Органы военной контрразведки "Смерш" (1943 - 1946)

Автор Забава Александр, 29 ноября 2013, 19:44:05

« назад - далее »

0 Пользователи и 2 гостей просматривают эту тему.

Alex

Примечательно, что предварительно эта идея была согласована в личной беседе Коллонтай и Сталина ещё 15 ноября 1929 года, когда, после звонка Александры Михайловны генсеку, она была принята им незамедлительно:

"- Иосиф Виссарионович?
  - Да, кто говорит?
  - Коллонтай. Когда можете принять меня? Секунда молчания.
  - Можете сейчас?
  - Конечно, могу".

По ходу беседы Коллонтай завела речь о Чичерине, "Верно ли, что он безнадёжно болен и лечится в Германии, но нуждается в средствах. Это же для престижа Союза нехорошо.

Сталин ответил сухо, чуть раздражённо:
"- Всё это сплетни. Ни в чем он не нуждается. Не столько лечится, сколько по концертам таскается, и пить стал. Вот это для нашего престижа не годится. А средствами мы его не ущемляем. Но пора ему назад на родину. Не время сейчас просиживать на заграничных курортах, дома обставим его как следует, полечим, где и как надо. Пускай отдохнёт. Литвинов и один справится, промаха в дипломатии не даст.
Я: - Кстати, о дипломатии. Вячеслав Михайлович (Молотов. - О. М.) говорил, будто есть мысль перебросить меня в Швецию. Не откажусь.
Сталин молчит, опускает глаза, и тогда лицо его делается непроницаемым.
Сталин: - Не решено ещё, не о чем говорить. Добейтесь гарантийного пакта в Норвегии".

Прямой личный контакт между вождём и полпредом продолжался и в 1930-е. В начале 1931 года, находясь в Москве, Коллонтай пыталась по просьбе министра иностранных дел Швеции Фредрика Рамеля выяснить обстоятельства ареста обвинённого во вредительстве шведского инженера Росселя, прожившего в России более 20 лет. Дело это вносило определённое напряжение в межгосударственные отношения, и она пыталась добиться его скорейшего рассмотрения. Однако у председателя ОГПУ В. Р. Менжинского не было времени им заняться, а в Ленинграде, где жил инженер, обещали разобраться, но ничего не делали.

Коллонтай по прямому проводу попросила свидания со Сталиным. Принял он её в Кремле: "Как обычно, в конце беседы спросил, какие у меня к нему особые дела или вопросы? Я тут же сжато рассказала ему о просьбе шведского правительства по поводу Росселя и поделилась своими соображениями, что нам выгодно это дело быстро и безболезненно ликвидировать.

Иосиф Виссарионович внимательно выслушал меня, и, когда я кончила говорить, молча взял трубку, видимо, прямого провода на Ленинград.

- У вас там, - сказал Иосиф Виссарионович спокойно-повелительным тоном, - содержится уже два месяца шведский инженер Россель. Коллонтай уже напоминала вам. Вот именно. Так вот, чтобы этого шведского инженера не позже чем через 24 часа не было в пределах Союза. Выслать в Швецию через Финляндию.
Трубка повешена на место. И всё. Какой большой вопрос решён так просто и скоро. Теперь и я могу с облегчённым сердцем ехать в Стокгольм".

Отзывы Коллонтай о Сталине по итогам её не столь уж и редких приездов в Москву становятся всё более восторженными, в том числе и в дневнике (как мы помним, позднее отредактированном). Летом 1934 года Александра Михайловна присутствовала на пленуме ЦК ВКП(б). Её поразило, как аудитория слушала Сталина, как реагировала на каждый его жест. В дневнике появилась такая вот запись: "От него исходит какое то "магнетическое" излучение. Обаяние его личности, чувство бесконечного доверия к его моральной силе, неисчерпаемой воле и чёткости мысли. Когда. Сталин близко - легче жить, увереннее смотришь в будущее, и радостнее на душе.
Во время пленума Сталин медленно прохаживался позади стола президиума. На лице его немного грустная улыбка. Не в губах, и даже не в глазах, а как-то во всём лице.
Все сидят. Он один ходит взад и вперёд. Слушает. Внимательно слушает. А на лице улыбка. За такой улыбкой прячутся большие мысли, большие решения. В ней чувствуется снисходительность к человеческому недомыслию..."

Среди этих панегириков вождю, достойных тогдашних классиков советской литературы, затесалась весьма проницательная мысль о снисходительности к человеческому недомыслию. Она оказалась верной по отношению к самой Коллонтай - только вот очень многим другим знакомым товарища Сталина ни снисходительности, ни иронии не хватило...

"Глядя из Стокгольма", вопреки официальной версии о том, что "Сталин - это Ленин сегодня", Александра Михайловна ставит своего знакомого вождя выше покойного Ильича, который был к ней суров. Описывая Сталина на том же пленуме 1934 года, она замечает: "Что-то в нём "магическое". Это сила великих натур. В нём сильно то излучение воли, которое подчиняет человека. Попадешь в орбиту излучения, и уже нет сопротивления, своя воля "растворяется"... Ленин, например, этим свойством не обладал. Он подчинял себе людей силой логики, превосходством своего интеллекта. В присутствии Ленина человек оставался самим собою, с ним можно было спорить, доказывать. Обычно он побеждал в споре и этим обезоруживал. Со Сталиным сдаёшься сразу, ещё до спора. В этом его сила. Его воля такова, что её надо принять или отойти от него совсем. Тех немногих, на кого его "излучение" не влияет, он сам не приемлет. Они становятся его врагами".

Такая вот женская логика... С такими взглядами очень легко оправдать появление любого человека среди "врагов народа". Всё просто и ясно.

В отдельной рукописи, написанной в Швеции в 1936 году, Коллонтай описала свои встречи с Ильичём и отметила: "В отношении к Ленину у меня даже в период тесного сотрудничества (1917 г. - начало 1918 г.) никогда не могло сложиться такого тёплого, мягкого чувства, какое у меня сложилось и окрепло к Сталину". Совершенно очевидно, что это писалось не для глаз вождя.

С подобной позицией пережить "1937-й и другие годы" было несколько проще, несмотря на обилие в биографии Коллонтай скользких по меркам того сурового времени эпизодов. Правда, в том самом 1937 году в отношениях вождя и "посла Советского Союза" обозначается дистанция: звонков по "ночному телефону" и хождений в Кремль вне всякого графика больше не будет.

3 мая 1937 года Коллонтай ещё просила Сталина о встрече в связи с приездом в Москву министра иностранных дел Швеции Рикарда Сандлера: "Скандинавия, и особенно Швеция, становится серьёзным и важным фактором под аспектом неизбежных военных событии. Вот отчего я прошу свидания с Вами, помимо того, что повидать Вас будет для меня огромной радостью". 9 июля 1937-го, когда шведский министр уже находился в Москве, в письме вождю она выражала просьбу принять на пять минут уже самого Сандлера, в связи с открытием воздушного сообщения между СССР и Швецией: "...Если Вы не повидаете его, это будет расценено шведской прессой и общественностью как акт "недружелюбия подчёркнутого".

Сталин отнёсся к прошению Коллонтай иронически и Сандлера не принял - будучи "лишь" секретарём ЦК ВКП(б), он и не обязан был этого делать; переговоры со шведским министром вели председатель Совнаркома В. М. Молотов и глава НКИД М. М. Литвинов. 4 сентября 1937 года Коллонтай уже не пытается просить свидания, решив ограничиться льстивым письмом:

"Но не могу не сказать Вам, как отрадно видеть, как наша родина процветает, как растет её мощь и благосостояние и, главное, как укрепляется социализм. Это всё особенно ярко бросается в глаза, когда приезжаешь сюда после многих месяцев отсутствия. Впрочем, я не приезжаю, а теперь всегда прилетаю по воздушной линии Москва - Стокгольм.
Особенно горячо хочется пожать Вашу руку за Вашу неуклонную и великолепную политику по международным вопросам. Какое это производит огромное, благоприятное импонирующее впечатление на широкие рабочие массы и как натягивает носы фашистам-агрессорам!"

"Широкие рабочие массы" Швеции помянуты здесь не для красного словца. С 1932 года правящей партией в стране были социал-демократы, и визит одного из их лидеров, Сандлера, в разгар советских репрессий, о которых в Стокгольме были наслышаны, был безусловным успехом Коллонтай. И одновременно сигналом: руководителя дипмиссии в Швеции лучше не трогать. В условиях надвигающейся войны в Европе наличие нормальных советско-шведских отношений было обстоятельством весьма важным, а отзыв женщины-посла в Москву с зачислением её во "враги народа" мог эти отношения быстро и необратимо ухудшить. Именно здесь, на мой взгляд, скрывается главная причина того, что Коллонтай уцелела в мясорубке "большого террора" конца 1930-х .

Тем временем личные встречи Сталина и Коллонтай закончились ещё до начала Великой Отечественной. Уже после окончания войны с Финляндией, 7 июня 1940 года, находясь в гостинице "Москва", Коллонтай ещё надеялась на прежнее:

"...Та напряжённая и нелёгкая работа, какую пришлось проделать за зиму, и какая, по-видимому, ещё предстоит, даёт мне право, в виде награды и поощрения, просить свидания с Вами, дорогой Иосиф Виссарионович".

С этого момента личные встречи Коллонтай со Сталиным не фиксировались, но вождь об Александре Михайловне не забывал и относился к ней со всё той же сталинской иронией...

В 1940-е тёмные тучи над "послом Советского Союза" сгущались как минимум трижды. В августе 1942-го у 70-летней Александры Михайловны случился инсульт. 26 октября того же года НКВД СССР сообщил в Государственный комитет обороны, Молотову, что у посланника в Швеции Коллонтай имеется личный архив, состоящий из дневников, писем и различных записей, содержащих описания её дипломатической деятельности и личной жизни, тенденциозные характеристики руководителей партии и правительства и необъективное изложение отдельных политических событий в СССР. По сведениям НКВД, архив был передан на хранение бывшему секретарю немке Дабберт, для передачи его в случае смерти Коллонтай адвокату Брантингу. Но находился он в помещении советского посольства, под наблюдением. НКВД считал целесообразным вывезти архив в Москву, и нарком Л. П. Берия просил указаний. Документ был доложен Молотову и Сталину. Молотов согласился с предложением; Сталин тоже наложил резолюцию: "Правильно".

27 октября 1942 года Берия приказал своим подчинённым В. Н. Меркулову и П. М. Фитину сообщить резиденту Борису Аркадьевичу Рыбкину (псевдоним Ярцев) о необходимости отправить весь архив диппочтой в Москву, в НКВД. Таким образом, предположение Млечина о том, что изъятие архива Коллонтай было "ведомственной инициативой", не подтверждается.

26 мая 1943 года Меркулов сообщил Сталину, что, согласно полученным указаниям, НКГБ СССР через своего резидента в Стокгольме изъял материалы личного архива Коллонтай. Была представлена краткая справка о содержании этих материалов. Они состояли из дневников Коллонтай с 1911 до 1935 год, личных писем, рукописей по отдельным вопросам, копий деловой переписки за время работы за границей с 1925 по 1938 годы и фотографий. Дневники за 1935 - 1942 годы отсутствовали. По сведениям Меркулова, дневники содержали сведения о личной жизни, дипломатической деятельности, внутрипартийных вопросах, положении в Советском Союзе, характеристики и воспоминания о встречах с советскими и иностранными политическими, общественными и литературными деятелями.

В Москве бумаги Коллонтай читали очень внимательно. Как вспоминал бывший тогда заместителем начальника 4-го (скандинавского) отдела 1-го управления НКВД СССР Елисей Тихонович Синицын (1909 - 1995), два чемодана - один большой, другой поменьше - поступили к ним в отделение "с поручением наркома Берии: прочитать содержимое от первой до последней строчки и письменно доложить ему о прочитанном". Ничего пугающего советское руководство в чемоданах посланника в Стокгольме обнаружено не было, и 16 сентября 1943-го Александре Михайловне был присвоен ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла. Документы же остались в Москве: Синицын "получил указание сложить материалы назад в чемоданы, как они лежали при вскрытии их, опечатать чемоданы сургучными печатями НКВД и отвезти их в Институт Маркса - Энгельса - Ленина, где сдать в архив на хранение".

Итак, первая из чёрных туч не причинила Коллонтай никакого ущерба, кроме моральных страданий. Знала ли она о второй туче, большой вопрос; в любом случае, опасность прошла стороной. 18 октября 1944 года начальник Главного управления военной контрразведки "Смерш" Виктор Семёнович Абакумов направил Сталину спецсообщение об агенте английской разведки Петре Михайловиче Гусеве, служившем в Стокгольме секретарём советского военного атташе, с приложением протокола его допроса. Особого внимания заслуживали показания майора Гусева о наличии среди сотрудников советского посольства в Швеции иностранцев, которые в своём большинстве составляли близкое окружение посла. Гусев показал, что из этих лиц ему известен агент шведской полиции, личный шофёр Коллонтай, Эрнст Выстрем (Вистрём). А ряд других иностранцев, работавших в посольстве, были, по показаниям Гусева, подставлены шведской полицией или германской разведкой в целях шпионажа. Впрочем, саму Александру Михайловну арестованный в шпионстве не подозревал.

Качество сведений арестованного майора было весьма низким. Такого компромата на женщину-посла было явно не достаточно для "немедленного отзыва Коллонтай в Москву, ареста и расстрела". В конце 1930-х в показаниях на неё содержались куда более внушительнее "факты". Гусев же всего лишь пришёл к выводу, что Коллонтай больше доверяла иностранным специалистам, нежели русским. Живя 14 лет в Швеции, она оторвалась от советской действительности. Она не случайно пользовалась у шведов авторитетом, однако этот авторитет снискала скорее как частное лицо. В этом отношении, по мнению майора, показателен тот факт, что министр иностранных дел Швеции Кристиан Гюнтер, известный своей враждебностью к Советскому Союзу, неоднократно частным порядком посещал Коллонтай во время её болезни. Гусев сообщил также, что в 1940 году, когда он прибыл на работу в Швецию, военный атташе полковник Никитушев предупреждал его об особенностях характера Коллонтай, которая со всеми сотрудниками держала себя любезно, но в то же время была склонна к сплетням. Хорошо относилась она только к некоторым сотрудникам, считавшимся её любимцами.

Так, в 1940 году на должность курьера охраны прибыл некто Вольфен, направленный за границу по просьбе его жены, работавшей в посольстве референтом. Он снискал симпатию посланника тем, что когда стало известно о награждении Коллонтай (в связи с её 70-летием) орденом Трудового Красного Знамени, рано утром собрал в посольстве из ваз все цветы и, когда посланник находилась ещё в постели, преподнёс их ей, поцеловав руку. С этих пор Коллонтай считала курьера самым культурным и образованным человеком во всём посольстве. Доверенным лицом Коллонтай была также жительница Стокгольма Анна Ивановна Петрова, которая обслуживала приёмы, устраиваемые в посольстве. Полковник Никитушев предупреждал, что Петрова очень подозрительна и не исключено, что она завербована шведской полицией.

Однако Сталин дать информации Абакумова ход отказался. Шведская командировка Коллонтай подходила к концу. Хвори пожилой женщины обострились - отказывают левая рука и нога. Естественно в таком состоянии она не могла исполнять свои обязанности. В марте 1945-го её перевезли в Москву, в сентябре наградили вторым орденом Трудового Красного Знамени и дали квартиру на Большой Калужской улице. 16 июля 1945 года политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение удовлетворить просьбу Коллонтай об освобождении её от обязанностей посланника СССР в Швеции ввиду болезни и об обеспечении ей необходимых условий для лечения в СССР. На пенсию Александра Михайловна не ушла, оставшись советником НКИД.

17 августа 1946 года Коллонтай попросила Сталина помочь ей разыскать свой архив, который во время её болезни был направлен в Москву. В письме она высказала сердечную благодарность лично вождю, а также партии и правительству за внимательное отношение к ней, которое она почувствовала с первого дня возвращения на Родину: "Я очень счастлива быть дома".

Архив в итоге нашёлся и был возвращён владелице. 21 ноября 1946 года через А. Н. Поскрёбышева Коллонтай передала Сталину самый душевный привет и горячую благодарность:
"Скажите Иосифу Виссарионовичу, какую огромную радость он доставил мне возвращением мне материалов, которые я уже считала потерянными".

Обратим внимание на реакцию Коллонтай на известие о судьбе её чемоданов, сообщённое ей Елисеем Синицыным, с августа 1943-го работавшим в Стокгольме заместителем резидента советской разведки:
"Спасибо за рассказ об архиве и за то, как вы доложили о нём Берии. Теперь, наконец, буду спокойна! А то чего только я не думала".

Пока Коллонтай усердно трудилась над своими мемуарами, над ней собралась третья тёмная туча
Синицын и после войны занимал высокие должности, позволявшие ему получать важную секретную информацию. Возможно, обмолвка о том, что Коллонтай было о чём думать и тревожиться, в его воспоминаниях не случайна. Пока Александра Михайловна усердно трудилась над своими мемуарами, над ней собралась третья тёмная туча.

В январе 1947 года министр внутренних дел СССР С. Н. Круглов направил Сталину докладную записку без номера и точной даты. По-видимому, документ не регистрировался и был передан вождю неофициально. Глава МВД сообщал, что в мае 1945-го около города Ческа-Липа (Судетская область Чехословакии) в одном из замков был обнаружен вывезенный немцами архив французского МВД. При его разборе в Москве были найдены материалы Второго бюро (разведка и контрразведка) Генштаба Франции за 1914 - 1942 годы, а в них - дело № 46800 за 1941 - 1942 годы, содержащее переписку об агентах и осведомителях, завербованных в Румынии, Венгрии, Швеции, странах Ближнего Востока и других местах. И в разделе об агентуре, завербованной в Швеции, нашлось шесть документов, в которых в качестве осведомителя Второго бюро значилась бывший посланник СССР в Швеции.

По словам Круглова, было установлено, что Коллонтай была завербована в 1941 году в качестве осведомителя французским разведчиком графом де Флёрьё, сотрудником французской миссии в Стокгольме, значившимся во Втором бюро под номером 331. Самой Коллонтай присвоили номер 338. Осведомитель Коллонтай состояла на связи у резидента Второго бюро в Стокгольме Дефера. В составленной им анкете на осведомителя № 338 указывалось, что осведомитель "сообщает информацию политического и военного характера, которую получает от своего правительства..."

В прилагаемых документах, сообщал далее Круглов, подтверждалось, что осведомитель № 338 - это госпожа Коллонтай, посланник России в Стокгольме. В материалах французской разведки режима Виши она упоминается и как бывшая любовница (гражданская жена) Ленина. По-видимому, французы перепутали Александру Михайловну с Инессой Арманд, но ценили её как особо важного осведомителя. Так, 28 июля 1942 года Дефер писал, что из конспиративных соображений анкеты на № 336, 338, 339, 340 и 341 никогда не посылались. При этом Деферу направлялись анкеты в двух экземплярах, умышленно заполненные не полностью: часть сведений сообщалась в первом экземпляре, часть во втором.

Неизвестно, допрашивалась ли престарелая и больная Коллонтай после обнаружения этих документов. Скорее всего, нет, так как она продолжала числиться советником МИД СССР и всё так же почти ежедневно работала над своими воспоминаниями. Но Сталин при этом уже никак не контактировал с ней.
10 апреля 1948 года Коллонтай сделала попытку возобновить общение с вождём. Она поделилась с ним впечатлением, произведённым на неё настроением финской делегации, отъезжавшей из Москвы после подписания договора с СССР. Реакции на письмо не последовало.


16 февраля 1950-го Александра Михайловна повторила попытку и поздравила Сталина "с великим и радостным событием - советско-китайским договором". Реакции вновь не было...

18 февраля 1951 года, через Поскрёбышева, Коллонтай направила Иосифу Виссарионовичу приветствие с выражением восхищения его интервью в "Правде" от 16 февраля. "Чёткость, логика мысли и неопровержимость фактов - это сильнейший удар по политике империалистов и новый стимул для сторонников борьбы за мир усилить своё наступление на поджигателей войны. Ваше высказывание не только актуальнейший документ именно в данной мировой обстановке, но и драгоценный исторический документ, характеризующий политику нашего государства, Вами направляемую в великую эпоху перехода от социализма к коммунизму". И это письмо осталось без ответа...

1 января 1952 года Коллонтай пишет Сталину последнее письмо: "Глубокоуважаемый и дорогой Иосиф Виссарионович, прежде чем передать мои записки за годы дипломатии в секретный партархив ИМЭЛа, считаю своим долгом послать Вам выписки всех моих встреч и бесед с Вами за этот период для Вашего ознакомления". 25 февраля она сообщила Поскрёбышеву о завершении своих воспоминаний "Двадцать три года на дипломатической работе", переданных ею в архив ИМЭЛа, и упомянула, что в них есть и тетрадь под заглавием "Встречи и беседы с товарищем И. В. Сталиным за годы моей дипломатической работы". Автор просила сообщить о получении письма. На письме стоит резолюция: "Сообщить, что получено. Затребовать от ИМЭЛа "Встречи и беседы с т. Сталиным. - П.".

29 февраля 1952 года замдиректора ИМЭЛа Г. Обичкин направил Поскрёбышеву рукопись воспоминаний Коллонтай "Встречи и беседы со Сталиным. 1922 - 1934 годы".. Естественно, что эти материалы не мог запросить никто другой, кроме самого Иосифа Виссарионовича...

По-видимому, уже после того, как воспоминания Коллонтай были прочитаны Сталиным, 11 марта 1952 года "Известия" оповестили, что 9 марта "после продолжительной болезни на 80-м году жизни скончался старый член большевистской партии и советский дипломат Александра Михайловна Коллонтай". Под некрологом, вместо конкретных подписей - "Группа товарищей"...

Тень третьей тёмной тучи однажды зависла над Коллонтай уже после смерти и её, и Сталина. 12 декабря 1958 года министр внутренних дел СССР Николай Павлович Дудоров сообщил в ЦК КПСС, что среди трофейных документальных материалов, хранящихся в Центральном государственном Особом архиве СССР, в фонде "2-е бюро генерального штаба Франции" выявлено пять карточек, заведённых французской разведкой на Коллонтай в связи с её якобы принадлежностью в 1941 - 1942 годах к французским разведывательным органам, а также материалы наблюдения за ней в более ранний период.
Аналогичные материалы, указывал Дудоров, 25 января 1947 года были направлены (за № 415/к) на имя Сталина. Странно, однако, что в докладной записке Дудорова дата и номер документа: на подлиннике документа таких реквизитов нет. В порядке информации в ЦК направлялись пять карточек, дело по наблюдению за Коллонтай (на 42 листах), семь фотокопий с ранее посланных документов и частичные переводы.

Среди прочего в документах имелись сведения на осведомителя № 338: 60 лет, очень обеспечена, посещает некоторые дипломатические круги и передовые политические круги. Контакт с французами был зафиксирован как добровольный. Датой первого свидания был обозначен 1941 год. Давалась и характеристика осведомителю: очень умная, тонко разбирающаяся, связана с № 331; ярая противница Германии; сообщает политические и военные сведения, которые получает от своего правительства и которые в большинстве своём всегда являются точными, хотя и напоминают несколько пропаганду. Приметы опущены....

Дудоров отметил также, что Коллонтай была завербована информатором № 331. Согласно документу от 1 июля 1941 года, таковым был граф Медерик де Флёрьё, 48 лет, добровольно работавший во французской миссии в Стокгольме в качестве ведомственного атташе и принятый в высшем свете Швеции, в МИД, в дипломатической среде. Отмечались деловые качества графа: отставной офицер, помощник военного атташе в Стокгольме в годы Советско-финляндской войны 1939 - 1940 годов; может оказать и оказывает большие услуги благодаря широким связям, которые имеет в шведских и иностранных кругах. Отмечалось, что де Флёрьё был тесно связан с Рудольфом фон Груношицем, работавшим во французской секции разведывательной службе германских ВВС в Берлине.

Alex

 ИЗ ОТЧЕТА ЗАФРОНТОВОГО АГЕНТА ОКР«СМЕРШ» 60-й АРМИИ 1 «ДАВЫДОВА»
О ВЫПОЛНЕНИИ ЗАДАНИЯ В ТЫЛУ ПРОТИВНИКА
           
27 июля 1944 г.
           
Являясь агентом советской разведки, я в ночь с 5 на 6 августа 1943  года был переброшен в тыл противника.
Передо мной была поставлена следующая задача:Проникнуть на службу в РОА, занять в ней одну из командных
долж­ностей и, связавшись с командованием Красной Армии, обеспечить  орга­низованный переход на ее сторону частей РОА, с таким расчетом, чтобы намечаемый переход послужил тактическим успехом для
наступающих частей Красной Армии.Представить характеристику охраны штабов соединений германской
армии. Добытые мною сведения я должен был передавать через советскую разведчицу Дроздову Зинаиду по паролю «Белая Церковь». Для перехода через линию фронта на сторону противника я был до­ставлен в расположение деревень Переступино и Капустино  Хомутов­ского района Курской области в сопровождении товарищей, хорошо зна­ющих передний край обороны немцев. Обстановка на переднем крае ча­стей Красной Армии была без особой активности с нашей  стороны. Дой­дя до выхода из укрытия, я сопровождавшими меня
товарищами был оставлен и направлен в сторону немцев один.На случай моего внезапного захвата немцами я должен был им гово­рить, что я являюсь войсковым разведчиком и занимаюсь установлени­ем огневых точек противника.Пройдя метров 50-70 и приблизившись к немецкой обороне, залег в укрытие, чтобы окончательно сориентироваться и избежать обстрела. Хотелось подобраться к немцам на расстояние 100-200 метров, чтобы им  было видно, что идет не группа, а один человек, так как немцы,  напу­ганные действием наших разведчиков, при малейшей неясности откры­вают ураганный огонь. Стало светать. Я приподнялся и пошел, крича па­роль для перебежчиков «Штык в землю». Иду, кричу пароль,  время от времени останавливаюсь и слушаю. Немцы заметили и кричат: «Хальт!»1 («Стой») Эту команду выполняю безукоризненно. Прошло 5
минут при­мерно до следующей команды. Слышу немцы кричат: «Ком!» («Иди!») Иду и кричу: «Пан, есть ли тут мины?» Немцы кричат: «Нейн  минен... ком, ком» Иду смело до самой траншеи. Подойдя к траншее,  немцы пред­ложили сдать оружие2. Их было около 10 человек с  автоматами. Предло­жили идти в траншею. Не успел еще сойти в нее, как меня немцы обсту­пили со всех сторон, обыскали. После этого начался обмен «любезностя­ми». Мне предлагают сигареты французские, португальские и спрашива­ют: «Гут?» Я говорю: «Гут, гут». Нельзя говорить, что не «гут». По пути на ротный КП ко мне подошел один немец и задавал мне вопрос за вопро­сом на ломаном русском языке. Навсе его вопросы я старался не отве­чать, ссылаясь на то, что ничего не понимаю. При первом сближении с немцами я искал форму общения с ними, чтобы не навести на себя ника­кого подозрения и войти в  доверие к ним. Я хорошо понимал, что от умения вести себя будет  зависеть моя работа. Надо было научиться вес­ти себя так, чтобы  понравиться немцам, завоевать у них доверие, а для этого надо узнать
немцев, их военные и гражданские порядки. Как я потом убедился,  немцы — самолюбивый народ, любят, чтобы было по-ихнему, по-немецки,   так как все немецкое — хорошее, а не немецкое — плохое.Придя на ротный КП, меня представили командиру роты. Командир роты, улыбаясь, подал мне руку. Спросил, из какой я части. Я ответил, что  из штрафной роты. Немцы засмеялись, так как они считали, чтпе­реход офицера из штрафной роты — это естественное дело. Подошел один ефрейтор и предложил идти с ним. Я понял, что ведут меня к командиру  батальона. Командир батальона — капитан открыл карту со схемой  на­шей обороны. Схема правильная, сделанная по аэрофотоснимкам.
            [•••]
После допроса капитан улыбнулся, поблагодарив за «точные показа­ния». Через некоторое время пришла подвода, на которой были 2  укра­инца и ездовой чех. Приехали в штаб полка. Здесь меня допрашивал через переводчика один лейтенант. Спросил он только о концентрации советских войск. Я ответил, что концентрации войск не замечал. Получив полностью   не­мецкий порцион, я отправился в штаб 43-й пд. Везли меня чех и
один русский. Этот русский... рассказывал об ужасах плена в 1941-1942 гг. Привезли меня в с. Амонь Курской области. Здесь дислоцировался штаб 43-й пд. Поселили вместе с русскими. Ко мне  подсел русский лейтенант из Днепропетровской области. Он рассказал о РОА и ее задачах, о Власо­ве1. Так прошел первый день от передовой   до штаба дивизии.
            [...]
Утром на следующий день меня повели на допрос. Допрашивал один немец  без знаков различия, отлично владеющий русским языком. Допрос вел по вопроснику. Спрашивал о концентрации войск в направлении, где я
переходил линию фронта, о личном составе и вооружении штрафной роты. О штрафной роте рассказал правду, так как раньше были случаи перехода из этой роты. Командира батальона они уже знали. Набольшинство воп­росов я не отвечал, ссылаясь на то, что я хотя и  офицер, а знать много не могу. Он согласился. Здесь я прожил трое  суток. Держали меня здесь для того, чтобы от следующего перебежчика получить сведения, подтвержда­ющие мои показания, однако такового не  оказалось. Эти три дня дали мне очень многое. Здесь я узнал, что
немцы, напуганные партизанами2, почти все не спят ночью, а стоят на  посту и патрулируют в деревне. Вечером и ночью всякое хождение по деревне запрещается. Вокруг штаба дивизии были установлены ручной и
станковый пулеметы. Как располагаются от­делы штаба дивизии, мне не  удалось узнать. Здесь я учился, как вести себя с гражданским  населением. В селах вечерами собиралась молодежь, среди которой были
немецкие пропагандисты с гармониями. Они, по существу, былорганизаторами сборищ. О том, что я перебежчик, узнали окружаю­щие. Ко мне окружающие меня относились плохо, не хотели со мной  раз­говаривать, презирали. Такое отношение мне понравилось.
            [...]
[4 августа] нас отвезли в Глуховский лагерь военнопленных. Помес­тили вместе с лагерными полицейскими, как перебежчиков. Эти  поли­цейские предупредили, чтобы я много не говорил, так как в  лагере много провокаторов. Я это понимал. Эти полицейские мне не  верили, что я перебежчик, и при отъезде на второй день из этого лагеря мне сказали, что собираются бежать к партизанам. Я старался умело держать себя. Вся окружающая обстановка часто выводила меня из равновесия... Числа 12 августа я в составе группы в
14 человек был направлен в Конотопский лагерь. Конвоировал один  не­мецкий солдат — Бабкин Михаил2 из Алтайского края. Этот Бабкин  мно­го мне рассказал о немецких порядках, плене, спрашивал, как относится командование Красной Армии к власовцам. Я ему ответил, что  это будет зависеть от того, что он сделал. Если подлец, то могут и повесить, если же он сделал что-нибудь хорошее для советской власти, то могут и награ­дить. Он меня понял и также рассказал, что у него есть такие люди, как и он, что они собираются уйти к партизанам или  присоединиться к частям Красной Армии.Бабкин Михаил попал к немцам в плен в 1941 г. Служил в роте охра­ны Глуховского лагеря военнопленных.Когда он мне сказал, что у него есть группа товарищей, с которой он думает уйти к партизанам, я сказал, что если ему удастся собрать боль­шую группу, то можно, кроме этого, перебить немцев, а потом уйти к партизанам или соединиться с наступавшими в то время частями  Крас­ной Армии.Мне показалась очень странной такая откровенность. Я спросил,по­чему он так мне, перебежчику, говорит. Он ответил, что он не верит, что я перебежчик.
            [...]
В конце концов я Бабкину сказал, что если он сделает так, как я ему  сказал, то его не накажут. Приехав в Конотопский лагерь, здесь сначала произвели запись, сделали осмотр, присвоили номер (в лагерях
по фа­милии не называют, а по присвоенному номеру), а потом  направили к перебежчикам, отгороженным колючей проволокой от остальной массы пленных. Тут была жуткая атмосфера. Ни с кем ни о чем не говорил и был подвергнут более подробному допросу3. Но так  как мои показания были не новы, то почти ничего допрашивающий не  записывал. Метод допроса, вопросы, задаваемые перебежчикам, а также   и их ответы мне были извес­тны. Такие знания мне помогли. Так как возражения или показания, про­тивоположные другим, могут навлечь  подозрение, то я старался учиты­вать всякую возможность.
            [...]
В этом лагере я пробыл до 15 августа 1943 г. 15 августа меня вызвали в комнату, где сидели два немца и двое русских. Спрашивают у меня куда бы я хотел пойти — работать или служить в армию, я говорю —  куда пошлете. Задали вопрос — какова причина перехода на сторону немцев. Ответил согласно легенде, что был осужден и послан в штрафную роту для искупления вины. Был поставлен в условия рядового,  поэтому и решил перейти на сторону немецких войск. Спрашивали,  известно ли мне что-либо о РОА, ответил, что о РОА мне было известно  из листовок. Спросили, желаю ли я идти в РОА, ответил, что да. Записали, выдали мне бумажку, в которой было написано, что другой не  имеет права вербо­вать. В этот же день было отобрано 16 человек для
отправки. Нас сопро­вождали: лейтенант Кадыгриб, бывший командир автобата Приморской армии1, и капитан Князев — служивший во 2-й  Ударной Армии. Оба они были пропагандисты РОА.Прибыли в Псков2 23-24 августа. Здесь нас переодели в немецкое жел­тое обмундирование и заполнили на вновь прибывших анкеты
(фамилия, имя, отчество, год рождения, специальность, служба в   Красной Армии). Написали автобиографию. В г. Пскове я встретил мл.  сержанта Хомякова Алексея, который служил в моей роте и вместе с  группой красноармей­цев перешел 15 июня 1943 г. на сторону немцев. О  причине перехода он мне рассказал следующее. В то время происходило отчисление лиц, быв­ших в плену и проживавших на оккупированной
территории, и поэтому как проживавший на оккупированной территории  (во время отступле­ния Красной Армии он остался дома) при немцах был каким-то образом связан с полицией3. И вот, боясь разоблачения, он
организовал переход. Уложив перед рассветом, как помощник командира  взвода, всех коман­диров отделений и оставшись дежурным по обороне  взвода, вместе с Аникановым, Сергеевым (дезертирами) и Бондаревым
забрали пулемет­ные расчеты и повели якобы на другую огневую  позицию. Войдя в укры­тие, остальные стали возражать4. Хомяков пригрозил автоматом и повел дальше. Аниканов был убит перед передним  краем немецкой обороны.Примерно 26-27 августа я в составе команды в 100 человек был на­правлен в Германию в г. Зандберг.1 сентября прибыли в Зандберг — это специальный лагерь СД, рас­положенный в 60 км юго-восточнее г. Крейцбург и в 2 км восточнее ст. Брайтенмаркт. Бараки в этом лагере хорошие. Питание плохое,   вари­ли картофельный или брюквенный суп, иногда давали рыбу и  400-500 г хлеба. Занятия 8 часов в день, из них 6 часов строевой  подготовки. Тре­бования во время этих занятий необычайно большие, люди устают. За малейшее нарушение в строю наказывают весь строй,   меры наказания: «Встать», «Бегом», «Гусиный шаг», гауптвахта. За более крупные нару­шения — концлагерь. По политической подготовкечитали масонство, гитлеровское учение о новой Европе и историю России.После занятия иногда полковник Шмидт1 читал лекцию по текущим  вопросам, например: «Резервы Германии 1914-1918 гг. и сейчас».Цель этого лагеря — проверить людей, воспитать кадры для РОА и отрядов по борьбе с партизанами.В сентябре 1943 года в этом лагере было около 800 человек2   (по дан­ным строевой записки).Мои выводы о методах проверки немцами лиц, находящихся в этом лагере: немцы считают людей, пришедших сюда, как представителей рус­ского народа, которым Германия создала условия для борьбы с   большевиз­мом. Немцы создали хорошие условия, которыми должны быть довольны все. Те, которые недовольны этими условиями, — это уже люди  не ихние.Лица, не имеющие желания переносить трудности на занятиях, — это  тоже не их люди.Лица, ведущие разговоры против Германии, — это агенты НКВД. Та­ким  людям один конец — расстрел. Представители командования в газе­тах и
другой литературе часто упоминают, что причиной «нездоровых» явлений  в РОА являются агенты НКВД, которые есть и с которыми им необходимо вести беспощадную борьбу.Начальники кричат, что система подслушивания чужда им, что это разлагает их ряды, а так ли это? Нет, не так. Система подслушивания
есть, она поощряется и организуется, но более хитро и скрыто. Как  это делается? Там не говорят, что вот ты, Петров, наш человек, помогай-ка нам разоблачать агентов НКВД. Петров, конечно, гитлеровец, в прошлом в чем-либо «обиженный» советской властью, чтобы больше заслужить доверия перед начальством, доносит, что вот Иванов играл в очко, ходил в самовольную отлучку или говорил то-то. Начальник его замечает, вся­чески выделяет его, награждает то за «хорошую» дисциплину, то за «хо­рошую» службу. Этот «молодчик»
автоматически как бы становится сек­ретным агентом СД и гробит самых  лучших организаторов. Таких аген­тов я знаю двух, о них я напишу нижеКого еще немцы считают своими, пригодными для них? В этом лаге­ре я
убедился, что тот, кто безукоризненно выполняет все порядки и правила в немецком вкусе: четкость, быстрота, опрятность, веселый  вид. Такого человека немцы называют открытым человеком, довольным их порядками и, следовательно, готовым выполнить их задание. В  Зандбергском лагере я пробыл до 20 сентября т.г. Как только я прибыл в Зандберг, через несколько минут полковник Шмидт называет мою фамилию. Думаю, что что-то не так, что кто-то «стукнул». Кто это мог сделать, я догадывался. Подхожу к полковнику  по всем правилам строевого устава Красной Армии. Он посмотрел на меня с головы до ног и говорит, что «ладно, после».Дело складывалось довольно незавидно. Я начинаю избирать спосо­бы  защиты. Я решил, что эту защиту можно найти у людей, с которыми я ехал.По дороге из Пскова я познакомился со старшим лейтенантом  Яков­левым1, лейтенантом Ивановым Б. С, ст. лейтенантом Гончаровым,  лей­тенантом Степановым. Эти люди и ряд других ненавидят немцев. От  них я узнал, что Хомяков сомневается во мне, он меня хорошо знает и не верит мне, чтобы я решил перейти на сторону немцев. Он говорит, что я был жестоким командиром, плохо относился к подчиненным, много ру­гал немцев и т. д. Мне стало ясно, что вопрос очень сложный и моя судьба будет зависеть от моего умения защищаться. Эти люди были готовы, но их мало, надо было сделать так, чтобы никто не мог сказать против меня, а все за меня. Работать с людьми мне помог табак, которого у меня было килограм­ма 3. Когда я в составе команды 16 человек направлялся из Конотопского лагеря в Псков, то на ст. Конотоп из тюков, приготовленных к погруз­ке, набросал целый рукав от маскировочного халата табачных листьев. В это время в лагере давали 3 сигаретки в день. Я этот табак раздавал всем. Такая мелочь, как табак, помогла мне кое-что  сделать. Через 2-3 дня меня вызвал полковник. Настроение не из приятных. Прихожу к полковнику Шмидту, там были Хомяков, Афонин и еще один. Все зем­ляки. Теперь мне ясно всеПолковник спрашивает: «Вы занимались в дороге агитацией?» Нет, не   занимался. «Вы говорили эстонцам, латышам и т. д., что в Советском
Союзе плохо жить?» Нет, господин полковник, не говорил. Ни эстонско­го, ни латышского, ни литовского, ни польского языков я не знаю. Плен­ные работали под конвоем очень далеко, а эвакуированные работали за проволокой, и к ним никто не подходил. «Вы говорили  перечисленным народам2 в дороге, что войну Германия проиграла, что  Германия стре­мится к мировому господству и т. д.?» Нет, не говорил.
             
Прим.
1 -Так в тексте документа.
2 -Так в тексте документа.

- Речь идет о бывшем командующем 2-й Ударной Армии генерал-лейтенанте А. А. Власове.
-  На территории Курской области действовало 22 партизанских отряда:1-я и 2-я курские партизанские бригады находились в лесах Орловской  и Курской областей. В 1941-1943 гг. было выведено из строя около 18  тыс. оккупантов и пособников, разгромлено 95 полицейских гарнизонов   и др. (см. Великая Отечественная война 1941-1945: энциклопедия. М., 1995, с. 538).
- В г. Глухове Сумской области находился лагерь военнопленных.
-  Здесь и далее по тексту фамилии отдельных участников изменены.
           
-Кадыгриб Григорий Петрович, кличка «Папа» и «Мамонтов» — начальник ма­териального обеспечения отдела Ц главной команды «Русланд Норд».
       
-В г. Пскове с мая 1943 г. по март 1944 г. находился штаб главной  команды «Русланд Митте», которая с августа 1943 г. стала именоваться  «Русланд Норд».
                 
5. В мест. Зандберг был создан весной 1943 г.  приемо-распределительный лагерь особой команды «Цеппелин» (полевая  почта № 43785). Официально именовался «СС Зондерлагерь Зандберг». В  целях зашифровки его называли «военный лагерь РОА».
-По всей видимости, речь идет о гауптштурмфюрере Шмидте Эдуарде,  который до февраля 1944 г. являлся начальником отдела А главной  команды «Русланд Норд» и занимался подготовкой агентуры, переброской
и руководством разведывательно-диверсионных групп.
           
- 60-я армия второго формирования с июля 1942 г. была включена в состав Воронежского, с 26 марта 1943 г. — Центрального, с октября 1943 г. — Украинского фронтов. ОКР «Смерш» 60-й армии переброску  «Давыдова» осуществлял в ходе контрнаступления войск Красной Армии (12 июля — 23 августа 1943 г.) в районе Курского выступа и по срыву  и отражению наступления противника со стороны Орла (см. Великая  Отечественная война 1941-1945: энциклопедия. М., 1995, с. 392,792).

Продолжение следует.

Alex


Полковник спросил у Хомякова и других. Они  сказали, что занимался агитацией, перечислили какой. После моего последнего рас­сказа полковник подумал и говорит: «Хорошо, идите, я приду». Прихо­дил полковник, выстраивал роту и перед ротой меня и их троих.Полковник спрашивает:« Вы знаете лейтенанта Черепова?» Все хо­ром: «Знаем. Занимался он в дороге агитацией, говорил он пленным,  эва­куированным и т. д., что вот Германия, и т. д.». Все хором:  «Нет, он из вагона не выходил! Он с нами ехал в одном вагоне».Полковник говорит: «Вот видите, оклеветать хотели человека.  Помощники нашлись». Пол­ковник приказал командиру роты посадить их в   бункер. Дня через два-три они были отправлены в концлагерь как  разлагатели дисциплины и компрометирующие немецкую политику. С меня  свалилась гора. Не успел пережить одну неприятность, как наступает другая. В этом лагере работал провокатор — гестаповец капитан Алексеев, бывший ко­мандир зенитного батальона Зап. воен. округа. Однажды сижу, курю на траве, он подходит и спрашивает: кто я, откуда я, кто я по  национально­сти. Я ему все рассказал. На меня все чаще и чаще
смотрят офицеры. Мне непонятно, в чем тут дело. От людей я узнал, что этот капитан подозрева­ет во мне еврея. В этом лагере я встретил  сержанта Вазиева, с которым служил в одном подразделении до войны и
в первые дни войны. Он был ординарцем у этого капитана. Этот Вазиев убедил капитана, что я не еврей, что он меня хорошо знает как  командира отделения еще до войны. Капитан наконец отвязался от меня. В этом лагере нас часто выстраива­ли и какие-то гражданские лица  обходили строй и осматривали каждо­го с головы до ног. Это они отбирали евреев. Руководящий состав лагеря Зандберг — комендант лагеря в сентябре 1943 г. был капитан, фамилию не знаю. Приметы: выше среднего роста,  волосы черные, полный, лицо смуглое, стройная походка. На рукаве СД. Помощник коменданта — полковник Шмидт. В лагере от Вазиева я слышал,
что полковник в прошлом якобы командир соединения погран­войск НКВД или полковой комиссар. По национальности немец, родил­ся в СССР. Приметы: лет 44-45, среднего роста. Блондин с лысиной на голов Фельдфебель Попов Сергей Сергеевич, говорил мне, что полковник Шмидт   разоблачен немцами как член ВКП(б) и куда-то выслан за то, что в  борьбе с партизанами ставил командирами отрядов коммунистов, на­пример подполковника Воеводина.Начальником штаба в это время был капитан Рогаткин, который, как слышал я от приехавших из Зандберга, ушел к партизанам со своим  отря­дом.Капитан Рогаткин бывший командир Красной Армии. В беседах с  Рогаткиным заметно было, что он был доволен успехами Красной Ар­мии.  Мне с ним пришлось, однажды быть вместе и смотреть на карту. Он  показывал, куда Красная Армия будет наступать после Конотопа и т. д.Он был уверен, что Красная Армия разобьет немцев. Приметы: 1914 г. рождения, маленького роста, блондин, курносый.Числа 20-21 сентября 1943 года я в составе отряда около 200 чело­век
под командованием подполковника Воеводина был направлен в Псков. Прибыли в лагерь части 283441. По прибытии в Псков около 100  че­ловек во главе с подполковником Воеводиным было направлено на
борь­бу с партизанами. Человек 25, во главе с лейтенантом Ивановым, было направлено в другой отряд. Позднее человек 15 было направлено на ра­боту, 30 человек в диверсионную школу. Эти 30 человек
посылались школой в Германию как на экскурсию. Остатки этого отряда и старые лагерники составили роту обслуживания лагеря части 28344. Я был в офицерском резерве и ожидал назначения.В Зандберге я хорошо познакомился с лейтенантом Степановым   Алек­сандром (отец его как будто бы генерал Еременко). В дороге из
Зандберга он говорил, что ему сделать — уйти сейчас к партизанам или лететь в тыл СССР и там обезвредить группу, в составе которой он полетит. Я ему предложил такой план: подобрать десяток-полтора хороших товарищей и в соответствующий момент взять начальника школы, поднять осталь­ной личный состав и уйти к партизанам.  В октябре он организовал группу в 13 человек. Среди этой группы оказался предатель, который за несколько дней о готовящейся операции информировал начальника школы Хорвата2. За несколько часов до
опе­рации Хорват по одному вызвал руководителей этой группы, арестовал их, а потом и остальных 10 человек. О всем этом я узнал, когда попал в эту же школу. Троих руководителей расстреляли, а остальных как будто бы отправили в лагерь военнопленных.  С нашим агентом Зиной Дроздовой, которая находилась в д. Шекино
Крупецкого района Курской области, не удалось наладить связь пото­му, что я оказался в Псковском лагере части СД — 28344, плюс к этому Красная Армия наступала и подходила к Конотопу. Здесь играло роль время. Я должен был явиться к ней через месяц.С лейтенантом Ивановым Б. С. я передал добытые мною и им сведе­ния о
РОА, об охране штабов немецких соединений. Он должен был со­общить и обо мне. В октябре он был послан с группой человек в 26 в отряд по  борьбе с партизанами.Иванов должен был связаться с партизанским отрядом и перевести к  партизанам свой отряд. Примерно через неделю ему вместе с другимитоварищами удалось увести этот отряд, примерно составлявший около 90 человек, в один из партизанских отрядов, действовавших южнее
Пско­ва. Об этом я узнал от Желудкова Василия, который не захотел  уйти к партизанам. Желудков Иван — инженер-электрик ж.д. Работал на же­лезной дороге в Московской области.Иванов Б. С. как-то рассказал мне, что ст. лейтенант Яковлев, из Кур­ской области, преподаватель истории средней школы, мл. лейтенант
Симонюк Николай и ветфельдшер Недовесов решили переправить пленного командира дивизии Красной Армии из Зандберга к польским партизанам. На территории Польши их задержали и арестовали. Судьба их точ­но1
неизвестна, но когда мы уезжали, они были арестованы. Подполков­ник Воеводин немцами расстрелян. Немцы говорят, за то, что он вместе с  другими командирами продавал продукты. На самом деле за то, что из
его отряда ушло 30 или 60 человек к партизанам.
            [...]
Псковский лагерь СД части28344.В этом лагере на одной и той же должности работает русский и не­мец.
Например, коменданты лагеря — русский и немец, кладовщики — русский  и немец и т. д. При этом лагере есть караульная и рабочая коман­ды (сапожники, портные, ординарцы). В г. Пскове этот лагерь был огоро­жен двумя рядами проволоки, а сейчас не огорожен ничем, а располага­ется на ул. Капуе (Правильно ул. Капуэла д. 121.), от 145 до 109 км ст. Ассари, что в 30 км западнее горо­да Риги. Окончательно этот лагерь и часть переехали  на ст. Ассари в на­чале марта 1944 года. С личным составом иногда проводятся строевые занятия, специаль­ных каких-либо занятий нет. Личного состава всего около 100 человек. Цель этого лагеря такая же, как и лагеря Зандберг — это проверка и отбор лиц, пригодных для работы на немцев. Метод проверки примерно такой же, плюс к тому же люди проверяются на практике. Это относится к «Ягдкомандам» — летучим командам, которые ведут борьбу с партиза­нами. Отличившихся в борьбе с партизанами награждают немецкими крестами и т. п. Эти команды хорошо обеспечиваются, живут  свободно, без контроля и ограниченийКроме прямой борьбы с партизанами эти «Ягдкоманды» занимают­ся  провокацией. Они одевают костюмы, похожие на партизанские, захо­дят в деревню, сначала действуют как «партизаны», а когда узнают, что  население их приветствует, хорошо относится, они начинают грабить население, убивать наиболее преданных советской власти. Такие
коман­ды германским командованием держатся в тайне. Цель всего этого такова, чтобы опорочить советских партизан,   про­тивопоставить их населению. Показать населению, что вот чем  занима­ются партизаны и что советские партизаны ничего общего, в  полном смыс­ле этого слова, с партизанским движением не имеют, что
это «бандиты». Что причиной плохого положения в «освобожденных»  областях не яв­ляется Германия, Германия ведет борьбу с партизанами  с целью «спасе­ния» русского народа от грабежа «бандитов».Об этом мне рассказал Желудков Василий следующее: Судженко Михаил — перебежчик, попал в окружение советских войск
вместе с немцами под Сталинградом. Переоделся в красноармей­ское  обмундирование и пробрался в одно из советских подразделений.  Вторично перешел на сторону немцев. Из отряда по борьбе с  партизана­ми он пошел к знакомой в одну из деревень Островского р-на  Ленин­градской области. Там его встретили эти «Ягдкоманды»,
переодетые в партизанские костюмы. Стали предлагать ему пойти к  партизанам. Суд­женко, напуганный, согласился, тогда его эти  «партизаны» расстреляли. Об этом знает полковник Сахаров — белоэмигрант, так как Судженко служил в его отряде. Я интересовался личным составом этих команд. С тем, с кем мне приходилось разговаривать, все они в прошлом преступники (репресси­рованные органами советской власти). За то, что я, будучи   дежурным по лагерю, дал увольнительные записки двум, не состоявшим в списке для увольнения в отпуск, отсидел трое суток под арестом. Один Чурукаев был у немцев на плохом счету. Я ему дал эту увольнительную.  Как я позднее узнал, меня за это хотели обвинить, что способстовал   ему в по­беге к партизанам. Это была моя грубая ошибка. Спасло меня в данном случае то обстоятельство, что я сделал это с
разрешения командира роты.В этом лагере я находился до 20 ноября 1943 г., ожидая назначения.
С находившимися в этом лагере работать было очень опасно, так как,  устроившись на «тепленьких» безопасных местах, ждали только конца  войны. Кроме того, многие из них были преданные немцам (разведчики,  ординарцы, повара и т. д.). Красная Армия в это время победоносно на­ступала, отряды, которые действовали от этой части по борьбе с  партиза­нами, в своем большинстве перешли к партизанам, а остатки
были ото­сланы либо в лагерь пленных, или на работу. Немцы до   предела освирепе­ли, начались аресты, расстрелы. Атмосфера жуткая. Я потерял всякую надежду получить должность. Думаю, если уйти к партизанам, взять с собой 2-3 человек, это слишком мало. Прийти к партизанам с такой группой как пополнение я считал для разведчика слишком мало. О шко­ле диверсантов этой части я хорошо знал, будучиеще в Зандберге. Опе­рация лейтенанта Степанова потерпела неудачу. Связаться с кем-либо из этой школы я не мог, так как она находилась км в 25-30 западнее Пскова в д. Печки Печерского уезда. Я решил теперь попасть в школу, или, вернее, я бы согласился, если бы мне предложили пойти туда. Специальных шагов в этом деле я  ника­ких не предпринимал, да этого и нельзя было сделать, так как  немцы никогда не посылают туда, куда ты пожелаешь.
19 ноября 1943 г. меня вызывает унтерштурмфюрер СС Грайфе1 —   заместитель командира части 28344 майора Крауса2. Там был начальник  школы диверсантов оберштурмфюрер Хорват. Зачем меня вызывали, я
примерно знал. Грайфе и Хорват спрашивали у меня, согласен ли я на   активную борьбу с большевизмом. Я говорил, что согласен. Об активной борьбе с большевизмом они мне сказали, что расскажут при вызове в
следующий раз  20 ноября 1943 г. меня, Желудкова Василия и Виктора (о нем напи­шу  ниже) направили в школу диверсантов в д. Печки. Поместили внача­ле в  4 км западнее д. Печки в имении какого-то графа. Называлось это  имение Халахальня. При советской власти там была МТС. Меня вызы­вал к себе капитан Назаренко, офицер-белогвардеец, эмигрировавший во  Францию. Во Франции он работал каким-то инженером. В школе был преподавателем по общевойсковой дисциплины.Приметы: высокого роста, 54 года, полный, при походке немного  скло­няется вперед. Шатен, на голове большая лысина, носит очки.Он говорил мне, что здесь я буду жить под другой фамилией. Я сам  выбрал фамилию «Чушкин». И так я стал «Чушкин».Таким образом я оказался «курсантом» школы диверсантов. Ничего   хорошего для немцев я не сделал и их заданий не выполнял. Перед тем   как меня послать в школу диверсантов, я через один-два дня был   дежур­ным по Псковскому лагерю и иногда был на разных работах. Почему меня немцы послали в эту шкалу, чем я им понравился? Во-первых, правильное пользование легендой, с которой я был пере­брошен в тыл противника.
Вербовавшие меня в Конотопском лагере являлись обершарфюре-ры Грайфе и Земмель3, которые отвечали за мои политические «убеж­дения». Мое поведение. Я четко выполнял все немецкие военные и граждан­ские правила. Придерживался четкости и опрятного внешнего вида. Нем­цы  любят четкие приветствия начальников по их строевому уставу. Не  любят нарушений дисциплины, опозданий, неточности и т. д. Я был  дис­циплинирован на отлично. На вид я старался быть веселым, всем  доволь­ным, улыбающимся, быть умеренным и спокойным, ожидающим от нем­цев только хорошего. Немцы самолюбивые, все немецкое — хорошее,
а не немецкое — хуже. В таких мелочах и то приходилось льстить их  само­любию.В высказываниях на политические темы требуется умеренность и  осторожность. Ругать большевиков нельзя, т. к. немцы таких считают болтунами и  мало им верят. Сочувствовать при немцах советской власти тоже нельзя было. В разговорах на политические темы нужна была солидарность. Эти  «мелочи» я все учитывал и старался меньше говорить на политические  темы.
            [...]
         
Продолжение следует.

Alex

Окончательно я влился в колею жизни школы диверсантов в начале  декабря 1943 г... Всего в начале декабря в этой школе было около 50 человек. Занятия  проводились по следующим дисциплинам. Строевая подготовка, такти­ка,  огневая подготовка, физподготовка, топография, подрывное дело. Во  время моего пребывания подрывному делу не обучались. По политичес­кой подготовке преподавалась история России, масонство. Начальник школы Хорват иногда проводил беседы по текущим вопросам,  но очень редко, т. к. в связи с молниеносным наступлением Красной  Армии он ничего не мог говорить... Хорват имел своих людей в деревнях, куда люди ходили гулять. От этих  людей он узнавал настроение своих подчиненных. Хорват имел своих  секретных сотрудников, которые доносили о всем и всех.
Моя деятельность, в тылу противника, как советского агента выра­жалась в следующем:Находясь в лагерях в г. Пскове и Зандберге, там я встретил много людей, сочувствующих Красной Армии, радующихся ее успехам, но они имели неправильное понятие о Красной Армии 1943-1944 гг. о тыле и вообще забыли многое. До некоторой степени на них повлияла немецкая пропаганда, которая кричала (конечно, и сейчас кричит), что Красная
Армия несет огромные потери в людях и технике, что она раздета, голо­дает и что люди в тылу голодны и истощены от тяжелой работы, что на заводах работают женщины и дети, что в Красную Армию, даже в
морс­кой флот берут 12-13-летних ребятишек и т. д. В  противоположность, немцы живут, пожалуй, лучше, чем до войны, что  германская армия не несет потерь (почти за год я не встречал, чтобы немцы написали о потере своего танка или самолета) и т. д.  Я старался рассказать о действительном положении в Красной Ар­мии, о
ее боеспособности, о ее технике, о генералах, об условиях  матери­альных, всякому, в лице которого я не видел предателя.  Отстоять честь Красной Армии, поднять авторитет ее я считал важным делом...
            [...]
Данные о РОА, об охране штабов немецких соединений Я передал их через лейтенанта Иванова Б. С, находившегося на служ­бе  в 60-й армии. Он в октябре 1943 г. ушел к партизанам с группой около  90 человек.
Эти данные были примерно такие: о так называемой РОА, которая в связи с наступлением Красной Армии разваливалась, хотя она в полном смысле этого слова и не существовала. О существовании отдельных рот, отрядов, «Ягдкоманд» (летучие  ко­манды СД), легионов — кавказских, туркестанских, среднеазиатских,
та­тарских и др. О том, что в Сербии находился корпус, состоящий из 3-х полков.В дер. Стремутка формировалась 1-я гвардейская бригада1, под  ко­мандованием полковника Сахарова. В связи с массовым бегством ее  лич­ного состава к партизанам, она была расформирована, полковник Саха­ров был направлен в Берлин.Из перечисленных отрядов, рот и батальонов люди переходили к партизанам, присоединялись к Красной Армии, разбегались в ожидании  частей Красной Армии. Немцы освирепели2, начались расстрелы,  посыл­ка в лагерь, в концлагерь.
            [...]
Работа с населением
Находясь в тылу противника, я проводил просоветскую агитацию  населения в очень сложной обстановке. Вначале для знакомства захо­дишь купить табаку или чего-нибудь другого. Если это наши люди, то они тебя боятся, т. к. ты же русский в немецкой шинели с черепомна пилотке. На тебя смотрят с каким-то ужасом, со страхом. Когда я понял, что люди боятся черепа, то заменил на пехотинскую3.Начинать с населением разговор приходилось в таком духе, чтобы у них  создалось впечатление обратное. Опасно, не изучив этого человека,
можно нарваться на провокатора немцев4. И вот ходишь к этому челове­ку до тех пор, пока хорошо его не узнаешь. Потом и он изучит тебя. Вот тогда-то и начинаются откровенные разговоры. Ведешь разговоры с та-
ким человеком до тех пор, пока он не начнет понимать всю немецку ложь. Он тогда становится замечательным агитатором.
            [...]
Потеряв надежду получить должность в РОА или в каком-нибудь от­ряде,   я призадумался: что делать? Уйти к партизанам я не решался, так как должен был сделать как агент советской разведки что-нибудь большее.
Препятствовать в работе школы извне мне удалось. Лейтенант Сте­панов-Еременко и его товарищи погибли. Лейтенант Иванов Б. С,  уходя в отряд, посоветовал мне, что если меня будут посылать в школу дивер­сантов, чтобы я туда шел. Специальных действий, чтобы мне туда по­пасть, я не предпринимал, да и нельзя этого было делать. Я  все-таки ока­зался в ней.Тогда у меня появилась возможность обработать обучавшихся в этой
школе и сделать так, чтобы разведчики служили не немцам, а нашей раз­ведке. В школе я проделал следующее. Я старался выявить агентов гер­манской разведки, деятельность этой школы; методы вербовки агенту­ры, обучения, установления заданий немцев, даваемых агентуре. Об этом я тоже кое-что узнал, или, вернее, на основании анализа условий, в кото­рых находится германская разведка, сделал вывод, что  посылаемые в со­ветский тыл германские разведчики не все работают на Германию. Они или приходят сами, принося обширные сведения, или, получая деньги, скрываются. Немцы это поняли и поэтому много не доверяют своим аген­там. Краус говорил, что задание мы даем старшему  группы по радио. Отсюда они, посылая своих наиболее доверенных  организовать в тылу Красной Армии группы диверсантов, не дают им  таких заданий, чтобы они самостоятельно действовали, без систематических указаний, что им делать.Как пополнение в действующие группы диверсантов немцы посыла­ют  менее доверяемых лиц1. Это видно из того, что задания или указания
им не даются. Они должны влиться в действующие группы и выполнять  приказания руководителей групп.
Точного местонахождения руководителей групп агентов в советском тылу  тоже не говорят. Выбрасываемые немцами агенты должны быть най­дены уже действующей группой. Краус и Грайфе говорили мне, когда мы будем сброшены с самолета,   нас встретят, а если не встретят, то мы должны пойти к костру, где  они все-таки нас там встретят, если и у костра не будет их, то нужно идти в домик лесника и ждать там, они туда за нами придут.  Почему это так — то они встретят, то они придут? Почему бы Грайфе не  сказать, что внешность их такая-то, находятся они, например, на кор­доне Хмелинского или севернее этого кордона 1 км.  . Я говорил Грайфе, ведь их много там кордонов-то. Он мне говорит, что в этом районе один. Я у Грайфе спрашивал, а как же они нас узнают? Он говорил, что они  вас узнают. Я догадался, что по воротничкам, т. к. меня посылали с
от­ложным воротничком. Не может быть, чтобы такой мелочи не знала  немецкая разведка, что в Красной Армии уже год, как не носят  отложные воротнички. Немцы на задание посылают в большинстве свою агентуру с волоса­ми.   Спрашивается, разве они не знают, что рядовой и мл. ком. состав  Красной Армии ходят со стриженными волосами?Находясь в школе диверсантов и пользуясь авторитетом среди лично­го состава, по заданию советской разведки проделал следующую работу.  Завербовал агентов германской разведки Бурлакова Григория  Васи­льевича, Плеханова Андрея Ивановича, Попонова Виктора Дементьевича и Иконникова Валерия Ивановича.Завербованным лицам я дал следующее задание:
а) Тщательно изучить деятельность школы диверсантов.
б) Собирать подробные данные на официальный обслуживающий и агентурный аппарат диверсионной школы.
в) При направлении немцами каждого в отдельности в составе с дру­гими агентами германской разведки в советский тыл на задание  задания немцев не выполнять, а разведчиков противника передать в органы со­ветской контрразведки.Приземлившись в советском тылу после выброски с самолета, за­вербованные мною лица должны сделать так, чтобы радист, входивший в состав группы, не успел сообщить немцам о благополучном
приземле­нии, чтобы рацию немцев использовать в интересах советской  разведки.
г) Если их направят в РОА или карательные экспедиции для борьбы с партизанами, то они должны организовать как можно большую группу из  числа германских разведчиков, воспрепятствовать выполнению зада­ния
немцев и, связавшись с командованием Красной Армии или парти­зан, перейти к ним.После перехода через линию фронта в советский тыл или к партиза­нам завербованные лица должны просить доставить их в один из бли­жайших особых отделов НКВД.
д) Если же их направят в состав частей РОА не на восточный фронт, а  на западный для борьбы против английских войск, то они и здесь не  должны выполнять задания немцев, организовать переход на сторону
английских войск, просить их направить в советский тыл, однако о  сво­их связях с советской разведкой ничего не говорить. В советском тылу должны просить доставить в ближайший особый отдел  НКВД.Их благополучие после перехода на советскую сторону или кпарти­занам я гарантировал тем, что они теперь служат не германской   контр­разведке, а советской и что они будут известны советской  контрраз­ведке.Завербованные мною лица всесторонне развитые, сообразительные люди, находясь в тылу противника, проводили работу, направленную против  немцев, однако они все же побаиватись репрессий со стороны советской власти за службу у немцев.Бурлакова, Плеханова, Попонова и Иконникова для явки в особые органы я снабдил паролем «Железняк».  Этот пароль я получил не от вербовавшего меня подполковника из  Особого отдела 60-й армии, а от лейтенанта Иванова Бориса Семенови­ча, находившегося вместе со мной в Псковском лагере.
Пароль, полученный от подполковника, «Прошу направить меня к  капитану Белоцерковскому из 60-й армии» я не использовал по тем при­чинам, что он мне был дан для личного возвращения после выполнения задания.
Для связи с Дроздовой Зинаидой я получил пароль «Я из Белой Церкви».Завербованным мною — Бурлакову, Плеханову, Пононову и Икон­никову я  дал задание, чтобы они, в свою очередь, вербовали тщательно
проверенных ими лиц и давали им такие же задания, как получили от  меня, а вновь завербованные ими должны, в свою очередь, проводить   вербовки и давать аналогичные задания.Таким образом наша агентура будет постоянно находиться в школе германских разведчиков и выполнять наши поручения. Я строго предуп­реждал завербованных мною лиц, чтобы они очень осторожно  подходи­ли к перевербовкам германской агентуры, т. к. малейшая  неосторожность или ошибка может погубить людей и сорвать   намечавшиеся мероприя­тия советской разведки. Каждая вербовка должна проводиться после дополнительного изучения намеченного объекта к  вербовке.
20 апреля 1944 г. в 8 час. вечера меня и Глухенького с Рижского  аэро­дрома на четырехмоторном самолете направили в советский тыл для  выброски на парашютах. Выбросить должны были, как сказал Грайфе (в
карте была отметка) км в 3-4 восточнее д. Дубки Лысогорского р-на  Тамбовской области. 20 апреля, около 12 часов ночи, нас выбросили в 2 км севернее кордона Хмельницкого, т. е. в 20 км южнее намеченного пункта. До утра мы искали друг друга в лесу, снимали с деревьев  вещи, которые были привязаны к нам и тоже спускались на парашютах. Надо было сделать так, чтобы сообщить своим и встретить группу, в которую мы должны влиться. Утром я пошел на кордон Хмельницкого,  чтобы ориентировать, где произведена выброска и сообщить через  райотдел НКВД в Тамбов. Здесь встретил одну больную с ребенком женщину. Пошли на  кордон Усть-Хмельницкого. На мой взгляд, здесь я встретил  подходяще­го человека, предложил ему пойти отнести письмо в районный   отдел НКВД. Но он отказался, т. к. больной и т. д. Глухенький сидел с вещами. На случай если придет руководитель группы, то он должен был сказать ему, что я ушел искать его. На следующее утро я послал с письмом в райотдел НКВД женщину с  кордона Хмельницкого, а сам пошел в деревню западнее кордона  Хмель­ницкого, чтобы связаться по телефону или поехать лично. Здесь  я встре­тил нач. контрразведки Орл. ВО, которому доложил обо всем. Во время подготовки меня и Глухенького к выброске у меня была мысль
посадить самолет, но этого сделать было нельзя, т. к. экипаж  со­стоял из 5-ти человек. Мы были вооружены только пистолетами. Кроме того, ко мне и Глухенькому был подставлен один немец из состава экипа­жа, который не отходил от нас. Было заметно, что они  нас боялись.  Глухенький Иван до войны работал трактористом, комбайнером, шофером, б. член ВКП(б), об этом не скрывал и в школе диверсантов.В плен попал в сентябре южнее Днепропетровска. Вел работу в нашу пользу в школе и вне школы. Глухенький, будучи еще в школе, во время   подготовки к выброске, намекал мне, что мы должны прийти сами и  пой­мать группу диверсантов, в которую нас посылают немцы.
           
«Давыдов»
           
27.7.1944 г.

ЦА ФСБ России
         
Прим.
1- Яковлев Анатолий Георгиевич, кличка «Яковенко» — сотрудник главной  ко­манды «Русланд Норд», работал в штабе  разведывательно-диверсионной школы в мест. Печки («Вафеншуле»). Арестован органами госбезопасности, привлечен к уго­ловной ответственности.
           
2 Так в тексте документа.
Номер полевой почты главной команды «Русланд Норд»   разведывательно-диверсионного органа «Цеппелин».
           
-«Хорват» — кличка начальника разведшколы главной команды «Русланд Норд» с 1944 г. — Подлесского Игоря Николаевича.  Разведывательно-диверсионная шко­ла дислоцировалась в мест. Печки.

-Грайфе Георг, Георгий Эрнестович — унтерштурмфюрер СС, с июня 1943  г являлся начальником особой команды «Цеппелин» при оперативной группе А, затем начальник ауссенкоманды 1-й главной команды «Русланд Митте». С конца 1943 г., начале 1944 г. стал начальником отдела А главной команды «Русланд Норд».
         
Краус Отто-Вильгельм — Вольдемар Теодорович, штурмбанфюрер СС,   сотруд­ник полиции безопасности и СД в Гатчине. До июня 1943 г. являлся начальником разведшколы в мест. Яблонь, а затем с августа 1943 г. — начальник главной команды «Русланд Норд».
           
Земмель Виктор Вернет — обершарфюрер СС, комендант особой команды «Цеппелина» при оперативной группе А полиции безопасности и СД. В   июне 1943 г. на базе этой команды создана ауссенкманда .


-«Давыдов» вместе с напарником были направлены главной командой  «Русланд Норд» в качестве связных к группе заброшенных в октябре 1942 г. немецких аген­тов, использовавшихся ОКР «Смерш» Орловского
военного округа в радиоигре «Бурса». Они имели задание установить связь со старшим «действующей группы» противника, передать ему  запрашивающиеся документы, груз и деньги и включиться в работу «группы». После явки в органы госбезопасности агент «Давыдов» был передан ГУКР «Смерш» НКО СССР. Характер полученного «Давыдовым» от противника  за­дания по соображениям конспирации в отчете не раскрывался.
За время нахождения в немецком разведоргане «Давыдов» установил 15 его официальных сотрудников и 25 агентов, готовившихся к заброске в советский тыл, 5 из которых он перевербовал, а 17 других по
сообщенным им приметам и кличкам впоследствии были разысканы и  арестованы органами госбезопасно­сти.
После возвращения агент «Давыдов» использовался в качестве  агента-опознавателя для розыска известной ему немецкой агентуры.


         

Alex


На разных этапах войны работа органов военной   контрразведки строилась в соответствии с менявшейся
военно-политической ситуацией. Например, в 1941 — 1942   гг., когда наши войска несли тяжелые потери в ходе упорных оборонительных боев, основные усилия особые отделы вынуждены были направлять на борьбу с
дезертирами, изменниками и т.п. С 1943 года усилившаяся военная мощь СССР позволила Красной армии вырвать  инициативу из рук противника и перейти от обороны к наступлению, Советское командование накопило опыт проведения крупных наступательных операций. Существенно  окрепла в войсках дисциплина, возрос их боевой дух.

Улучшившаяся общая обстановка на фронте и в тылу в свою  очередь во многом способствовала сокращению случаев  дезертирства, измены и членовредительства. Борьба с  этими преступлениями, начиная с 1943 года, постепенно  утратила прежнюю остроту. Таким образом, этот год,завершивший перелом в ходе войны, стал также годом  реорганизации военной контрразведки, значительного  повышения эффективности ее действий, в том числе и в  борьбе с дезертирством и изменой/ Благоприятные условия для последовательной реализации
мер по борьбе с тяжкими воинскими преступлениями в тот период сложились, например, в соединениях и частях  Северо-Западного фронта. После успешного завершения  Демянской наступательной операции (15—28 февраля 1943   г.), в ходе которой удалось ликвидировать демянский  плацдарм противника, наши войска, накапливая силы  перешли в основном к позиционной обороне, а неприятель,   не имея возможности вести активные действия, вынужденно  предпочел оборонительную тактику. Сложившаяся ситуация  существенно не изменялась вплоть до середины ноября,  когда решением Ставки ВГК Северо-Западный фронт, образованный в июне 1941 года, был расформирован. Но  после окончания Демянской операции командование армий и
соединений фронта получило возможность провести анализ  прошедших боев, выявить причины неудач. Особое внимание  уделялось повышению боеспособности войск.   Управление контрразведки фронта также воспользовалось относительным затишьем на передовой и приступило к  систематизации накопленного опыта с цель совершенствования профилактической работы. Учитывалось в первую очередь то, что ГКО вменил в обязанность ГУКР «Смерш» и его органам на местах «постоянно информировать военные советы и командование соответствующих частей, соединений и учреждений Красной армии о результатах борьбы с агентурой противника, дезертирством и изменой  Родине».

В связи с этим начальник фронтового управления контрразведки генерал-майор Я.А. Едунов  представил 17 июня 1943 года военному совету фронта перечень мероприятий, которые было бы целесообразно провести в
соединениях и частях по предупреждению измены Родине «в форме перехода на сторону противника» и которые условно можно разделить на три направления: обеспечение  непроницаемости линии фронта, политико-воспитательная  работа в войсках, увеличение внимания к нуждам солдат на передовой.
Из 31 пункта списка этих мероприятий 12 содержали предложения по первому направлению, т.е. максимальному  усилению контроля, исключающего возможность просачивания  агентуры противника и изменников через линию фронта.  Контрразведка отмечала, что из-за неправильной  расстановки постов переднего края и боевого охранения  большие участки пространства перед нашей обороной  остались вне какого-либо наблюдения. Фронтовое управление контрразведки предлагало армейскому  руководству «Смерш» обратить особое внимание на организацию полевой караульной службы, особенно на  флангах и стыках подразделений. По его мнению,  возможность «изменнических попыток» обусловливалась близостью линии обороны противника, усилением его  пропаганды путем распространения листовок и через  громкоговорители, особо тяжелыми условиями, в которых  оказывалась та или иная часть, прибытием на передовую неизученного, политически засоренного пополнения.  При наличии подобных предпосылок к дезертирству и измене
командирам частей предлагалось перед линией нашей обороны выставлять секреты из надежных бойцов, которые   должны были пресекать попытки перехода к противнику,  задерживая или уничтожая изменников. Следовал  немедленно выставлять секреты там, где уже имели место  случаи перехода, а все открытые участки должны быть  заминированы и перекрыты проволочными заграждениями. В  целом же надлежало «добиться такого положения, при котором не оказалось бы ни одной лазейки», при этом от  находившихся на передовой бойцов и командиров  контрразведка требовала постоянной бдительности. В  частности, всех появившихся в расположении части или боевого охранения гражданских лиц или военнослужащих  других частей следовало немедленно задерживать и   докладывать об этом командирам. Ответственность за  соблюдение «строжайшего режима» на передовой возлагалась на командно-политический состав.

Между тем военная контрразведка указывала на серьезные   недостатки в работе командного состава, провоцировавшие возникновение изменнических настроений. К примеру, начальник управления «Смерш» Северо-Западного фронта информировал военный совет: «Имеют место случаи самоуправства, рукоприкладства, грубого, издевательского  и несоветского отношения со стороны отдельных командиров
к подчиненным, а в отдельных частях 23-й гвардейской  стрелковой дивизии эти случаи носят массовый характер, что в значительной мере облегчает работу врагу».

Во исполнение приказа наркома обороны СССР №0391 "о фактах подмены воспитательной работы репрессиям " генерал Едунов предлагал военному совету предупредить весь командно-начальствующий состав фронта, что за  «вышеуказанные бесчинства» виновные будут привлекаться к  строгой ответственности вплоть до предания суду военного  трибунала. «Смерш» внушал нерадивым командирам, что нужно беречь солдата. Контрразведчики отмечали факты,  когда по нескольку суток (до 19) в 117-й стрелковойдивизии 22-й армии не сменялись наряды боевого  охранения, а красноармейцы не отдыхали. Руководство  «Смерша» фронта напоминало армейским командирам о  необходимости строго соблюдать требования устава, проводить смену наряда не более чем через 24 часа, а  виновных в нарушении уставов наказывать.

В рамках противодействия фашистской агитации «смершевцы предлагали командному составу и политаппарату усилить воспитательную работу на переднем крае и принимать  срочные меры к сбору и уничтожению вражеских листовок. Бойцам всех частей фронта надлежало разъяснить, что   хранение вражеских листовок есть уголовно наказуемое  деяние. В то же время было хорошо известно, что в  подавляющем большинстве случаев эти листов  использовались лишь для бытовых нужд из-за нехватки  бумаги. Нередко бойцы, не особенно задумываясь,  отправляли родным послания, написанные по той же причине на оборотной стороне германских листовок (по понятным причинам такие письма задерживались воен.цензурой и передавались СМЕРШ). Поэтому наряду  с коллективной читкой газет, беседами, иными формами воспитательной работы контрразведчики предлагали армейскому начальству срочно изыскать источники  снабжения солдат, хотя бы на передовой, курительной и писчей бумагой. В первой половине июля 1943 года  военный совет разработал и разослал по соединениспециальные приказы об усилении контрпропаганды и о  «наведении порядка» на переднем крае обороны. Тогда же  (14 июля) генерал-майор Я.А. Едунов в докладной записке начальнику ГУКР «Смерш» НКО СССР комиссару государственной безопасности 2 ранга B.C. Абакумову  отмечал: «По нашим материалам военный совет фронта  принял меры через командование дивизий к укреплению переднего края, и уже на 1 июля только по 1 УА сооружено  оборонительных укреплений протяженностью 20 км».
Однако быстро добиться решительных успехов в укреплении   порядка и дисциплины на переднем крае не удавалось.  Сотрудники «Смерша» подполковник Васильев и капитан  Демин в ходе проверки качества профилактической работы в штрафных ротах 245-й стрелковой дивизии обратили  внимание на неудовлетворительное состояние переднего  края обороны. Вместо парных были выставлены одиночные
посты, оставались «открытыми» участки дороги  протяженностью до 1000 м. Аналогичное положение было
также выявлено в 23-й гвардейской, 282-й и 391-й  стрелковых дивизиях. Поскольку главные трудности возникали именно в области «наведения порядка» в окопах, контрразведчики методично   работали над реализацией своего проекта обеспечения непроницаемости переднего края. Расследования по фактам
исчезновения бойцов с передовой, проводившиеся   сотрудниками «Смерша», помогали вскрывать серьезные недостатки в организации обороны. В сентябре 1943 года  из частей того же Северо-Западного фронта исчезли 20 человек, в том числе 12 из 200-й стрелковой дивизии.  Выяснением обстоятельств чрезвычайного происшествия  занимались заместитель начальника фронтового управления «Смерш» полковник Казакевич и заместитель начальника  3-го отдела этого управления подполковник Нейман. Они установили, что из 12 исчезнувших трое были похищены  разведкой противника, один однозначно перешел к врагу  самостоятельно, трое, возможно, сделали это, а пять   человек были объявлены в розыск как дезертиры.
По мнению контрразведчиков, на переднем крае дивизии  «отсутствовал элементарный порядок». Впереди рубежа не  было проволочных заграждений и минных полей. В 648-м  полку неохраняемые промежутки между взводами достигали 500 м. Как показала проверка, бдительность часовых была  низкой. И неудивительно: большинство постов — одиночные,   смена часовых — не по уставу. Например, младший сержант  Климов бессменно находился на огневой точке у пулемета  трое суток. Все это способствовало успехам разведки противника,  которая получила возможность безнаказанно похищать наших  солдат. О выявленных недостатках генерал-майор   Я.А.Едунов вновь информировал военный совет фронта,  утверждая, что реальные меры для наведения порядка на передовой до сих пор не приняты. В октябре приходилось  повторять те же замечания и предложения, что прозвучали  впервые еще в июне.

ВОЕННАЯ контрразведка в борьбе с изменой активно  использовала специальные методы. С помощью войсковой агентуры контрразведчики выявляли военнослужащих «с  изменническими намерениями». В ряде случаев при получении оперативных материалов таких военнослужащих  переводили в тыловые подразделения, где продолжалась их  проверка. Например, по информации отдела «Смерш» 22-й армии о наличии большого количества военнослужащих с  изменническими настроениями в 11-й мотострелковой бригаде военный совет фронта снял подозрительных лиц с  переднего края, заменив их комсомольцами.  В тех случаях, когда проверка подтверждала  первоначальные подозрения, следовал арест. Например, в  июне 1943 года контрразведка Северо-Западного фронта арестовала за «изменнические настроения» 82 человека, втом числе ликвидировав 12 «изменнических групп».  Впрочем, военнослужащих, попадавших под подозрение, было  значительно больше, чем арестованных. Многих  контрразведка снимала с учета после проверки. Иногдапричиной постановки на учет служила глупость, сказанная  в раздражении, бравада строптивого и несдержанного на  язык бойца (бдительность все-таки необходима), но  истинные мысли и человеческие качества солдата
выявлялись только в бою. Органы «Смерш» пересматривали и  прекращали дела на тех военнослужащих, кто в боях  продемонстрировал мужество и верность присяге. Подобную корректировку первоначальных предположений практиковали органы «Смерш» не только Северо-Западного, но и других фронтов.

Продолжение следует.

Alex

13 августа 1943 года начальник управления контрразведки  Центрального фронта генерал-майор А.А. Вадис
информировал начальника ГУКР о том, что часть  военнослужащих, состоявших на оперативном учете по
пункту «измена Родине», проявила в боях героизм, и дела  на этих людей были прекращены. В частности, сержант  воздушно-десантной дивизии Рожков, фигурант дела по тому   же пункту, в прошлом судимый, в беседах допускал  «восхваление немецкого оружия», «резкие антисоветские   высказывания». Не исключено, что уже был близок его  арест, но после июльских боев на Курской дуге дело на  него прекратили, поскольку Рожков в сражении показал себя отважным и умелым бойцом, уничтожив в рукопашной  схватке 7 немцев и еще 30 расстреляв из автомата. Кроме  того, он спас жизнь заместителю командира батальона, а  также экипажу подбитого и горящего на поле боя танка.  Командованием сержант Рожков был представлен к званию
Героя Советского Союза. Рядовой танковой бригады Чечен, по данным «Смерша», тоже  проявлял изменнические настроения. Выражая недовольство  скудным солдатским пайком, он однажды заявил, что «хлеба не хватает», а «с такой баландой, которую нам дают, можно сдаться в плен». Узнав, что его хотят перевести  служить в пехоту, он пообещал: «Если так получится, то я  руки кверху и к немцам — чай пить». Однако, оказавшись на передовой, Чечен действовал смело и решительно, собственным примером увлекая в бой оробевших товарищей. Геройское поведение Чечена стало основанием для прекращения на него дела.
(см.  «Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. М.,2003.)
                       
Арест и отвод в тыловые части лиц с изменническими настроениями были главными методами профилактической  работы контрразведки «по линии» борьбы с изменой.  Существовали и другие методы. Так, управления  контрразведки «Смерш» Брянского и Центрального фронтов  накануне Курской битвы впервые провели операцию  «Инсценировка "Измена Родине"»(см. док.выше). Под видом сдачи в плен  группы специально подготовленных контрразведкой  красноармейцев подходили к немецким позициям и забрасывали их гранатами. Это должно было заставитьпротивника в дальнейшем встречать огнем настоящих  перебежчиков. Изученные документы позволяют  предположить, что подобные методы не применялись на Северо-Западном фронте, и объяснить это можно отсутствием шаблона в работе фронтовой контрразведки.  Реализация органами «Смерш» и командованием того же Северо-Западного фронта комплекса мер по борьбе с  изменой Родине привела к положительным переменам. 10  октября 1943 года начальник фронтового контрразведывательного управления сообщал ГУКР о том,   что «изменнические проявления» в частях фронта
значительно сократились. Так, если в июне, сообщалось в  этом докладе, к противнику перешли 10 человек, в июле —  4, то в сентябре только 227; в момент перехода через  линию фронта в мае задерживались 15 человек, в июле — 828. Снизилось и количество арестованных за  изменнические намерения. В мае, например, по этой
причине всего по фронту было арестовано 97  военнослужащих, а в сентябре — 1129; в июне в войсках фронта было учтено «активного изменнического элемента»,  т.е. перешедших к врагу, уничтоженных при попытке
перехода и арестованных за подготовку измены 99 человек,  в августе — 42, в сентябре же — 1730.

Еще одним особо опасным видом воинских преступлений, с  которым контрразведка «Смерш» вела бескомпромиссную борьбу, было дезертирство. Под дезертирством принято понимать самовольное оставление военнослужащим своей  части или места службы с целью уклонения от участия в  боевых действиях или дальнейшего несения службы.  Как явствует из документов, работа УКР «Смерш» фронтов в этой сфере велась по трем направлениям: информирование командования о состоянии дисциплины в частях, оперативные мероприятия по обнаружению намерений  военнослужащих покинуть свою часть, организация заградительных мероприятий с целью недопущения случаев  самовольного ухода военнослужащих в тыл. Главной причиной дезертирства «смершевцы» Северо-Западного фронта считали «нежелание служить в Красной армии из-за трусости». Ведущая роль в борьбе с дезертирством отводилась заградительным мероприятиям, т.е. задержанию и тщательной проверке всех военнослужащих, появлявшихся в  полосе фронта вне состава своих подразделений,  следовавших в тыл, а также бойцов и командиров, в  одиночку или группами передвигавшихся по тыловым дорогам  фронта. Несли заградительную службу комендантские команды, войска НКВД, взводы и роты охраны «Смерш». Для прочесывания лесов, задержания дезертиров на дорогах и железнодорожных станциях создавались подвижные  заградотряды, куда были включены оперативные работники контрразведки. Они имели право задержания и  предварительного расследования с дальнейшей передачей задержанных «по подсудности». Заградотряды Северо-Западного фронта выполняли большой объем работы. Только с мая по июль 1943 года они задержали 5815  подозрительных лиц, из которых 5333 человека бы направлены в воинские части, 194 арестованы, а остальные  переданы прокуратуре, органам НКВД или препровождены на
сборно-пересыльные пункты для проверки. Однако анализ задержаний позволил контрразведчикам сделать в июне того же года вывод о том, что существовавшая на  Северо-Западном фронте система заградительной службы была недостаточно эффективной.

В апреле — июне из состава фронта были выведены и переброшены на другие участки 11, 27, 53 и 68-я армии. Интенсивное передвижение большой массы войск и техники  осложняло работу заградительной службы и увеличило число  каналов проникновения дезертиров в тыл. Так, в  результате опроса задержанных дезертиров из числа среднего командного состава было установлено, что проезд от линии фронта в тыл практически свободен, так как  из-за огромного потока транспорта на  контрольно-пропускных пунктах документы тщательно не проверялись. Как правило, их спрашивали только у  водителей, а тех, кто находился в кузове, «проверяли»  лишь вопросами: «У всех имеются документы?» или «Это ваши люди?» и т.п.. Получив утвердительный ответ, контролеры отправляли машины дальше.  Эффективность заградительных мер существенно снижалась  из-за того, что занимавшиеся проверкой военнослужащие  часто не знали правил заполнения документов и порядка передвижения командированных, не проявляли должной требовательности. По оценке «Смерша», отсутствовал  контроль за пассажирами поездов, курсировавших по  железнодорожным магистралям Северо-Западного фронта,  вследствие чего «проезд военнослужащих в поездах без билетов и предварительной проверки документов... создает  дезертирам и проходимцам условия для быстрого и
беспрепятственного продвижения».   Отмечали контрразведчики и характерные особенностдействий различных групп дезертиров. Так, рядовые  солдаты, дезертировавшие без документов, пробирались втыл глухими проселочными дорогами, обходя посты заградотрядов, Лица же начальствующего состава дезертировавшие из частей, обычно пытались открыто  пользоваться транспортом, изображая командированных по спецзаданиям. У этого вида дезертиров, как правило, были  поддельные командировочные предписания,  продовольственные аттестаты и чистые бланки с  печатями. Например, у задержанного старшего техника-лейтенанта Каратаева при обыске было обнаруже 15 командировочных предписаний с подчищенными датами и несколько чистых бланков.
(АУФСБ РФ ОО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 3.Л. 24. )
                       
Обозначившиеся каналы проникновения в тыл могли быть  использованы не только дезертирами, но и агентурой немецкой разведки. Поэтому органы «Смерш» стремились сделать все возможное, чтобы перекрыть эти каналы. Оперативные группы фронтовой контрразведки постоянно работали в прифронтовых городах: Демянске, Валдае, Осташкове, Крестцах. Наряду со своей основной задачей — задержанием агентуры противника они проводили   мероприятия по задержанию пытавшихся укрыться в тылу  дезертиров. Было сформировано еще 5 оперативно-розыскных групп, которые курсировали по железным и грунтовым дорогам фронта и с 1 мая по 20  июня 1943 года в ходе проверки документов у  военнослужащих задержали в общей сложности 1915 человек,  в том числе 134 дезертира, а в июне — июле было  задержано 800 лиц, из которых 58 тоже оказались  дезертирами. В июле 1943 года контрразведывательное управление«Смерш» Северо-Западного фронта представило военному  совету перечень выявленных недостатков, способствовавших
«совершению самого факта дезертирства» и продвижению дезертиров от передовой линии фронта в тыл. К этим недостаткам были отнесены: нарушение режима военного  времени на транспорте и в населенных пунктах
прифронтовой полосы, «медлительность введения в   действие» приказов командующего фронтом,
«самоустранение» гарнизонов тыловых частей от несения  заградительной службы, беспорядочное движение по дорогам команд и групп военнослужащих, беспечность в хранении  различного рода документов, бланков и печатей. В связи  с перечисленным предлагалось осуществить ряд мероприятий по повышению надежности заградслужбы: ввести   обязательное для всех гарнизонов несение этой службы на  перекрестках проселочных дорог, подходах к крупным  населенным пунктам, потребовать от штабов строгой отчетности за использование командировочных документов,   ввести единые образцы командировочных предписаний. Кроме  того, по мнению контрразведчиков, следовало для  наведения порядка и проверки документов высылать патрули
на железнодорожные станции из расположенных поблизости воинских частей, практиковать поголовную одновременную проверку документов у пассажиров в поездах.  Некоторые затишье на фронте позволило армейскому   командованию и военной контрразведке Северо-Западного  фронта уделить значительное внимание развитию системы   заградслужбы. К этому подталкивала и активизация  германской разведки, которая пыталась определить силы и  возможности фронта. Оперативные группы «смершевцев сумели выявить значительное число «осевших» и   легализовавшихся дезертиров, которым удавалось прежде  благополучно проходить через все проверки. Так, в Вышнем  Волочке опергруппой «Смерш» был задержан человек,
назвавший себя старшим лейтенантом Титовым. Проверкой   было установлено, что все его документы — липа. Титов в  ноябре 1941 года дезертировал из коммунистической роты31-й армии, раздобыл чистые бланки, печать и сфабриковал себе новые документы. Он поселился в Вышнем Волочке и, пока его сослуживцы бились за Родину, занимался спекуляцией, периодически выезжая за товарами в Москву, вел разгульный образ жизни. До встречи с группой «Смерш»Титов все проверки проходил без осложнений, хотя его бумаги были очень грубо сработаны. Более того, за пьяные скандалы Титова дважды задерживал патруль военной комендатуры, но комендант после проверки документов  отпускал его с миром, советуя «не употреблять спиртных напитков».
В поезде, следовавшем из Осташкова в Бологое, опергрупп «Смерш» задержала лейтенанта Водлина. У него имелся  пакет с надписью: «Совершенно секретно» и указанием «всем надлежащим властям» оказывать ему содействие.  Оперативники вскрыли пакет и обнаружили внутри лишь пачку старых газет. На допросе задержанный сознался, что  его настоящая фамилия — Водкин, а воинское звание —  старшина. Он сообщил, что сам факт задержания стал для  него полной неожиданностью, поскольку до этого он  благодаря пакету больше месяца свободно разъезжал по тыловым дорогам, дважды побывал в Москве, Горьком и Калинине.
(АУФСБ РФ ОО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 3.Л. 24. )Управление контрразведки фронта обратило внимание на значительное количество военнослужащих, отставших от своих частей. Проверка выявила частые случаи умышленного отставания. Еще в годы Первой мировой войны в русской армии стал широко известен один весьма примитивный, но трудно поддающийся выявлению в боевых условиях способ дезертирства. Военнослужащие (как правило, нижние чины)  умышленно отставали от своих частей, следовавших на
фронт, а затем являлись к местному воинскому начальству,  которое, чтобы побыстрее избавиться от неорганизованных  одиночек, спешно направляло их в ближайшую тыловую часть, где они прочно закреплялись. «Опыт» Первой мировой пригодился некоторым и во Вторую мировую. Так, с  1 мая по 20 июня 1943 года опергруппами «Смерш» на   дорогах Северо-Западного фронта были задержаны 675 отставших. Но тут же контрразведчики неизбежно  сталкивались с проблемой: как в массе задержанных отделить тех, кто отстал от своей части случайно либо по уважительной причине, от проходимцев, пытавшихся избежать участия в боях? Внимательное изучение документов и проверка причин отставания в каждом случае помогали выявлять долго и умело скрывавшихся дезертиров.  Так, отдел«Смерш» 140-го запасного стрелкового полка арестовал сержанта Богданова, прибывшего в часть с направлением от коменданта станции Вышний Волочек.
Следствие установило, что Богданов за два года,  прошедших с момента его призыва в армию, на фронте так и
не был. Всякий раз во время движения его части к зоне  боевых действий он умышленно отставал, а затем являлся к  коменданту ближайшего гарнизона и сообщал об  отставании». В итоге Богданова оставляли в тылу для прохождения службы в другой части. По признанию  дезертира, он с сентября 1941 по июль 1943 года таким  образом отставал от частей четыре раза. Военный трибунал приговорил Богданова к высшей мере наказания.(АУФСБ РФ ОО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 3.Л. 37. ). САМА по себе система заградительной службы не в
состоянии была полностью искоренить «отставание» как способ дезертирства. Успех борьбы с подобными преступлениями зависел от исполнительской дисциплины командного состава частей фронта. «Смерш» постоянно указывал на невыполнение отдельными командирами приказов  и распоряжений по фронту. 16 августа 1943 года начальник   фронтового управления «Смерш» информировал военный  совет: «Несмотря на указания военного совета,   категорически запрещающие зачисление в части  военнослужащих, отставших в пути следования от своих  частей, командиры соединений эти указания грубо  нарушают, принимают в свои части случайных  военнослужащих, зачастую сбежавших с переднего края обороны». Но и после дополнительных распоряжений  командования ситуация не изменилась. 15 сентября в  докладной записке с Северо-Западного фронта начальнику  ГУКР «Смерш» НКО СССР сообщалось о том, что, «несмотря на приказ командующего фронтом, продолжают иметь место  факты, когда военнослужащие уходят из частей на переднем  крае обороны, пробираются в тыл и пристраиваются в тыловые подразделения при попустительстве со стороны офицерского состава». В июле—августе 1943 года опергруппы «Смерш» смогли выявить такие способы дезертирства, обнаружить которые  путем обычной проверки документов было невозможно. Оказалось, что некоторые командиры частей и соединений в нарушение приказов командующего фронтом выдавали целым
группам военнослужащих командировочные предписания без  указания срока явки в часть. Подобная практика нередко способствовала «совершению самого акта дезертирства».  Например, красноармейцы 357-й стрелковой дивизии Набатов и Махаев были командированы для работы в ремпоезде № 2.  Срок явки в часть в их документах отсутствовал. 17  апреля солдаты были отозваны, но решили в свой полк не  возвращаться, а обосновались в удаленной от фронта  деревеньке. Располагая продаттестатом и «бессрочным» командировочным предписанием, они тихо вели сытую жизнь  вплоть до момента их задержания в июле сотрудниками «Смерша». 15 июля того же года осташковской  опергруппой была задержана команда из 3 человек во главе  с техником-лейтенантом Чепелевым. При задержании  последний предъявил бессрочное командировочное предписание, пользуясь которым вся команда пристроилась  на ст. Сигово, получая по продаттестатам продукты на 14  человек.

Случалось и так, что вооруженные дезертиры создавали  банды, занимавшиеся грабежом в прифронтовой зоне.
Военной контрразведке приходилось вести борьбу и с этим злом. Отделы «Смерш» периодически высылали оперативные группы в места наиболее вероятного «оседания» дезертиро для поимки или уничтожения бандитов. В августе 1943 года  были ликвидированы 2 вооруженные банды. Опергруппой «Смерш» 22-й армии в Сережинском районе Калининской  области были задержаны занимавшиеся вооруженным грабежом  дезертиры Смирнов и Васильев, а организатор банды  Андреев был убит при попытке к бегству.
(АУФСБ РФ ОО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 3.Л. 42.) В ЦЕЛОМ следует отметить, что усилия по пресечению дезертирства, в том числе и на часто упоминаемом здесь Северо-Западном фронте, дали ощутимые результаты, и оно
уже не носило массового характера, продолжая существовать в форме отдельных проявлений. По сведениям
управления «Смерш», с мая по июль 1943 года из частей фронта дезертировали 249 человек, а всеми видами
заградительной службы были арестованы 210 дезертиров. Между тем на фронте было сосредоточено значительное количество войск. К июлю в его состав входили 1-я   ударная, 22-я и 34-я общевойсковые, а также 6-я  воздушная армии. В летние месяцы наметилась тенденция  к сокращению случаев дезертирства при возрастании числа задержанных дезертиров, что служит доказательством роста  эффективности соответствующей работы военной  контрразведки и всей системы заградслужбы. Вместе с тем  мероприятия по борьбе с изменой и дезертирством составили значительную долю общего объема  оперативно-следственной работы контрразведки в годы  Великой Отечественной войны.

Впрочем, каждое массовое вооруженное противоборство характерно проявлениями предательства и дезертирства. Особенно острый характер, как свидетельствуют исторические факты, они приобрели после создания армий, сформированных на принципе всеобщей воинской повинности.  От этих видов преступлений непосредственно в военный  период полностью избавиться невозможно, посколькуосновные элементы психологии вовлеченного в войну  человека формируются еще в мирный период, а война тольковыявляет их. Тем более что в экстремальных условиях,  какие и создает война, проявляются и лучшие, и худших человеческие качества. Активизация последних порождает измену и дезертирство. Поэтому всякий раз низкую
результативность воспитательной и профилактической работы в ходе войны приходилось компенсировать карательными мерами. Именно неизбежность и гласность сурового наказания должны были в максимально короткий  срок воздействовать на сознание растерявшихся, но еще не совершивших губительного поступка людей, что и являлось  целью повседневной и ежечасной деятельности контрразведки «Смерш». Пресекая измену и дезертирство,  ее сотрудники на различных фронтах содействовали  укреплению боеспособности войск и в конечном счете сохранению в бою многих тысяч солдатских жизней.

     Н.В. ГРЕКОВ

Опубликовано: "ВИЖ" 2006 №2

Забава Александр

#96
УКР «СМЕРШ»  Белорусского  фронта

       Белорусский фронт был сформирован 20 октября 1943 года на основании директивы Ставки ВГК от 16.10.43 г. путем переименования Центрального фронта.
  24 февраля 1944 года на основании директивы Ставки ВГК от 17.02.44 г. переименован в 1-й Белорусский фронт.

Начальники:
ВАДИС Александр Анатольевич (11.43– 02.44), генерал – майор (26.05.43)

Заместители начальника:
МЕЛЬНИКОВ Григорий Александрович (11.43 – 02.44), полковник

Подчиненные органы:
•   ОКР «СМЕРШ» 3 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 10 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 11 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 48 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 50 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 61 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 63 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 65 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 16 – й  воздушной армии

УКР «СМЕРШ» 1 – го  Белорусского  фронта

    1-й Белорусский фронт был сформирован 24 февраля 1944 года на основании директивы Ставки ВГК от 17.02.44 г.  путем переименования Белорусского фронта.
  5 апреля 1944 года, на основании директивы Ставки от 02.04. 44 г.,  переименован в Белорусский фронт.
  Вновь 1-й Белорусский фронт создан 16 апреля 1944 года на основании директивы Ставки ВГК от 12.04.44 г.  путем переименования Белорусского фронта.
  Расформирован 10 июня 1945 года на основании директивы Ставки ВГК от 29.05.45 г.
         Приказом  ГУКР «СМЕРШ» № 0098/сш от 27.06.45 УКР «СМЕРШ»  фронта переименовано в УКР «СМЕРШ»  ГСОВГ.

Начальник:
ВАДИС Александр Анатольевич (17.02.44 – 27.06.45), генерал-майор (26.05.43),  генерал – лейтенант (25.09.44);

Заместители начальника:
СИДНЕВ Алексей Матвеевич (06.07.44 – 27.06.45), генерал – майор (26.05.43)
МЕЛЬНИКОВ Григорий Александрович (17.02.44 – 27.06.45), полковник, генерал – майор (25.09.44)

Подчиненные органы:
•   ОКР «СМЕРШ» 3 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 10 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 28  – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 33 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 47 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 48 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 50 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 60 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 61 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 65 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 69 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 70 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 8 – й гв. армии
•   ОКР «СМЕРШ» 3 – й  ударной  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 5 – й  ударной  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 6 – й  воздушной армии
•   ОКР «СМЕРШ» 16 – й  воздушной армии
•   ОКР «СМЕРШ» 2 – й  танковой армии
•   ОКР «СМЕРШ» 1 – й  гв. танковой армии
•   ОКР «СМЕРШ» 2 – й  гв. танковой армии
•   ОИ 1 – й  армии Войска Польского
•   ОИ  2 – й  армии Войска Польского


УКР «СМЕРШ» 2 – го  Белорусского  фронта

  2-й Белорусский фронт был сформирован 24 февраля 1944 года на основании директивы Ставки ВГК от 17.02.44 г.  из войск левого крыла Белорусского фронта.
  5 апреля 1944 года расформирован согласно директивы Ставки ВГК от 02.04.44 г.  с передачей войск в состав 1-го Белорусского фронта и выведением полевого управления в резерв Ставки ВГК.
   Вновь 2-й Белорусский фронт создан 24 апреля 1944 года на основании директивы Ставки ВГК от 19.04.44 г. из войск левого крыла Западного фронта.
   Расформирован 10 июня 1945 года на основании директивы Ставки ВГК от 29.05.45 г. Управление фронта переименовано в управление Северной группы войск.
 Приказом ГУКР «СМЕРШ»  № 00102/сш от 17.04.44 г. УКР «СМЕРШ»  фронта переименовано в резервное фронтовое УКР «СМЕРШ».

Начальники:
1. ЕДУНОВ Яков Афанасьевич (24.02.44 – 10.06.45), генерал-майор (26.05.43), генерал-лейтенант (25.09.44)
Заместители начальника:
ПАВЛОВ Илья Семенович (07.44 – 05.02.45), генерал - майор (26.05.43);
КАЗАКЕВИЧ Владимир Михайлович (04.44 – 03.45), полковник (07.44)
РОССИЙСКИЙ Александр Петрович (01 – 06.45), полковник (21.02.44)
Подчиненные органы:
•   ОКР «СМЕРШ» 3 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 19 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 33 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 43 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 47 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 48 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 49 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 50 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 61 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 65 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 69 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 70 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 2 – й ударной армии
•   ОКР «СМЕРШ» 1 – й  гв. танковой  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 5 – й  гв. танковой  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 4 – й  воздушной  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 6 – й  воздушной  армии


УКР «СМЕРШ»  3 – го  Белорусского  фронта

     3-й Белорусский фронт создан 24 апреля 1944 года, согласно директивы Ставки ВГК от 19.04.44 г.,  на базе управления Западного фронта и соединений его правого крыла и центра.
      Расформирован 15 августа 1945 года, согласно  приказа НКО СССР от 09.07.45 г. Полевое управление направлено на формирование управления Барановичского военного округа.

Начальники:
1. ЗЕЛЕНИН Павел Васильевич (29.04.44–12.08.45),  генерал-лейтенант (26.05.43);

Заместители начальника:
ШИШЛИН Иван Васильевич (24.04.44 – 22.07.45), полковник, генерал-майор (02.11.44)
ГОРЯИНОВ Евгений Николаевич (01  –  11.45), полковник (14.02.43), генерал-майор (23.07.45);
Подчиненные органы:
•   ОКР «СМЕРШ» 2 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 3 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 5 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 21 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 28 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 31 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 33 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 39 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 43 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 48 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 50 – й армии
•   ОКР «СМЕРШ» 11 – й гв. армии
•   ОКР «СМЕРШ» 1 – й воздушной армии
•   ОКР «СМЕРШ» 3 – й воздушной армии
•   ОКР «СМЕРШ» 5 – й гв. танковой армии

Забава Александр

#97
УКР «СМЕРШ»  Прибалтийского  фронта

     Прибалтийский фронт создан 10 октября 1943 года на основании директивы Ставки ВГК от 01.10.43 г.  на базе управления Брянского фронта на стыке Калининского и Волховского фронтов.
   20 октября 1943 года на основании директивы Ставки ВГК от 16.10.43 г. переименован во 2-й Прибалтийский фронт.

Начальники:
ЖЕЛЕЗНИКОВ Николай Иванович  (10 – 20.10.43), генерал – майор (26.05.43)

Подчиненные  органы:
ОКР «СМЕРШ» 6 – й  гв. армии
ОКР «СМЕРШ» 11 – й гв. армии
ОКР «СМЕРШ» 11 – й армии
ОКР «СМЕРШ» 20 – й армии
ОКР «СМЕРШ» 22 – й армии
ОКР «СМЕРШ» 3 – й  ударной армии
ОКР «СМЕРШ» 15 – й  воздушной армии

УКР «СМЕРШ»  1 – го Прибалтийского  фронта

  1-й Прибалтийский фронт создан 20 октября 1943 года на основании директивы Ставки ВГК от 16.10.43 г. путем переименования Калининского фронта.
    24 февраля 1945 года на основании директивы Ставки ВГК от 21.02.45 г.  преобразован в Земландскую группу войск в составе 3 - го Белорусского фронта.
   Приказом  ГУКР «СМЕРШ»  № 0026/сш от 20.03.45 г.  УКР «СМЕРШ»  фронта переименовано в УКР «СМЕРШ»  Земландской группы войск.

Начальник:
ХАННИКОВ Николай Георгиевич (17.11.43 – 03.45), генерал-майор (26.05.43), генерал-лейтенант (31.07.44);

Заместители начальника:
ОКСЕНЬ Мендель Айзекович (1944 – 1945 г.), полковник;
КОСОЛАПОВ Василий Михайлович (02.44 – 03.45), полковник;

Подчиненные  органы:
ОКР «СМЕРШ» 2 – й  гв. армии
ОКР «СМЕРШ» 6 – й  гв. армии
ОКР «СМЕРШ» 11 – й  гв. армии
ОКР «СМЕРШ» 39 – й   армии
ОКР «СМЕРШ» 43 – й   армии
ОКР «СМЕРШ» 51 – й   армии
ОКР «СМЕРШ» 61 – й   армии
ОКР «СМЕРШ» 4 – й  ударной армии
ОКР «СМЕРШ» 3 – й  воздушной армии
ОКР «СМЕРШ» 5 – й   гв. танковой армии


УКР «СМЕРШ»  2 – го Прибалтийского  фронта

2-й Прибалтийский фронт создан 20 октября 1943 года, согласно  директивы Ставки ВГК от 16.10.43 г., путем переименования Прибалтийского фронта.
     В феврале 1945 года в состав фронта вошла часть соединений 1-го Прибалтийского фронта.
     1 апреля 1945 года на основании директивы Генерального штаба от 29.03.45 г.  войска фронта преобразованы в Курляндскую группу войск Ленинградского фронта.
   Приказом ГУКР «СМЕРШ»  №00270/сш от 17.11.43 г. УКР «СМЕРШ»  Брянского фронта было преобразовано в УКР «СМЕРШ»  2-го Прибалтийского фронта.

Начальники:
ЖЕЛЕЗНИКОВ Николай Иванович (20.10.43 – 04.45), генерал-майор (26.05.43), генерал-лейтенант (25.09.44);

Заместители начальника:
ШИЛИН Василий Степанович (12.43 – 11.07.44), полковник  

Подчиненные  органы:
•   ОКР «СМЕРШ» 6 – й   гв. армии
•   ОКР «СМЕРШ» 10 – й   гв. армии
•   ОКР «СМЕРШ» 11 – й   гв. армии
•   ОКР «СМЕРШ»  11 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ»  20 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ»  22 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ»  42 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ»  51 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ»  1 – й ударной  армии
•   ОКР «СМЕРШ»  3 – й ударной  армии
•   ОКР «СМЕРШ»  4 – й ударной  армии
•   ОКР «СМЕРШ»  14 – й  воздушной  армии
•   ОКР «СМЕРШ»  15 – й  воздушной  армии


УКР «СМЕРШ»  3 – го Прибалтийского  фронта

    3-й Прибалтийский фронт создан 21 апреля 1944 года на основании директивы Ставки ВГК от 18.04.44 г.  из соединений левого крыла Ленинградского фронта.
   Расформирован 16 октября 1944 года на основании директивы Ставки ВГК от 16.10.44 г.
Управление фронтом расформировано 28.04.45.
   УКР «СМЕРШ»  фронта упразднено приказом  ГУКР «СМЕРШ»  №  0079/сш от 18.05.45 г.

Начальники:
БЕЛКИН Михаил Ильич (10.44 – 05.45), генерал-майор (26.05.43), генерал-лейтенант (31.07.44);

Заместители начальника:
ГОРЯИНОВ Евгений Николаевич  (06.44 –  01.45), полковник;
ПЕТРОСЯН Рубен Михайлович, полковник

Подчиненные  органы:
•   ОКР «СМЕРШ» 1 – й   ударной армии
•   ОКР «СМЕРШ»  42 – й  армии
•   ОКР «СМЕРШ»  54 – й  армии
•   ОКР «СМЕРШ»  61 – й  армии
•   ОКР «СМЕРШ»  67 – й  армии
•   ОКР «СМЕРШ»  14 – й  воздушной  армии

Забава Александр

#98

УКР «СМЕРШ»  1 – го  Украинского  фронта

  1-й Украинский фронт создан 20 октября 1943 года на основании приказа Ставки ВГК от 16. 10.43 г. путем переименования Воронежского фронта.
     Расформирован 10 июня 1945 года согласно директивы Ставки ВГК от 29.05.45 г. Управление фронта реорганизовано в управление Центральной группы войск.
 Приказом  ГУКР «СМЕРШ»  №  0098/сш от 27.06.45 г.  УКР «СМЕРШ»  фронта переименовано в УКР «СМЕРШ»  ЦГВ.

Начальники:
ОСЕТРОВ Николай Алексеевич (17.11.43 –  10.06.45), генерал-майор (26.05.43), с генерал-лейтенант (25.09.44);

Заместители начальника:
БЕЛЯНОВ Александр Михайлович (17.11.43 – 01.07.44), генерал-майор (26.05.43);
ГЛИНА Илья (Израиль) Ильич (21.02.44 – 06.45), полковник;

Подчиненные  органы:
ОКР «СМЕРШ» 1 – й   гв.  армии
ОКР «СМЕРШ» 3 – й   гв.  армии
ОКР «СМЕРШ» 4 – й   гв.  армии
ОКР «СМЕРШ» 5 – й   гв.  армии
ОКР «СМЕРШ» 6 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 13 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 18 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 21 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 27 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 28 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 31 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 38 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 40 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 47 – й     армии
ОКР «СМЕРШ»  52 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 59 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 60 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 3 – й     гв. танковой армии
ОКР «СМЕРШ» 1 – й    танковой армии
ОКР «СМЕРШ» 2 – й    танковой армии
ОКР «СМЕРШ» 4 – й    танковой армии
ОКР «СМЕРШ» 6 – й    танковой армии
ОКР «СМЕРШ» 2 – й    воздушной армии
ОКР «СМЕРШ» 8 – й    воздушной армии
ИО 2-й армии  Войска Польского



УКР «СМЕРШ»  2 – го  Украинского  фронта

     2-й Украинский фронт создан 20 октября 1943 года на основании приказа Ставки ВГК от 16.10.43 г.  путем переименования Степного фронта.
   Расформирован 10 июня 1945 года на основании директивы Ставки ВГК от 29.05.45 г. Управление фронта выведено в резерв Ставки ВГК и на его базе сформировано управление Одесского военного округа.

Начальники:
КОРОЛЕВ Николай Андрианович (17.11.43 – 10.06.45), генерал-майор (26.05.43), генерал-лейтенант (31.07.44)

Заместители начальника:
МОРДОВЕЦ Иосиф Лаврентьевич (02 –  07.44), полковник

Подчиненные  органы:
ОКР «СМЕРШ» 1 – й   гв.  армии
ОКР «СМЕРШ» 5 – й   гв.  армии
ОКР «СМЕРШ» 7 – й   гв.  армии
ОКР «СМЕРШ» 9 – й   гв.  армии
ОКР «СМЕРШ» 27 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 37 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 40 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 46 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 52 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 53 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 57 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 2 – й   танковой  армии
ОКР «СМЕРШ» 6 – й    танковой  армии
ОКР «СМЕРШ» 5 – й   гв. танковой  армии
ОКР «СМЕРШ» 6 – й   гв. танковой  армии
ОКР «СМЕРШ» 5 – й   воздушной  армии

УКР «СМЕРШ»  3 – го  Украинского  фронта

    3-й Украинский фронт создан 20 октября 1943 года на основании приказа Ставки ВГК от 16.10.43 г. путем переименования Юго - Западного фронта.
   Расформирован 15 июня 1945 года на основании директивы Ставки ВГК от 29.05.45 г. Управление фронта реорганизовано в управление Южной группы войск.
    Приказом  ГУКР «СМЕРШ»  №  0098/сш от 27.06.45 г.  УКР  «СМЕРШ»  фронта переименовано в УКР «СМЕРШ»  ЮГВ.

Начальники:
ИВАШУТИН Петр Иванович (17.11.43 –  27.06.45), генерал-майор (26.05.43), генерал-лейтенант (25.09.44);

Заместители начальника:
ПРОСКУРЯКОВ Михаил Иванович (17.11.43 – 27.06.45), полковник;
ВУЛ Алексей Моисеевич (29.03.44 – 27.06.45), полковник, генерал-майор (02.11.44);

Подчиненные  органы:
•   ОКР «СМЕРШ» 1 – й   гв.  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 4 – й   гв.  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 8 – й   гв.  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 9 – й   гв.  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 6 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 12 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 26 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 27 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 28 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 37 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 46 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 57 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 5 – й    ударной армии
•   ОКР «СМЕРШ» 6 – й  гв. танковой  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 17 – й воздушной   армии


УКР «СМЕРШ»  4 – го  Украинского  фронта

    4-й Украинский фронт создан 20 октября 1943 года на основании директивы Ставки ВГК от 16.10.43 г.  путем переименования Южного фронта.
  Расформирован 31 мая 1944 года на основании директивы Ставки ВГК от 16.05.44 г.
  Приказом ГУКР «СМЕРШ»  №  00155/сш от 15.06.44 г.  УКР «СМЕРШ»  фронта выведено в резерв.
   Вновь создан 6 августа 1944 года на основании директивы Ставки ВГК от 30 июля 1944 года из соединений левого крыла 1-го Украинского фронта.
   Расформирован 25 августа 1945 года согласно приказу НКО СССР от 9 июля 1945 года. Управление фронта переформировано в управление Прикарпатского военного округа.

Начальники:
 КОВАЛЬЧУК Николай Кузьмич (10.43 – 07.45), генерал-майор (26.05.43), генерал-лейтенант (25.09.44);

Заместители начальника:
КАЗАКЕВИЧ Владимир Михайлович (03 – 07.45), полковник;
ДУБРОВСКИЙ Константин Васильевич (11.43 – 08.45), полковник;

Подчиненные  органы  (1 – е формирование):
•   ОКР «СМЕРШ» 2 – й   гв.  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 3 – й   гв.  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 5 – й   ударной  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 28 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 44 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 51 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» Приморской армии
•   ОКР «СМЕРШ» 4 – й   воздушной  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 8 – й   воздушной  армии

Подчиненные  органы  (2 – е формирование):
•   ОКР «СМЕРШ» 1 – й   гв.  армии
•   ОКР «СМЕРШ» 18 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 38 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 60 – й    армии
•   ОКР «СМЕРШ» 8 – й   воздушной  армии

Забава Александр

#99
УКР «СМЕРШ»  Дальневосточного фронта

   19 марта 1945 года Директивой Ставки Верховного Главнокомандования часть войск фронта были выделены в  Приморскую группу войск.  5 августа 1945 г. фронт  переименован во  2 – й Дальневосточный фронт.

Начальники:
ЧЕСНОКОВ Александр Николаевич (29.04.43 –  05.08.45), генерал-майор (26.05.43), генерал – лейтенант (02.11.44);

Подчиненные органы:
ОКР «СМЕРШ» 1 – й   Отдельной Краснознаменной  армии
ОКР «СМЕРШ» 2 – й   Отдельной Краснознаменной  армии
ОКР «СМЕРШ» 15 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 16 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 25 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 35 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 9 – й  воздушной   армии
ОКР «СМЕРШ» 10 – й  воздушной   армии


УКР «СМЕРШ»  1 - го  Дальневосточного фронта

Фронт образован  5 августа 1945 года   на базе Приморской группы войск. Полевое управление фронта сформировано на базе полевого управления Карельского фронта.  
   1 октября 1945 года фронт расформирован. На базе его войск и полевого управления образован Приморский военный округ.  
  Приказом ГУКР «СМЕРШ»  № 00169/сш от 23.10.45 г.  УКР «СМЕРШ»  фронта переименовано в УКР «СМЕРШ»  Приморского военного округа.

Начальники:
МЕЛЬНИКОВ Дмитрий Иванович (05.08 – 23.10.45), генерал-лейтенант (25.09.44);

Подчиненные органы:
ОКР «СМЕРШ» 1 – й   Краснознаменной  армии
ОКР «СМЕРШ» 5 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 25 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 35 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 9 – й воздушной  армии
ОКР «СМЕРШ» Приморской  армии ПВО


УКР «СМЕРШ»  2-го Дальневосточного фронта

  Фронт образован 5 августа 1945 г. на основании директивы Ставки ВГК от 02.08.45 г. из войск и полевого управления Дальневосточного фронта.
     1 октября 1945 г. на основании директивы Ставки ВГК от 10 сентября 1945 г. 2-й Дальневосточный фронт расформирован, его полевое управление реорганизовано в управление Дальневосточного военного округа 2-го формирования.
    Приказом  ГУКР «СМЕРШ»  № 00169/сш от 23.10.45 г. УКР «СМЕРШ»  фронта переименовано в УКР «СМЕРШ»  Дальневосточного военного округа.

Начальники:
ЧЕСНОКОВ Александр Николаевич (05.08  – 13.09.45), генерал – лейтенант (02.11.44);

Подчиненные органы:
ОКР «СМЕРШ» 2 – й   Краснознаменной  армии
ОКР «СМЕРШ» 15 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 16 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 10 – й  воздушной   армии
ОКР «СМЕРШ» 5 – го  Отдельного стрелкового корпуса


УКР СМЕРШ по Забайкальскому фронту

9 октября 1945 года Забайкальский фронт был расформирован. Полевое управление фронта реорганизовано в управление  Забайкальско – Амурского военного округа.
  Приказом  ГУКР «СМЕРШ»  № 00169/сш от 23.10.45 г.  УКР «СМЕРШ»  фронта переименовано в УКР «СМЕРШ»  Забайкальско - Амурского военного округа.

Начальники:
САЛОИМСКИЙ Иван Тимофеевич (29.04.43 – 08.45), генерал-майор (26.05.43), генерал-лейтенант (02.11.44);
ВАДИС Александр Анатольевич  (08 – 23.10.45), генерал-лейтенант (25.09.44);

Заместители начальника:
БОБЫЛЕВ Анатолий Петрович (02 –23.10.45),  генерал-майор (02.11.44);

Подчиненные органы:
ОКР «СМЕРШ» 36 – й     армии
ОКР «СМЕРШ» 39 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 53 – й    армии
ОКР «СМЕРШ» 12 – й  воздушной  армии
ОКР «СМЕРШ» 6 – й  гв. танковой  армии
ОКР «СМЕРШ»  Забайкальской армии ПВО