О "подвигах" советских партизан в Финляндии

Автор Velfrjd, 15 июня 2015, 15:11:47

« назад - далее »

0 Пользователи и 1 гость просматривают эту тему.


Alex

Цитата: Velfrjd от 15 июня 2015, 15:11:47
Цитата: mrodos от 10 июня 2015, 20:07:37
Не знаю, мое дело сказать, а вы думайте..

Летом – осенью 1941 года такие подразделения создавались армейскими разведорганами и органами НКГБ-НКВД. Для подготовки диверсионных кадров к действиям в тылу противника были организованы кратковременные курсы по 57-часовой программе. Всего за июль-сентябрь 1941 года органами НКВД были подготовлены и направлены во вражеский тыл 73 диверсионные группы в количестве 565 человек. Но лишь отдельные из них проникали на территорию Финляндии. Активно партизанские отряды стали действовать в 1942-44 года, пока были не расформированы.

http://obozrevatel.com/blogs/38176-stranitsyi-krovavoj-istorii-prestupleniya-rossijskoj-armii-v-finlyandii-i-ukraine.htm


Да, "профессорский корпус", чую совсем обезпамятовал от систематических трений извилинами головного мозга. Вот и гражданин-профессор с русской фамилией из госунивера Грузии,выражая солидарность новому руководству Украины исподобился  тиснуть в ОБОЗРЕВАТЕЛе UA. старый пахнувший нафталином памфлет,с подачи  финских друзей о
преступлениях  советских ДРГ на территории Финляндии в период ВОВ.

В связи с этим возник вопрос к гражданину профессору по фамилии О.Панфилов накаляковший "Страницы кровавой истории: преступления российской армии в Финляндии и Украине" знаком ли он со сборником документов Чрезвычайной Комиссии "О  ЗЛОДЕЯНИЯХ  ФИНСКО-ФАШИСТСКИХ   ЗАХВАТЧИКОВ НА ТЕРРИТОРИИ  КАРЕЛО-ФИНСКОЙ   ССР"?


mrodos

Цитата: Alex от 15 июня 2015, 18:45:59
Цитата: Velfrjd от 15 июня 2015, 15:11:47
Цитата: mrodos от 10 июня 2015, 20:07:37
Не знаю, мое дело сказать, а вы думайте..

Летом – осенью 1941 года такие подразделения создавались армейскими разведорганами и органами НКГБ-НКВД. Для подготовки диверсионных кадров к действиям в тылу противника были организованы кратковременные курсы по 57-часовой программе. Всего за июль-сентябрь 1941 года органами НКВД были подготовлены и направлены во вражеский тыл 73 диверсионные группы в количестве 565 человек. Но лишь отдельные из них проникали на территорию Финляндии. Активно партизанские отряды стали действовать в 1942-44 года, пока были не расформированы.

http://obozrevatel.com/blogs/38176-stranitsyi-krovavoj-istorii-prestupleniya-rossijskoj-armii-v-finlyandii-i-ukraine.htm


Да, "профессорский корпус", чую совсем обезпамятовал от систематических трений извилинами головного мозга. Вот и гражданин-профессор с русской фамилией из госунивера Грузии,выражая солидарность новому руководству Украины исподобился  тиснуть в ОБОЗРЕВАТЕЛе UA. старый пахнувший нафталином памфлет,с подачи  финских друзей о
преступлениях  советских ДРГ на территории Финляндии в период ВОВ.

В связи с этим возник вопрос к гражданину профессору по фамилии О.Панфилов накаляковший "Страницы кровавой истории: преступления российской армии в Финляндии и Украине" знаком ли он со сборником документов Чрезвычайной Комиссии "О  ЗЛОДЕЯНИЯХ  ФИНСКО-ФАШИСТСКИХ   ЗАХВАТЧИКОВ НА ТЕРРИТОРИИ  КАРЕЛО-ФИНСКОЙ   ССР"?



Они таких книг не читают, у них времени нет, всё - пропаганда, пропаганда, пропаганда... О чем может петь любимый "соловей" Саакашвили..

Воспоминания малолетних узников финских концентрационных лагерей на территории Карелии


Ленина Макеева, Петрозаводск: "Когда началась война, отец уверял нас, что долго она не продлится, и отправил семью в его родную деревню Шангостров, где жила его мать, моя бабушка. Но война туда пришла быстрее, чем в Петрозаводск. Мы пытались уйти от наступавшего противника и отправились в сторону Свири. Мне было пять с половиной лет, а братику Юре - три с половиной. Я вела его за руку. Мы ушли в лес. С нами шли и другие деревенские семьи. Кончилась еда. Некоторые из женщин пошли на брошенные колхозные поля накопать картошки. Но тут появились финские разведчики. Так мы оказались в плену. Мама была беременной уже на последнем месяце и в деревне родила двойню девочек. А через некоторое время нас разместили в домах барачного типа, которые были уже обнесены колючей проволокой. Семья наша выросла. Нас было уже пятеро, и с нами из деревни приехали бабушка и дедушка. Поселили нас в комнате на 15 квадратных метрах, и было в ней пять семей. В общей сложности 21 человек. В условиях голода, холода, без медикаментов люди вымирали целыми семьями. Не обошло это горе и нас. Один за другим умерли бабушка и дедушка. Организм мамы тоже ослаб, и она заболела куриной слепотой и малокровием. Мои маленькие сестрички Галя и Нина, не получая даже материнского молока, тоже умерли. Мы с мамой остались вдвоём. И не знаю, что было бы с нами, если бы не девочка-подросток 14-летняя Римма Гуляева, ныне Иванова, родом из той же деревни Шангостров. Вместе с взрослыми она тоже выходила на работы. Благодаря своей сноровистости умела найти то у финнов, то среди местного населения что-нибудь съестного. И непременно делилась с нами. Я очень признательна ей за это. Римма Ивановна сейчас живёт в Петрозаводске. Получает маленькую пенсию. Это было участью большинства бывших малолетних узников. Теперь, слава богу, у нас имеется ощутимая прибавка к пенсии, и жить стало всё же немного легче. Карельский союз узников, как в былые годы, так и сегодня, добивается, и в ряде случаев небезуспешно, тех социальных льгот, которые нам положены по закону".

Николай Маркелов, Петрозаводск: "...Помню серый унылый барак. То было бревенчатое двухэтажное здание, комнаты которого были разделены на небольшие клетушки. В одной из них и разместили нашу семью: моя мать Наталья Харламова, её сестра Ирина, дед с бабушкой и нас четверо детей, из которых самым маленьким был Юра. Ему не исполнилось и трёх лет. К сожалению, в лагере он помер... Это был лесной лагерь. Мать и тётя ранним утром под конвоем уходили на работу и возвращались обессиленные, мокрые, голодные и холодные. А мы, дети, целыми днями тоже в холоде и голоде томились в запретной зоне, и нам даже не хотелось ни во что играть. Поэтому с полным правом я могу сказать, что наше горестное детство было перечёркнуто не столько самой войной, сколько невыносимым лагерным бытом, который создали для нас финские оккупанты".

Иван Костин, Петрозаводск: "Удивительную историю своей любви и начала семейной жизни рассказал мой давний товарищ журналист Юрий Ванин. Со своей женой Валентиной он познакомился в 6-ом лагере. Родители детей, которым было по 4-6 лет, оказались в соседних комнатах барака. Семью Валентины - Куприяновых - привезли в лагерь из Сенной Губы. Ванины - тоже заонежане, но в предвоенные годы жили в городе. Прошли годы, и дети, ставшие молодыми людьми, встретились под крышей одного учреждения: оба стали работать в Областном комитете комсомола. Разговорились и выяснили, что они не просто земляки, а целых три года пленённого детства провели под общей крышей лагерного барака. Потерянное детство. В нём не было даже места простейшим играм, если прятки от охранников можно было считать игрой. А теперь уже общие жизненные и служебные интересы сблизили и подружили их.
...Ещё, наверное, никому не удавалось подсмотреть, как раскрывается трепетный цветок любви. И когда Юрий впервые, придя на свидание, преподнёс Валентине букет роз, она печально-задумчиво сказала: "Спасибо, милый, но их стебли с шипами мне напоминают колючую проволоку"...

Екатерина Данченко, Петрозаводск: "У каждой из нас был свой номер, пришитый к пальто. Мой - 116. Утром и вечером - проверки. Перед уходом в лес на работы дадут похлёбки из ржаной муки и кусочек хлеба - всю дневную норму. Пока ведут до работы, всю и съешь. Обеда не было. Вечером варили что-то наподобие супа с гнилой картошки. Работа была тяжёлая. Пила длинная, непослушная, а силенок мало. Суточную же норму, нам, 15-16-летним девчонкам, нужно было сделать. Работали через силу.
Жили без света. Постоянно ощущался голод. И когда вечерами лежали на нарах, мечтали только о скорейшем освобождении от этой каторги и о том, чтобы досыта поесть.
...И не могу забыть один трагичный случай. Наш охранник вместе с нами сидел у костра, а его винтовка лежала рядом с ним. Одна девочка из Заонежья, молоденькая и красивая, взяла ради озорства винтовку и со словами "Я умею стрелять" произвела выстрел в воздух. Взбешенный финн выхватил у неё оружие и выстрелил в неё. Убил наповал.
Голову в бане принуждали мыть карболкой. Бельё прожаривалось. В помещении ставились чугуны с горящей серой. Воздух был настолько непереносимым, что терялся голос. Непослушных, не желавших проходить такую санобработку, били плётками, а остальных выгоняли смотреть на это зрелище, чтобы было неповадно".

Антонина Натарьева, Петрозаводск: "...В лагере каждую неделю - баня. Но необычная это была баня, и люди её боялись, словно огня. Её окрестили "прожаркой". От такой "прожарки" с густым настоем хлорки многие теряли сознание, в том числе и мы с Валей. Но раньше отведённого на помывку времени никто не имел права выйти из бани. Наши же лохмотья "прожаривались" в другом помещении, потом выкидывались на улицу. В толпе не так-то просто было найти свою одежду".
Раиса Филиппова, пос. Элисенваара: "Когда мне исполнилось 11 лет, я с семьёй оказалась в 6-ом петрозаводском лагере на Перевалке. Чтобы не умереть с голода, приходилось проникать в город. У кухонь или солдатских казарм нам, детям, иногда что-либо перепадало. А в город проникали разными путями. Иногда пролезали через проволоку, а когда у ворот стоял добрый охранник - пропускал.
Невдалеке от леса находился финский госпиталь. Подойдём к окну и начнём просить хлебушка. Иногда солдаты бросали, а бывали случаи, когда над нами смеялись и вместо куска галеты бросали бог знает что.
Однажды мы возвращались из города в лагерь. Выпустил нас через ворота охранник, который особых препятствий не чинил. А вот когда мы вернулись обратно, на вахте стоял уже другой охранник, и он сдал нас в комендатуру. Нас отвели в сарай, где стояли длинные скамейки, положили на них и резиновыми плётками нанесли кому по 15, кому по 25 ударов. После такой порки матери нас на руках относили в бараки. Не выдержав голода и жестокостей лагерной жизни, некоторые из моих братьев и сестёр умерли. Другие - спустя годы...»
http://pobeda.gov.karelia.ru/Veteran/memory.html

Velfrjd

#3
-

mrodos

Цитата: Velfrjd от 16 июня 2015, 05:25:44
Цитата: mrodos от 15 июня 2015, 20:48:50
Они таких книг не читают

И таких - тоже:

ЛАЗУТКИНА ВЕРА МИХАЙЛОВНА:
«В 1937 году я жила в Новосибирске. Работала на заводе «Большевик» обойщицей. Начало 1937 года для меня было радостным: родилась дочь. Мы с мужем были счастливы и не могли нарадоваться на своего первенца. Но неожиданно вся наша жизнь была разрушена в один миг. 28 июля к нам на квартиру пришли двое мужчин. В это время я собиралась кормить грудью свою крошку. Они сказали, что меня вызывают в органы минут на 10—15 и велели поторопиться. Я передала дочку племяннице и пошла с ними, надеясь скоро вернуться. Не знала я и не ведала, что навсегда уводят меня от ребенка, которого я не успела покормить, на всю жизнь лишают ее материнской ласки, отнимают счастливое детство.
Прошло уже более часа. Я чувствовала и знала, что ребенок голодный, кричит, что меня ждут дома, и попросила милиционера отпустить ненадолго, чтобы покормить ребенка. Но меня и слушать даже не захотели. Я не понимала, что случилось, какая беда свалилась на нашу семью, куда и зачем я попала. В милиции нас продержали до¬поздна, а ночью увезли в тюрьму. Вот так моя маленькая дочка осталась без материнского молока, а мне больше не удалось испытать чудесной материнской радости. Страх сковал мою душу. Я не могла представить себе, за что такая жестокость ко мне и к моему ребенку. Как можно так бесчеловечно по живому разорвать единое целое — мать и дитя.
Начались страшные дни. По ночам соседок по камере вызывали на допросы. Я видела как женщины возвращались окровавленные, с синяками, с опухшими ногами. Две женщины в нашей камере после допросов сошли с ума. Прошло много лет, но их лица стоят у меня перед глазами. Они бросались на окна, к дверям. Звали своих детей. Потом их увели из камеры, и они больше не вернулись. Все это страшно пугало меня. Женщины в камере посоветовали не отказываться от обвинений и подписать все сфабрикованные документы. Иначе будут бить, пока не подпишешь.
15 сентября вызвали меня первый раз и зачитали обвинение во вредительстве и антисоветской агитации. Дали подписать. Тройка УНКВД по Западно-Сибирскому краю осудила меня к 8 годам лишения свободы. Ночью нас погрузили в телячьи вагоны и увезли в г. Мариинск. Весь этап разместили в овощехранилище. От сырости и недостатка воздуха люди стали умирать. Мы стали просить, чтобы нас переселили в другое место. Просьбу нашу удовлетворили. Переселили нас в холодный клуб, да так набили, что стоять было тесно, Слабые люди так стоя и умирали.
Из клуба нас этапом погнали в лагерь Орлово-Розово. Расселили по землянкам, выкопанным на скорую руку. Вмес¬то постели выдали по охапке соломы. Вот так мы и спали вповалку на соломе на общих нарах. В довершение ко всему на нас свалилась еще одна беда. На женский барак где мы жили, лагерные «придурки» и воры стали устраивать налеты. Избивали, насиловали, отнимали последнее, что оставалось.
На 4-м лагпункте (каторжный лагерь ОЛП-4 в Ложках), где мне пришлось отбывать срок, перед женским бараком было подвальное помещение. Каждый день со всего лагеря в него сносили умерших. Было их очень много. Через два дня приезжали подводы л загружались трупами. Сверху из забрасывали соломой и увозили из лагеря.
С наступлением весны нас стали выводить из зоны под конвоем на весенне-полевые работы. Копали лопатами большие поля. Боронили, сеяли, сажали картофель. Все работы выполнялись вручную. Так что руки наши женские все время были в кровавых мозолях. Отставать в работе было опасно. Грозный окрик конвоя, пинки «придурков» заставляли работать из последних сил.
Я была настолько убита горем и истощена физически, что даже не верила уже, что смогу пережить этот ад. Так оно и было бы, если бы не случай, который свел меня с хорошими людьми. В бараке, со мной рядом поселились две женщины-москвички. Лепешкина Лидия Ивановна — зоотехник лет 60-ти и медсестра Бакум-Соловьева Вера Ивановна. Они-то и помогли мне выжить. Они уверили меня, что я ни в чем не виновата перед государством. Что правительство разберется, и ради грудного ребенка обязательно освободят меня. Этой надеждой я и жила все время. Святая простота. Находясь сами на краю пропасти, в трудном безвыходном положении, эти женщины не теряли самообладания и старались утешить, отвести беду от другого.
Однажды моих утешительниц вызвали в оперчасть и больше я их не видела. Потом был зачитан в бараке приказ о расстреле Лепешкиной за то, что два сына ее учились за границей. Куда делась Бакум-Соловьева, мы так и не узнали. Вот так я встретила и потеряла двух хороших, душевных людей, чей пример и образ навсегда останутся в моей памяти. Мне очень хочется сказать сыновьям и родственникам Лепешкиной Лидии Ивановны, Бакум-Соловьевой Веры Ивановны, (если они живы), что их матери были людьми большой души, чистыми, добрыми людьми, которыми надо гордиться. Тяжело переживала я эту утрату. Ведь эти женщины не дали мне погибнуть и потерять веру в жизнь и добро.
Года через три меня расконвоировали и направили работать на маточный свинарник. Бригада наша работала хорошо. Среди молодежных бригад в «социалистическом соревновании» по Кемеровской области мы заняли первое место. Нас премировали двумя поросятами и за доблестный труд снизили срок наказания на пять месяцев. Правда, после освобождения домой не отпустили. Выдали паспорт и сразу же отобрали. Объявили: будете работать по вольному найму. В справке, выданной после реабилитации, записано: «Освобождена по отбытии срока наказания с закреплением в лагере для работ по вольному найму». Никто не спросил моей воли и моего желания. Опять надели хомут бессрочного «найма». Так я отработала в лагере еще два года. За это время у меня не стало ни дома, ни семьи, ни ребенка. Из зоны меня выпустили. Дали рядом маленькую комнатенку.
Единствен¬ное, что мне разрешили — пригласить к себе родственников. В 1947 году ко мне приехала племянница — единственная свидетельница моей «счастливой лагерной жизни». Здоровье мое в лагере было подорвано простудные заболевания, тяжелый физический труд лишили возможности иметь детей. Моя дочь живёт сейчас в Новосибирске, но встретились мы с ней чужими людьми...
В лагере я познакомилась с хорошим человеком Павлом Ильичем Сытиным, уроженцем г. Ленинграда. После освобождения из лагеря мы поженились и прожили много лет. Еще я вспоминаю об удивительном человеке — Бокове Викторе Будучи. В заключении он часто устраивал концерты. Он хорошо играл на гитаре и пел. С моим мужем они были большими друзьями и часто встречались. В настоящее время композитор и сочинитель многих песен Виктор Боков известен всей стране.
Я с удовольствием слушаю его песни и вспоминаю совместную лагерную жизнь. Когда меня реабилитировали, я попросила открыть мне ту «страшную тайну». Кто и за что меня упрятал на десять лет? Кому в жизни я помешала? Кто находил наслаждение в людском горе? Кто росчерком пера рушил семьи, оставляя детей сиротами? Дело мое никто мне не дал. Так до сих пор я не знаю, кто разрушил мою жизнь.
Сейчас мне более восьмидесяти лет. Все же хочется узнать, кто же был моим «доброжелателем». Кто так жестоко расправился с моим ребенком и моей судьбой?»
Не так просто объяснить Вере Михайловне причину всех наших бед и несчастий. Дело не только в том конкретном человеке, который нарушил Божью заповедь: «Не возводи на друга своего ложного свидетельства», а в позорной системе, развратившей общество, разделившей людей на «врагов» и «патриотов».
Политические игры тоталитарной системы — это тот же беспредел ГУЛАГа: не донес на ближнего — сам враг, ст. 58-12. Донос — значит «патриот» (стукач). 70 с лишним лет мы жили по лжи. И сейчас, когда пришла пора наказать порок, когда появились проблески надежды на лучшее, снова раздаются призывы вернуться к старым, «добрым временам». Кому-то не терпится снова, с классовых позиций, накинуть петлю на шею да затянуть потуже. Вот уж поистине «благодетеле». Упаси от них, Господи!

АДОЛЬФ ЕКАТЕРИНА ГЕОРГИЕВНА, 1927 г.р., до репрессий жила в Саратовской области Каменецкого района с. Пауэр, в семье, состоящей из 8 человек (2 взрослых, 6 детей — 3 сестры, 2 брата).Семья держала небольшое хозяйство:трёх коров, свиней, кур.
Настал день, когда местная газета написала о страшном известии. Все немецкое сельское население в обязательном порядке должно было,взяв необходимые вещи, приготовиться к депортации.Старинная тётушкина прялка, детскую вышивка, да еще кое- какие пожитки-вот всё, что удалось взять с собой в неизвестность.
И вот семья Адольф вместе со многими другими пауэрскими немцами отправилась на барже. Плыли они по Волге, оставляя навсегда родные места. На барже были «нечеловеческие» условия. Екатерина Георгиевна не помнит, сколько они плыли. Позже они пересели на поезд в телячьи вагоны с двухэтажными нарами.
Через некоторое время они оказались в Курагинском районе, в д. Норта. По словам Екатерины Григорьевны, люди там были просто замечательные, их встретили горячей стряпнёй и чашкой супа. Из-за резкой смены климата некоторые из прибывших умирали.
Пробыв год в Норте, их снова сорвали с места и отправили в Колмогорово. Екатерина Григорьевна вспоминает, что «там жили просто нелюди». Если в Норте они жили в просторных бараках, то, приехав сюда, их под конвоем загнали в клуб, в котором размещалось 8 семей. Их временные конвоиры не упускали момента поиздеваться над своими заключенными: их били палками, скидывали с моста в воду, морили голодом. В общем, жизнь была очень сложная.
Как-то, просматривая перекопанные огороды с целью найти что-то съестное, они нарвались на очень злого человека, который избил одну из подруг Екатерины Григорьевны, оставив на всю жизнь инвалидом.
Последние вещи, которые им удалось взять с собой с родины, они меняли на картофельные очистки и прочие остатки пищи. Прожив в Колмогорово год, их на больших лодках отправили в Фомку, где Екатерина Григорьевна работала в совхозе. Жили они в бараке, находившемся в трёх километрах от Фомки. И каждый день Екатерина Григорьевна ходила пешком до работы. Всем работникам выдавали по 500 гр. хлеба, а иждивенцам — по 200 гр.
После войны в семье Адольф появилось своё небольшое хозяйство. Екатерина Григорьевна удивляется, как в таких нечеловеческих условиях она смогла выжить. Она часто вспоминает их коменданта по фамилии Цимбалов, к которому она была обязана ходить отмечаться каждую неделю во время войны. Когда закончилась война, многим из них предложили вернуться на свою историческую родину. Перед людьми встал сложный выбор — вернуться на родину или окончательно осесть здесь. Екатерина Георгиевна осталась в Сибири.

БЕРЕЗИН ВАДИМ НИКОЛАЕВИЧ - о Березине Николае Алексеевиче:
«Дед был замечательным человеком, специалистом своего дела. Работал он на заводе в Нижнем Тагиле, а также преподавал в Нижнетагильском горно-металлургическом техникуме. Я его не помню, так как родился в 1943 году, к тому времени его уже расстреляли.
Деда «заложил» друг, правда сам потом за это и поплатился. Где-то дед что-то неосторожное сказал, тот на него сразу донёс. Его арестовали, посадили в Тагильскую тюрьму, там его бабушка видела последний раз. Позже ей сказали, что он расстрелян.
На судьбе моего отца отразился тот факт, что он сын «врага народа», на мне уже нет, время наступило другое. Бабушке как жена «врага народа» семь лет провела в лагерях, а ведь у неё было шестеро детей, которые остались на старшего сына, моего отца. Когда деда арестовали, люди из НКВД пришли к отцу и корову из его хозяйства забрали. Сказали, что она даёт слишком много молока, 28 литров, для семьи врага народа, корова же на второй день пришла обратно домой, так они снова за ней вернулись. Страшные времена были. Последнее забирали у людей...
- Беда в том, что у нас в России никто ни за что не отвечает. Поколение, которое здесь лежит, было лучшим, такого уже не будет», - Вадим Николаевич замолчал.

ЮРЧЕНКО АГНИЯ СЕМЕНОВНА, 1919 г.р., семья была многодетной, из 6 человек.
В 1930 г. у семьи Юрченко отобрали дом, все хозяйство и сказали что вы живете в достатке, а государство бедное. В 1930 г. ночью пришли конвоиры и забрали сначала отца и отправили в Читу, а через недели две за оставшейся семьей приехали конвоиры и сказали собираться на переселение. Время на сборы не дали, в чем были одеты сели на повозки и ехали до поезда под конвоем.
Посадили в товарный вагон с клопами. Нар в вагоне не было, а было только сено. Когда доехали до Читы, то их хотели соединить с отцом, но из-за халатности переписчиков имя отца не правильно записали, его зовут Семен, а записали Симион и так их не соединили, хотя всех репрессированных соединяли.
Их поселили в барак, где было десять человек, а барак был мал и в нем абсолютно ничего не было.
Через месяц их отправили в Красноярск в товарном вагоне, там их называли «телячьи вагоны», где в углу стояли ведра, чтобы сходить по нужде, а на полу лежало сено. В вагоне ехало 5 семей и останавливались в деревнях чтобы забирать еще репрессированных. Иногда поезд останавливался, чтобы люди могли выйти и подышать свежим воздухом и самое интересное люди не пытались сбежать, потому что некуда бежать и далеко от дома.
По дороге все делились кусками хлеба, чтобы не умереть от голода.
Когда приехали в Красноярск, то ждали пароход 3 дня на вокзале, еды абсолютно не было, по нужде редко ходили. Вечером третьего дня приехали конвоиры и увезли на телеге на пароход «Мария Ульянова». Возле каждой деревни останавливались и высаживали по 2-3 семьи, а в это время мужчины заготавливали дрова для парохода.
Когда приехали в Ворогово - встретили очень плохо, говорили что Вы кулаки – богачи, так вам и надо. Поселили их в бараках в котором практически жить не возможно т.к. места не было, вырыта большая яма куда ходили по нужде, приходилось строить дополнительные нары между нар.
На следующий день к маме Агнии Семеновны пришли конвоиры и сказали, что она будет работать в «леспромхозе». В то время дети уже ходили в школу, тогда была семилетка, а чтобы дальше куда-то учиться, можно было забыть про это, говорили что дальше Ярцева вы никуда уехать не сможете учиться. В это время рабочим давали по 400 гр. хлеба и редко был жиденьких супчик, это был самый голодный год. Каждую неделю ходи в комендатуру отмечаться.
После реабилитации многие уехали к себе на родину, а семья Агнии Семеновны не уехала из-за того что не было средств, так и остались жить в Ярцево.

ХАХАЛЕВА ОЛЬГА АНТОНОВНА, 1925 г.р,  Украина. Ровенская область, с. Хрестенец.
Семья состояла из 5 человек. Родители не «работали», они держали большое хозяйство, огород. В 1944 г. ночью пришли конвоиры и сказали собираться на переселение, но не сказали, в какое место. Через несколько часов их загнали в товарный вагон, также забитый людьми, и увезли на Каму. С собой они взяли немного хлеба и сахара. По прибытии в Каму их поселили в КПЗ, где продержали целый месяц, потом отправили обратно на Украину, из-за того, что их семьи не было в списке переселенцев. По прибытии домой у семьи Ольги Антоновны забрали дом, вместе со всем хозяйством. Они жили в заброшенных сараях. Затем, когда опять собрали переселенцев, их опять увезли на Каму. Там их опять не нашли в списках и снова отправили на Украину. И так продолжалось 4 раза.
Когда они прибыли в очередной раз на Каму, им сказали, что один из репрессированных заплатил большую сумму, и его отправили домой, а их поселят на его место. И когда их везли в лес на товарном поезде, где в вагоне от пола и до потолка были построены нары, вагон был полон людьми, и очень много было клопов.Их привезли в тайгу, где в большой яме был построен большой барак, в котором было настелено сено,находилось также 4 бочки и 2 ведра, чтобы можно было сходить по нужде. ,Дети, маленькие, плакали и умирали от голода. Если кто-то из семьи умирал, то под конвоем эту семью вели копать яму и хоронить. Родители Ольги Антоновны в тайге валили лес. Если удавалось выполнить план, то давали по 500 грамм хлеба и тарелку супа.

Воспоминания репрессированных - http://www.memorial.krsk.ru/Work/Events/2004/20040714/expedition/repress/index.htm

Мемуарная коллекция - http://www.memo.ru/history/memories/index.htm

Воспоминания о ГУЛАГе - http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=list



О, знакомая шарманка: сталинизм = фашизм. Что тут сказать? Пожалуй, одно. Нет большого желания спорить, ибо оппонент как всегда нырнет в свою любимую "норку" (вы сами обязаны найти доказательства моей правоты, я вам этого не обязан делать, а если вы недовольны - то пишите в личку и т.д. и т.п.).