской истории РАН Ю.Н. Жуков в своей книге «Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933–1937 гг.»  намекал на связь убийцы С.М. Кирова – Леонида Николаева с германским консулом в Ленинграде Р. Зоммером. По его данным, Николаев несколько раз посещал германское консульство, после чего оплачивал в магазине Торгсина покупки дойчмарками. Кроме того, Ю.Н. Жуков считает подозрительным «внезапный» отъезд Р. Зоммера ранним утром 2 декабря в Финляндию, без обычной процедуры уведомления уполномоченного наркомата иностранных дел, практически сразу же после сообщения по городскому радио об убийстве Кирова. Сам Леонид Николаев на допросе 6 декабря 1934 года показал, что звонил по телефону германскому консулу в Ленинграде и, представившись Р. Зоммеру украинским писателем под вымышленной фамилией, просил связать его с иностранными журналистами для продажи обзорных материалов о внутреннем положении в СССР (Архивно-следственное дело № ОС-100807, Т.1, Л.47).

  Эти данные подтверждаются материалами протоколов допросов 1946 года бывшего секретаря ленинградского Генконсульства Германа Штреккера: «До закрытия ленинградского консульства в 1938 году активную разведывательную работу в Ленинграде против СССР вел генеральный консул Зоммер Рудольф, который в свое время шпионажем занимался также в Харькове, Тифлисе, Владивостоке и Киеве. Насколько я знаю, Зоммер в бытность свою в Ленинграде агентуру приобретал в первую очередь из числа вновь прибывших германских специалистов, а также лиц немецкой национальности, давно проживавших в Ленинграде... Зоммер, в разведывательных целях часто объезжал Ленинград и его окрестности, систематически посещал порт, где производил личные наблюдения. Как-то в 1938 году генеральный консул киевского консульства Гросскопф заявил мне, что морской атташе германского посольства капитан фон Баумбах свою карьеру сделал благодаря успешно проводимой разведывательной работе Зоммера». «После открытия генерального консульства в Ленинграде в июле 1940 года, осенью туда из Москвы прибыл морской атташе фон Баумбах. В кабинете генерального консула он собрал работников консульства... Баумбах заявил, что благодаря разведывательной работе Зоммера состояние Балтийского военно-морского флота ему достаточно известно. Нам он предложил собирать шпионские сведения о строительстве новых военных судов всех видов и введении их в строй. Далее он заявил, что мы должны наблюдать за появляющимися на Неве, в канале и в Финском заливе военных судах, а также за работой судостроительных верфей. При этом он ознакомил нас с различными типами судов Балтийского флота. Баумбах также пояснил, что судостроительные верфи удобнее всего обозревать при поездках в Петергоф на катере». Так же Герман Штреккер показал, что помощник германского военного атташе в СССР генерал-лейтенанта Эрнста Кестринга Эмиль Шульце во время своего пребывания в Ленинграде осуществлял разведывательную деятельность.

  Осенью 1937 года Рудольф Зоммер был выслан из СССР. О том, что высылка руководителя германского консульства в Ленинграде была связана с его шпионской деятельностью, свидетельствует сообщение посланника Латвии в СССР Фрициса Коциньша министру иностранных дел Латвии от 9 ноября 1937 года. Фрицис Коциньш сообщал: «При разговоре с секретарем германского посольства всплыло несколько обстоятельств, позволяющих думать, что высылка Зоммера имела намного более глубокие основания, чем простое сведение личных счетов. ... Газеты и ответственные работники Сов. Союза не раз подчеркивали, что представительства Германии, в особенности консульства, занимаются сбором сведений нелегальным путем, с использованием занятых в Сов. Союзе специалистов немецкой национальности и местных жителей» (ГИАЛ. Ф.293, Оп.1, Д.498, Л.260).

Навроцкий Юрий Анатольев

Его предшественник на должности генерального консула в Ленинграде Эрих Цехлин, с января 1933 года работал на должности посланника в Литве, а позже - второго посланника в Финляндии. Он был арестован в 1945 году сотрудниками советской контрразведки «Смерш» в Дрездене и осужден 10 июля 1946 года Военной коллегией Верховного суда СССР по ст. 58-6 УК РСФСР на 10 лет лишения свободы. Он был досрочно освобожден в декабре 1953 года и передан властям Германии (умер 24 октября 1954 года в шведском городе Мальме). Рассекреченные материалы допросов Эриха Цехлина, которые проводились заместителями начальника 4-го отделения XI-го отдела 2-го Управления НКГБ СССР майорами Лаврентьевым и Цветаевым, а также старшим следователем этого же отдела майором Коноплевым, представляют собой странные образцы невнятных, формализованных следственных действий. Протоколы допросов малоинформативны, хотя вряд ли специалистов столь высокого ранга можно заподозрить в непрофессионализме или в халатном отношении к своим служебным обязанностям. Напрашивается вывод, что рассекречена была лишь малая часть следственного дела и в архиве ФСБ РФ хранится под грифом «Совершенно секретно. Хранить вечно» та часть показаний Э. Цехлина, которая могла бы раскрыть реальную картину шпионской деятельности сотрудников германского консульства в Ленинграде и данные на завербованных ими агентов.

   С другой стороны, в его уголовном деле вообще не должны были находиться интересующие нас материалы, относящиеся к особо охраняемым государственным секретам, так как согласно примечания к п.8 Приказа Народного Комиссара Внутренних Дел СССР № 00762 от 26 ноября 1938 года о порядке осуществления постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», агентурные материалы в следственные дела не подшивались, а хранились особо, в отдельном деле без предоставления подследственному. Данный ведомственный нормативный акт сохранил свою актуальность до наших дней. Так в «Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору или в суд» от 13 мая 1998 года № 56 от 13 мая 1998 года, результаты ОРД и сведения, использованные при проведении ОРМ в делах по шпионажу, таким же образом не были доступны органам следствия и прокуратуры, а засекреченные материалы не приобщались к уголовным делам.

  Отсутствуют в свободном доступе и протоколы допросов Герхарда Штельцера, осужденного постановлением Особого совещания при МГБ СССР 19 июня 1948 года к тюремному заключению сроком на 15 лет. Еще большее сожаление вызывает факт того, что контрразведке «Смерш» не удалось задержать и допросить Рудольфа (в некоторых источниках – Рихарда) Зоммера и Карла Георга Пфлайдерера, которые в 1945 году оказались на территории оккупационных зон союзных армий и избежали ответственности за нанесенный их деятельностью вред нашей стране. Р. Зоммер после 1938 года находился в отставке и проживал в Баварии в собственной вилле, а Карл Георг Пфлайдерер, в 1943-1945 годах занимавший должности посольского советника и генерального консула в Стокгольме, после окончания Второй мировой войны являлся мэром города Вайблингена в федеральной земле Баден-Вюртенберг, был одним из основателей партии свободных демократов (СвДП) и депутатом Бундестага в 1949-1955 годах. Вероятно, их показания могли бы поколебать миф о невинных жертвах сталинизма, осужденных за шпионаж, о поголовной фальсификации кровавыми чекистами уголовных дел в отношении добропорядочных советских граждан, никогда не помышлявших о сотрудничестве с резидентами иностранных разведслужб по политическим мотивам или за банальные «тридцать серебряников».

     Следственное дело И.Г. Гентера, хранившееся на тот момент времени в архиве Учреждения УЩ-349/И и с которым мне посчастливилось ознакомиться с разрешения одного из заместителей начальника Управления, конечно же не содержало документов, с указанием паролей, явок, справок об агентурно-осведомительной работе в отношении подозреваемых и прочими материалами, обычными для дел, изобличающих шпионов в их работе на иностранные разведки. В связи с тем, что приговор в отношении И.Г. Гентера был отменен «за отсутствием состава преступления» и, посчитав это дело одним из многочисленного ряда сфальсифицированных в годы «Большого террора», я особо не заморачивался изучением его материалов, хотя и обратил внимание на справку 3-го отдела ГУГБ УНКВД по ЛО о том, что в отношении подследственных меры физического воздействия не применялись, а сами арестованные вину свою признали полностью и активно сотрудничали с органами следствия. Все поменяла моя переписка и личное общение с И.Г. Гентером в 1989 году. Сам Иван Германович крайне неохотно вел разговор на эту тему и отвечал на мои вопросы осторожно выбирая выражения или уклоняясь от прямых ответов.  Он подтвердил, что они с П.А. Вульфиусом несколько раз встречались с германскими дипломатами на мероприятиях, проводившихся в германском консульстве, на даче, снимаемой лютеранской общиной Петрикирхи в Стрельне, и на пикнике выпускников Петришуле 1924 года (212-го выпуска Единой советской трудовой школы № 4) на берегу реки Невы, в окрестностях Новосаратовской лютеранской колонии в Колпинском (ныне Всеволожском) районе Ленинградской области. До 1926 года они некоторое время поддерживали знакомство с Антоном Заурма-младшим (переведенным позже в германское посольство в Париже на должность консульского секретаря, сыном бывшего депутата Бундестага от провинции Силезия Иоганна Георга фон Заурма-Ельч) и сменившем его на должности вице-консула – фон Графенштейном. В начале 30-х годов, он и П.А. Вульфиус довольно часто встречались с Карлом Пфляйдерером и Герхардом Штельцером. Однако, ни каких личных бесед с Эрихом Цехлином и, со сменившем его на посту генерального консула в начале 1933 года Рудольфом Зоммером, они никогда не вели, за исключением протокольного рукопожатия в ходе представления консулам участников собраний. В беседах с Павлом Вульфиусом Штельцер высказывал соболезнования по поводу гибели во время Гражданской войны его двоюродных братьев Германа Максимилиановича и Георгия Фридриховича (Федоровича) Вульфиусов, ареста и ссылки отца (Александра Германовича Вульфиуса - бывшего ординарного профессора Санкт-Петербургского университета и автора многочисленных работ по истории религиозных течений Средневековья, Реформации и эпохи Просвещения, арестованного в 19 апреля 1930 года и осужденного Постановлением Коллегии ОГПУ от 8 августа 1931 года к высылке в город Омск сроком на 3 года). Также, он передавал приветы от дальнего родственника и полного тезки Павла Александровича – бывшего офицера белой армии Северной области, репатриировавшегося в 1920 году в Финляндию и, якобы, «припеваючи» проживавшего на своей исторической родине. Сам Иван Германович больше общался с вице-консулом Пфляйдерером, который живо интересовался вопросами развития здравоохранения в СССР, статистикой детской смертности и отношением населения к пропаганде запрета на аборты, уровнем подготовки фельдшерского персонала и призывом врачей на военные сборы. При этом, в ходе бесед с И.Г. Гентером и П.А. Вульфиусом, германские дипломаты делали упор на долге каждого немца, в какой бы стране он не проживал, оказывать посильную помощь Германии, униженной и раздавленной после поражения в Великой войне и которая должна возродиться как Феникс из пепла, заняв на карте мира подобающее ей место. Что Германия нуждается в помощи всех этнических немцев для выстраивания добрососедских отношений между СССР и Германией, так как успешная дипломатическая работа и соблюдение национальных интересов их общей Родины невозможны без знания политической обстановки в стране их пребывания. Что невозможно развивать взаимовыгодные экономические межгосударственные связи без достоверной информации об экономике СССР и связанных с ней областях общественной и культурной жизни. Со слов И.Г. Гентера, они с П.А. Вульфиусом изначально обозначили свои позиции, заявив, что заниматься противозаконной деятельностью против их правил и становиться шпионом они не намерены, однако, если они чем-то могут помочь своей исторической Родине, то готовы делиться с сотрудниками германского посольства новостями культурной жизни Ленинграда и городскими сплетнями. Однако, после смерти С.М. Кирова, ни к чему ни обязывающие разговоры незаметно превратились в регулярную доставку немецким дипломатам интересующих их сведений, как через И.Г. Гентера об обстоятельствах убийства второго лица в ВКП(б), чей отец, видный врач-гинеколог, был близко знаком с Е.А. Цацкиным, входившим в состав врачебной комиссии, готовившей медицинское заключение о смерти С.М. Кирова, так и о последующих перестановках в Смольном, чистках в партийно-советских органах и разгроме местных троцкистов. Разумеется, никаких денег от немецких дипломатов они с П.А. Вульфиусом не получали, секретных документов или сведений ограниченного доступа им не передавали. «Себя они изменниками Родины не считали, но испортили себе жизнь общением с людьми, о настоящей профессии которых они не догадывались. Наделали, в общем, глупостей». Вероятно, какие-то темы своих бесед с германскими дипломатическими работниками Иван Германович замалчивал, опасаясь их неоднозначного толкования, хотя эта недосказанность порождала еще больше приватных и неудобных вопросов.

Навроцкий Юрий Анатольев

#5
Видимо, «благодаря» опыту, приобретенному в следственной тюрьме, Иван Германович и в Ивдельлаге избегал любых личных контактов с земляками, а особенно - с Е.А. Цацкиным, бывшим директором ЦНИАГН (ныне Санкт-Петербургский НИИ акушерства, гинекологии и репродуктологии имени Д.О. Отта). Евгений Александрович был осужден постановлением ОСО при НКВД СССР по ст. 58-10-11 УК РСФСР к 5 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР, а, попав в Ивдельский ИТЛ, работал лагерным врачом, заведующим стационара и санчасти 1-го и 7-го лагерных отделений. В феврале 1945 года Е.А. Цацкин был переведен в Центральную больницу Ивдельлага на должность заведующего хирургическим отделением, где проработал до выхода на пенсию (умер в городе Ивдель 23 июля 1960 года и похоронен на ивдельском городском кладбище). 

     Единственным предположением, родившемся после осмысления вышеизложенных фактов, является то, что в ходе оперативных мероприятий и агентурного наблюдения за П.А. Вульфиусом и И.Г. Гентером, один из членов их «шпионской» группы был завербован и, в дальнейшем, использовался для выполнения разведывательной работы за рубежом. Это допущение может объяснить минимальный срок наказания, полученный ими. Так же вероятно, что, в ходе следствия, они сообщили какие-то важные сведения, поспособствовавшие разоблачению или перевербовке германских агентов. А, кроме того, не стоит упускать из виду тот факт, что их дело рассматривалось не Военным Трибуналом Ленинградского ВО, а было направлено на рассмотрение Особого Совещания, так как, согласно подпункта б) п.7 Приказа Народного Комиссара Внутренних Дел СССР № 00762 от 26 ноября 1938 года о порядке осуществления постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР направлялись дела в случае, когда имелись препятствия для передачи дела в суд (опасность расшифровки ценного агента или невозможность в судебном порядке использовать доказательства, изобличающие виновность арестованного, в то время как эта виновность несомненна). Возможно, я заблуждаюсь в своих предположениях и герои моего очерка получили свой срок "ниже нижнего" из-за их принадлежности к почтенным фамилиям. С другой стороны, в преклонении перед авторитетами в области науки и культуры сотрудники НКВД замечены не были, как и не существовало очерченных границ круга неприкасаемых элит или "золотой" молодежи.

    P.S. Дело немецких шпионов под дипломатическим прикрытием продолжил внук Герхарда Штельцера - Юрген Штельцер, который с 1 декабря 1994 года три года возглавлял Генеральное консульство Германии в Саратове.  С самого начала его «дипломатической деятельности» у него не заладились отношения с губернатором  Самарской области Дмитрием Аяцковым, так как германский консул активно лоббировал вопрос восстановления немецкой автономии в Поволжье, «патронировал» фонды и программы по репатриации в ФРГ российских немцев (в приоритетном порядке - научных и технических специалистов оборонно-промышленного комплекса в нарушение действующего законодательства РФ о государственной тайне, осуществляя операции «по вывозу мозгов» под предлогами необходимости их неотложного лечения за рубежом, по гуманитарным программам воссоединения семей, посредством фиктивных браков и т.п.). Специалисты консульского отдела, под прикрытием культурно-просветительских мероприятий и контактов с организациями российских немцев, пытались создавать «очаги» своего влияния в районе военно-воздушной базы дальней авиации РФ в Энгельсе и других режимных объектов. С 1996 года Ю. Штельцер предпринимал попытки переноса германского консульства из Саратова в Самару (Куйбышев) – крупный центр оборонной и авиационно-космической промышленности России. Не без участия Юргене Штельцера была создана «Международная ассоциация исследователей истории и культуры российских немцев» (МАИИКРИН) во главе с помощником статс-секретаря МВД Германии Альфредом Айсфельдом и Аркадием Германом. Гражданина ФРГ, долгое время работавшего исполнительным директором Гёттингенского исследовательского центра, доктора Альфреда Айсфельда и бывшего выпускника Саратовского высшего военного командно-инженерного училища ракетных войск Аркадия Адольфовича Германа, дослужившегося до должности начальника кафедры общественных наук в Саратовского высшего военного командно-инженерного училища ракетных войск, объединяла общая нелюбовь к Советскому Союзу. Первый родился в Удмуртской АССР, где находился на спецпоселении его отец, служивший в 1943-1945 годах охранником одного из немецких концлагерей на территории Польши.  Дед А.А. Германа, Иван Адамович Герман 1889 г.р., с конца 1937 по апрель 1939 года отбывал срок заключения в Ивдельлаге за проведение антисоветской агитации, а родители – в 1942 году были мобилизованы на строительство Богословского алюминиевого завода. Деятельность МАИИКРИН, декларировавшей цели увековечивания памяти советских немцев-трудармейцев, проводились, в основном, в районах дислокации частей РВСН близь Краснотурьинска (в Кытлыме) и Нижнего Тагила. А знамя борьбы с «варварской Россией» журналиста Германа Пёрцгена ныне в руках его дочери от второго брака Джеммы (Ивонны) Пёрцген – журналистки, специализирующийся на странах Восточной Европы, с 1994 года являвшаяся членом совета директоров неправительственной организации «Репортеры без границ» («Reporters Sans Frontières» (RSF)), получающей финансирование из бюджета США через фонды USAID и «Национальный фонд в поддержку демократии». В 2016 году, сменив имя с Джеммы на Ивонну и якобы случайно найдя информацию в DAAD – Всемирной службе академических обменов, она перевелась с кафедры славистики Бременского университета на должность преподавателя немецкого языка кафедры российско-германских отношений Ульяновского университета - в другой центр российского авиастроения и оборонной промышленности.

Б.И.Лобынцев