Арафат,Хаммер и другие "товарищи"...

Автор Alex, 23 октября 2015, 13:40:51

« назад - далее »

0 Пользователи и 1 гость просматривают эту тему.

Alex

Как палестинские боевики пытались шантажировать СССР

В начале 1980 года председатель КГБ СССР Юрий Андропов вызвал к себе самого секретного человека госбезопасности – начальника Управления «С» Первого главного управления (внешней разведки) КГБ Юрия Дроздова. Он высказал ему свои соображения о необходимости создания у нас в стране секретной спецгруппы особого назначения для проведения спецопераций за пределами СССР. Дроздов согласился, и в 1981 году Политбюро ЦК КПСС приняло решение о создании такой группы. В 1984 году спецгруппа была сформирована и получила название «Вымпел». В неё входило около тысячи офицеров, имевших опыт боевых действий, одно или несколько высших образований и владевших иностранными языками. На подготовку одного бойца группы уходило от трёх до пяти лет и сто тысяч рублей в деньгах того времени. Андропов хотел, чтобы это подразделение было самым лучшим в мире. В других странах такие отряды были созданы лет на 15–20 раньше, поэтому приходилось «догонять» потенциального противника. И «вымпеловцы» не только его догнали, но и перегнали. Достаточно сказать, что некоторые бойцы «Вымпела» даже прошли на нелегальных условиях разведывательно-диверсионное обучение в лучших спецподразделениях стран НАТО. При этом выяснилось, что их «домашняя» подготовка была намного сильнее и эффективнее. В случае войны этот спецотряд мог бы уничтожить лидера воюющей с СССР державы, взорвать в глубоком тылу противника военные и промышленные объекты, включая АЭС, захватить подводную лодку, вести агентурную работу и многое другое. Подразделение могло действовать только с письменной санкции председателя КГБ и решения Совета обороны государства. Группа «Вымпел» неоднократно использовалась для решения спецзадач за пределами СССР, в том числе и в Ливане в 1985 году.В 1991 году, как подозревают, по предложению Анатолия Чубайса, эта группа была расформирована, переформатирована и подчинена МВД. Естественно, что после этого почти все сотрудники группы уволились и ушли в частные агентства безопасности, некоторые уехали за границу.

Командировка на войну
В марте 1984-го меня командировали на очередное задание в столицу Сирии Дамаск. Там меня представили советнику командира Десятой мотопехотной дивизии Сирийской армии генералу Шубкину Владимиру Ивановичу, и с ним вместе я уже на следующий день отбыл в Ливан.Десятая мотопехотная дивизия дислоцировалась в Ливане и находилась в обороне по отношению к войскам Израиля. Она составляла основу Межарабских сил по поддержанию мира в Ливане. Генерал Шубкин был активным боевым командиром и показался мне приличным и умным человеком.Участие советских военных, да ещё в высоких званиях, в войне в Ливане старались не афишировать. Офицеры были оформлены советниками. Основу всех войск в Ливане составляли сирийские части общей численностью до 70 тысяч человек. А межарабскими они назывались потому, что содержались за счёт арабских стран, таких как Саудовская Аравия и Объединённые Арабские Эмираты.Многие богатые ливанцы бежали от войны в Европу, поручая управляющим присматривать за своими дворцами, гостиницами, винными складами, садами и виноградниками. Часть оставленных богатых домов заняли высокопоставленные военные. Командир Десятой дивизии занимал большой дворец из розового камня с садом и бассейном. Командиры бригад, особенно отдалённых от центра, от него не отставали и жили или в гостиницах, или в шикарных ресторанах, которые напоминали о бушевавшей страстью и танцами прежней жизни Ливана.

Героин под охраной армии
Однажды на севере страны я увидел совершенно необыкновенную картину, достойную кисти импрессионистов. Огромная долина, покрытая чем-то ярко-красным: по бокам долины – горы, вершины которых в снежных шапках и лёгких белых облаках. Генерал сказал, что мы видим миллиарды долларов для казны сирийского президента Хафеза Асада и его cподвижников. Это цвёл мак, из которого делают героин. По периметру маковых полей была развёрнута концертина – это колючая проволока, вытянутая в трубу, через которую чрезвычайно трудно пробраться. Вдоль концертины ходили вооружённые автоматами Калашникова сирийские солдаты. Так регулярная сирийская армия охраняла будущий героин для Европы. Поначалу зрелый мак прессовали и отправляли на Сицилию и в Марсель для выработки из него героина. Через некоторое время сирийцы сами научились делать героин и стали торговать им почти на государственном уровне. Наша разведка об этом знала, но тогда у нас на распространение героина смотрели сквозь пальцы – мол, пусть империалисты травятся, нам-то какое дело.Вдруг из-за вершины гор буквально выскочили шесть израильских самолётов, от каждого отделились по две ракеты, направленные на сирийские позиции. За каждой ракетой шёл красивый белый шлейф, смотревшийся живописно на фоне синего неба. При этом самолёты резко ушли вверх и далее через боевой разворот – скрылись за горой – на свою территорию . Двенадцать взрывов одновременно раздались в районе дислокации сирийских войск. Генерал сказал, что вот так, с немецкой педантичностью, дважды ежедневно бомбили израильтяне сирийские войска. Кстати, районы, где находились советские советники, не бомбили.

Казнь в Дамуре
В сентябре 1970 года Хусейн, как король Иордании, выгнал со своей территории всех палестинцев. По решению Лиги арабских государств, почти полмиллиона из них обосновались в Ливане, около Бейрута. И Ливан стало будоражить, поскольку большинство палестинцев были бойцами Организации освобождения Палестины. В июле 1982 года правительство Израиля под руководством генерала Бегина ввело на юг Ливана войска, которые стали производить зачистку территории. Тогда же в Ливан ввела свои вооружённые силы и Сирия, обозначив их как Межарабские силы по поддержанию мира. Чтобы не нагнетать обстановку в регионе лидер ООП Ясир Арафат согласился вывезти до 15 000 своих бойцов на Кипр, однако оставил в Ливане ещё значительные силы. А в так называемых лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила оставалось до 600 палестинцев, проповедовавших Интифаду и вооружённых советским оружием.Маленький городок Дамур на юге от Бейрута считался полностью христианским. Во время Ливанской гражданской войны палестинские отряды из ООП и их союзники взяли 9 января 1976 года Дамур в осаду, перекрыв поставки воды, продовольствия и медикаментов. ООП не пустила в город Красный Крест для эвакуации раненых после артиллерийских обстрелов. А потом палестинцы захватили Дамур. Городок защищало всего 20 бойцов христианской милиции и около 300 местных ополченцев. Палестинцы действовали, как фашисты: вырезали в тот день 1800 христиан. Причём мужчинам отрезали головы, женщин насиловали прямо на улицах, затем убивали и отрезали руки и ноги. Здесь же убивали детей. Об этом преступлении мало писали. Гнев израильтян и христианских фалангистов был настолько велик, что ответ был почти молниеносен: уже на следующий день они провели зачистку лагерей Сабра и Шатила.
Эти лагеря совсем не были мирными, как писали в советской прессе. Там жили террористы из «Красных бригад», экстремисты из Йемена, Ирака, Алжира и Ливии, неоднократно прятались здесь «террорист №1» Карлос Шакал и его сообщники. Военная операция Израиля имела большой международный резонанс, но в средствах массовой информации не сообщалось, что это был ответ на действия палестинских «борцов за независимость». В городке Дамур погибло 1800 человек. В лагерях Сабра и Шатила погибло 800 человек. Но все дружественные СССР мировые средства массовой информации представили эту трагедию как зверство христианских фалангистов и израильской военщины. Арабские и советские средства массовой информации, не жалея сил, клеймили Шарона, но на самом деле это был «ветхозаветный» ответ израильтян, верных принципу «Око за око, зуб за зуб». Но палестинцы действовали не только против Израиля. Вслух они заявляли, что хотят мирно жить на ливанской земле, и вводили в заблуждение весь мир:– 1982 год. В Бейруте убиты все члены французской военной миссии, 58 военнослужащих. В том же году в Бейруте были убиты 200 американских моряков. Этой вылазкой руководил Карлос Шакал.

– 1984 год. В Бейруте палестинцы повесили американского полковника, одного из руководителей военных наблюдателей США. Он имел дипломатический паспорт и по соглашению о пребывании американских военных наблюдателей в Ливане обладал дипломатической неприкосновенностью, но ООП это не остановило.
– 1985 год. В аэропорту Бейрута палестинскими террористами захвачен авиалайнер компании TWA с пассажирами на борту. Они потребовали освобождения 500 палестинских заключённых из тюрем Израиля, а также 17 палестинцев из тюрем Кувейта, арестованных по подозрению в организации взрыва посольства США. Один из пассажиров, военнослужащий ВМС США, был убит, и его выкинули из самолета на лётное поле. Израиль, который принципиально никогда не вёл переговоров с террористами, на этот раз освободил несколько палестинцев в ответ на освобождение женщин, детей и знаменитого певца Демиса Руссоса, также находившегося в самолёте. Сирийские власти официально старались отмежеваться от палестинских террористов, несмотря на то, что подготовку они, в основном, проходили в Сирии или в Советском Союзе. Однако палестинцы оказались неблагодарными не только в отношении сирийцев, но и в отношении нашей страны.

Операция «Баальбек»
Однажды утром генерала Шубкина вызвали к главному военному советнику, потом позвали и меня. На балконе кабинета Главного советника я увидел корреспондента советского радио и телевидения, известного политического комментатора Фарида Сейфуль-Мулюкова. С ним стоял неизвестный человек, как потом оказалось, тоже наш корреспондент радио и телевидения на Ближнем Востоке Андрей Рогов (фамилия изменена. – И.Л.). Я не слышал всего разговора, но, когда генерал подошёл ко мне, я понял, что ничего хорошего Главный советник им не сказал. Затем генерал Шубкин объяснил, что нам приказали подстраховать работу телевизионщиков, которым нужно снять храм в Баальбеке. Этот район находился в зоне ответственности нашей дивизии, но фактически был занят палестинцами и бойцами их только что созданной экстремистской группировки « Хизболла» – партия Аллаха. Эти бойцы вообще не признавали мирных методов решения палестинского вопроса и собирались уничтожить всех евреев.Задача была непростой, но, как сказал генерал, приказ дан, и надо его выполнять. Первая попытка наших корреспондентов закончилась тем, что их остановили палестинцы, забрали машину и всю аппаратуру, а их самих сильно избили, потом поставили к стенке и начали стрелять из автоматов поверх их голов. Ощущение, говорили журналисты, не из приятных.Поскольку мы находились на территории Ливана, мы решили сначала встретиться с ливанским командованием, прежде всего, с начальником разведки ливанской армии. А так как мы собрались на территорию, которая занята палестинцами, и они там командуют, значит, нам надо встретиться и с палестинским командованием и, в первую очередь, с начальником разведки ООП. Кроме того, нужно было договориться и с сирийским командованием – прежде всего с командиром дивизии и начальником разведки дивизии, поскольку мы просили охрану у Сирийской армии. Было бы лучше всего, если бы с командиром дивизии встретился наш генерал и сообщил, что просьба исходит от Главного, но он уклонился от вопроса и переложил всё на меня. Генерал учитывал мои хорошие личные отношения с командиром дивизии – я с ним играл в настольный теннис, а иногда мы вместе ужинали.Наш советник по разведке должен был встретиться с начальником разведки дивизии и уже с ним поехать и к палестинцам, и к ливанцам. Начать операцию решили через пять дней.В течение четырёх дней подготовки я навестил сначала командира Десятой дивизии, выпил с ним виски и сказал: «Вот, так мол и так, обратились к нам через Главного советника (всё-таки я не хотел, чтобы он совсем устранился) корреспонденты радио и телевидения. У нас есть передача «Клуб кинопутешественников», и они хотели бы снять минут на 20–30 фильм про Баальбек». Хорошо помню, как он хитро улыбнулся и говорит: «Значит для передачи? А по телевизору покажете?» Я ответил: «Они обещали обязательно показать!» Командир пригласил начальника разведки, объяснил ему суть вопроса и говорит: «Обеспечь, пожалуйста, машину охраны и позвони своему палестинскому коллеге, что к нему приедет капитан Лукашев, офицер связи от советского главного военного советника. И позвони в ливанское командование, что к ним тоже приедет Лукашев». После этого ко мне присоединился наш советник по разведке. В течение двух дней мы навестили палестинского и ливанского начальников разведки, которые согласились разрешить съёмку, но каждый из них выделил по два своих человека, то ли для того, чтобы охранять нас, то ли для того, чтобы нас контролировать.Особенно трудно было разговаривать с палестинским начальником разведки, потому что он знал больше всех и, конечно, догадался, с чем на самом деле связана наша просьба. Тем не менее, он сказал: «С вами будут два наших офицера, вооружённых, и, надеюсь, никаких эксцессов не произойдёт». Я говорю: «Да что вы, что вы, нам бы снять знаменитый храм в Баальбеке». А храм и его история, действительно, интересны. В основание здания уложены три камня длиной 24 метра, шириной 5 метров, высотой 6 метров. Ещё два камня, больше чем на половину выточенные из скалы, так и остались в этих скалах. Так вот: даже современные технологии не позволяют изготовлять такие камни из цельной скалы и
перемещать их на такое расстояние, а, главное, поднять их на высоту 10–12 метров и уложить с такой точностью, что между этими камнями монетка не проходит, что мы и продемонстрировали потом телезрителям. Этот мощный фундамент под храмом некоторые смелые учёные рассматривали как стартовую площадку для инопланетных кораблей. Такая работа, полагали они, под силу только более высокой цивилизации, чем наша. И это является одним из доказательств того, что на Земле до нас были более развитые, чем мы, цивилизации, обладавшие такими технологиями, какими мы сейчас ещё не обладаем. Вот это мы хотели снять.Все вместе мы встретились через пять дней. Генерал Шубкин отдал мне свой «уазик». Наш советник начальника разведки дивизии был кадровым офицером ГРУ. Он, видно, получил своё задание от резидента ГРУ. У него была отдельная машина и оружие. Оружие разрешили иметь только ему и мне, потому что мы, собственно говоря, прибыли в Ливан как военнослужащие Сирийской армии, а журналисты – это гражданские люди, которые не должны иметь оружия. Но того оружия, что было у нас, при случае хватило бы на всех. Мне генерал положил в «уазик» два автомата, сзади был ящик с гранатами и ещё один автомат. У меня был свой пистолет, а на ремне навешены были две или три гранаты.

Продолжение следует.

Alex

#1
Таинственная телесъёмка  
Перед отъездом генерал мне всё-таки рассказал, что не в «Клубе кинопутешественников» дело и мероприятие, которое предстоит, совсем не мирное: «Печёнкой чувствую, что случилось что-то очень серьёзное. Ещё учти, палестинцы очень не любят гостей с теле– и фотоаппаратурой. С другой стороны, неужели ты не понимаешь, что дело не в памятниках культуры и даже не в Центральном телевидении. Дело в том, что Андрей Рогов тоже не совсем корреспондент и снять Баальбек он хочет не совсем для телевидения».Напоследок он сказал, чтобы я взял нашу машину без шофёра и сам сел за руль. «Там у тебя ещё один автомат и много боеприпасов. Как только будет малейшая угроза, плюй на корреспондентов и немедленно возвращайся. Если нужно стрелять, выбивай переднее стекло и стреляй, не бросая руля, перед собой – не бойся, ругать не стану. Ты сам осознай, что вы едете на военную операцию. Главное – вернуться живым», – сказал мне напоследок генерал, сел в другой «уазик» и уехал в Дамаск.Прав был генерал, и неспроста хитро улыбался начальник палестинской разведки. Я и сам почувствовал, что здесь что-то не так. Совершенно очевидным для меня было то, что хотят заснять Баальбек и те здания и строения, где размещается командование палестинского движения сопротивления и «Хизболлы». Там же находилась школа подготовки шахидов-смертников.Мы двинулись в Баальбек колонной из пяти автомобилей: два наших «уазика», журналисты, палестинцы и ливанцы. Впереди колонны ехали палестинцы, потому что большинство постов было от них. Мы замыкали колонну, имели перед собой всю картину движения, чтобы открыть огонь в случае опасности. Хотя что бы мы могли сделать, кроме как подать сигнал и умереть с честью?После первой безобидной съёмки скалы, из которой делали гигантские камни, мы поехали в центр города и остановились на покрытой травкой площадке перед входом в храм. Рядом находилась штаб-квартира «Хизболлы». Раньше на этой площадке устанавливались стулья и устраивались концерты самых известных звёзд: сюда приезжали Фрэнк Синатра, Демис Руссос, здесь выступала знаменитая Фейруз, символ всего арабского мира Ум Кальсум и множество других арабских и иностранных артистов. Теперь здесь были палестинцы, для которых Ливан был просто лагерем временного пребывания. Широкая и хорошо сохранившаяся на протяжении тысячелетий лестница вела на площадку храма, откуда палестинские позиции хорошо просматривались. Было видно, что они основательно укреплены: по обоим флангам размещались специально оборудованные из мешков с песком позиции для крупнокалиберных пулемётов. Ещё две такие позиции были с другой стороны. Мы забрались на площадку храма. Журналисты развернули оборудование и приступили к съёмке. Андрей Рогов начал запись:- Дорогие телезрители, мы находимся на территории одного из самых древних сооружений на нашей планете. Этому храму больше десяти тысяч лет. Как раз в основание храма уложены те громадные камни, которые мы видели сбоку. А теперь посмотрите, с какой точностью они уложены, – сказал Рогов и попробовал просунуть монетку между камнями. И я увидел, что в это время его оператор повёл камеру уже совсем не на него, а пошёл вокруг всей площадки, снимая панораму Баальбека. А Рогов продолжал комментировать:– Смотрите, дорогие телезрители, какая красивая природа вокруг, как она органично смотрится вместе с храмом!Вижу, арабы насторожились. И я говорю оператору:– Володя, ты смотри, не очень-то вокруг крути, а то сейчас товарищи не выдержат.Но в этот раз всё, слава Богу, закончилось хорошо. После окончания съёмки Андрей вынул из портфеля две бутылки «Джонни Уокер», и мы разлили виски всем сопровождающим. В Ливане везде есть маленькие кафе. Мы подозвали официанта, он принёс всем пива в высоких кружках. Володя, как полагается, долил виски в это пиво. Арабы выпили и сразу стали добрые и весёлые. Я говорю: «Ты, Володь, смотри, эти-то арабы выпили виски, поэтому они добрые и весёлые, а вот те, которые за пулемётами сидят, они виски не пили, так что давай отсюда быстрее сматываться».Журналисты выполнили своё обещание и подарили нам ящик виски «Блэк Лейбл». Мы пожали друг другу руки иразъехались с чувством выполненного долга и очень уставшие. Никто ничего больше не сказал.

Месть Гиене
Я узнал о том, что именно произошло, только через неделю. С советником начальника разведки мы были в хороших отношениях, и однажды, в конце рабочего дня, полковник подошёл ко мне и сказал, чтобы я подождал его после работы. «Генералу скажем, что я хочу купить видик, а ты мне присоветуешь, какой выбрать». Однако мы поехали не в магазин за видеомагнитофоном, а в маленькое кафе, откуда начинали своё путешествие в Баальбек, сели за столик, заказали моё любимое пиво Heineken. После чего он мне рассказал, что произошло на самом деле и что он всё знал с самого начала, но никому, и прежде всего мне, сказать не мог. А случилась настоящая преступная трагедия.Сентябрьским днём 1985 года машины с неизвестными террористами подрезали две машины советского посольства в Ливане с находившимися в них врачом Николаем Свирским, вице-консулом Аркадием Катковым и сотрудниками резидентуры внешней разведки Олегом Спириным и Валерием Мыриковым. Их затолкали в машины и увезли в неизвестном направлении, причём Аркадий Катков был ранен, ему вовремя не оказали помощь, у него началась гангрена, и его расстреляли. Наши спецслужбы определили, что исполнителями похищения были палестинцы и, возможно, заложники содержались в Баальбеке.Заправлял палестинскими бандитами помощник Ясира Арафата по прозвищу Гиена, имя у него было Имад Лугние. Вскоре Гиена вышел на наше посольство и выдвинул ультиматум: Советский Союз должен надавить на президента Сирии Хафеза Асада, чтобы он прекратил операции в Северном Ливане и оставил эту территорию за палестинцами. В то же время здание посольства окружили палестинские боевики. Они заявили, что начнут штурм и расстреляют не только тех, кого похитили, но и всех сотрудников посольства. Вот такие верные «друзья». Посол доложил об этом на самый высокий уровень, после чего вышел на телефонный разговор с Ясиром Арафатом и спросил его, как же он может так поступать со своими друзьями: – Кроме того, господин Арафат, вы же представляете, что ваша угроза насчёт штурма посольства просто нереальна, потому что в Ливане располагается, как вы знаете, около ста тысяч бойцов регулярной сирийской армии, которые в любую минуту придут нам на помощь. Прошу учесть этот фактор и более в таком непозволительном тоне со мной не разговаривать. И передайте это вашему помощнику Гиене (посол специально раскрыл Арафату, что знает боевую кличку Лугние), чтобы он забыл слово «ультиматум» в отношениях с представителями Советского Союза. Разговаривал наш посол нарочито резко. Потом он в приказном тоне потребовал освободить наших дипломатов и снять осаду с посольства. Специальная аппаратура позволяла слушать и после того, как положили трубку. Арафат об этом не знал.После разговора, уверенный в том, что мы его не слышим, он сказал своим подчинённым, чтобы они ни в коем случае заложников не отпускали, посольство не разблокировали, пока сирийские войска не выйдут с севера Ливана.Советник начальника разведки продолжал свой рассказ:– Именно поэтому Андрею Рогову было поручено провести рекогносцировку местности на предмет нахождения заложников в Баальбеке для обеспечения возможности проведения силовой операции по их освобождению, а Рогов после первой неудачной попытки обратился к нашему главному, и уже он решил задействовать нас.Я возмутился:– Как же Ясир Арафат решился пойти на такие действия против нас, ведь мы его и в руководители ООП выдвинули, и в большом объёме оказываем экономическую и военную помощь? Сколько миллионов мы в него вложили! Его боевики используют только наше оружие, которое, в основном, было им поставлено безвозмездно.– Никто этого не понимает, даже наше высшее руководство. Но в то же время терять контроль над палестинским движением нам никак нельзя.

«Вымпел» в Ливане
Именно по этой причине наше высшее руководство приняло смелое и беспрецедентное решение. По приказу Юрия Андропова выполнение этой задачи решили поручить только что созданной группе «Вымпел». Контролировать операцию он поручил генералу Юрию Ивановичу Дроздову. Группа из десяти человек тайно прибыла в Ливан. Впервые для нашей военной доктрины и разведки решили действовать по методу устрашения. Как и с кем они общались, до сих пор неизвестно. Есть предположение, что разведка получила данные от лидера друзской общины Валида Джумблата. Он сообщил места, где находятся лидеры группировки, захватившей наших заложников. А может, наша служба связалась с израильской разведкой МОССАД, такое тоже могло быть. Потому что принципы действия группы «Вымпел» вполне соответствовали принципам действия спецгрупп МОССАД.Неожиданно для палестинцев кто-то вдруг стал убивать ближайших соратников Ясира Арафата и Гиены. Одного за другим уничтожили больше десяти командиров. А потом Гиене прислали письменный ультиматум, причём письмо принёс ему какой-то мальчик, то есть дали понять, что знают, где он находится. В этом письме было написано, чтобы Гиена сам выбрал следующую жертву, если он не отпустит советских заложников. И Гиена понял, что, поскольку вышли на него, жертвой, скорее всего, станет он сам. И в один прекрасный день в ворота советского посольства в Бейруте постучали три бородатых человека – наши дипломаты. Осада с посольства тоже была снята. После этого спецгруппа исчезла так же незаметно, как и прибыла.Насколько я знаю, Ясир Арафат рвал и метал от злости и бессилия, но ничего сделать уже не мог. Он понял, что Советский Союз – друг, но друг такой, что и зубы показать может, а значит, с ним надо дружить крепче. И это была наша политическая победа в отношениях с ООП.– А наша миссия была связана с тем, – сказал полковник, – что, по данным разведки, заложники находились в тюрьме в Баальбеке. Потом их, возможно, перевели в палестинский лагерь Шатила, хотя, может, они оставались до конца операции в Баальбеке. Во всяком случае, сначала предполагался силовой вариант освобождения этих заложников, а для этого нужно было знать, где располагается тюрьма и как охраняется. И наша группа, проникнув, собственно говоря, в самое сердце этого палестинского движения сопротивления, практически полностью обеспечила видеосъёмку местности, применяя новейшую цифровую разведывательную аппаратуру, связанную непосредственно со спутниками. Когда они снимали панораму Баальбека, да ещё с высоты храма, информация передавалась через космос в Москву, в Центр. Там были видны мельчайшие детали всех нужных для нашей разведки построек. Поэтому наше путешествие в Баальбек было необходимо, и все мы сыграли большую роль. И хотя всё кончилось без силового варианта, мы свою миссию выполнили.Для отвода глаз недели через две в рамках программы «Клуб кинопутешественников» показали фильм «20 минут по Ливану», снятый корреспондентами Центрального телевидения. А мы с удовольствием разделили дюжину бутылок виски между собой, не забыв и нашего генерала.Юрий Иванович Дроздов в 90-х годах был уволен со службы, а группа «Вымпел» перестала существовать. После 2000 года решение о расформировании группы будет
признано неправильным и будет набрана новая группа «В», но это будет уже другая группа и другая история.
       
Иван ЛУКАШЕВ.
       
© 1997 - 2008 Международный ежемесячник "Совершенно секретно".
===============================================
СПРАВКА.
Я́сир Арафат (24 августа 1929, Каир — 11 ноября 2004, Париж), известен также как Абу Аммар- председатель  Палестинской национальной администрации  с 1993 года, лидер движения ФАТХ и председатель исполкома Организации освобождения Палестины (ООП) с 1969 года.Ясир Арафат — один из известнейших радикальных политических деятелей второй половины XX века.Арафат крайне противоречивая фигура в политике,несмотря на это, самого Арафата в конце 80-х  встречали в разных странах как  государственного лидера...








Alex

#2
"товарищ Арманд"  

   
Арманд Хаммер любил вспоминать о своей встрече с  Лениным. Особенно часто он рассказывал, как однажды, прилетев  поздно ночью в Москву, приехал на Красную площадь, подошел к Мавзолею и попросил пропустить его внутрь. Хаммеру предложили прийти утром, но он достал из кармана документ, где было написано: " Подателя сего Арманда Хаммера пускать ко мне в  любое время. Ульянов-Ленин". "С помощью этой бумаги,— добавлял  Хаммер,— я уже больше пятидесяти лет открываю в Москве любые  двери".   Скорее всего, история с Мавзолеем была одной из  многочисленных легенд, которые Хаммер слагал о самом себе. Преувеличением было и то, что его бизнес в Стране Советов  процветал только благодаря тому, что его принимали все  кремлевские вожди. На самом деле Хаммеру далеко не всегда везло. К примеру, когда стало ясно, что Ленин доживает
последние дни, он решил, что преемником вождя мирового  пролетариата станет Троцкий и начал добиваться его  благосклонности. Чего Сталин, естественно, Хаммеру не простил,   и как только в начале тридцатых годов потребность в услугах  американского миллионера миновала, перестал пускать его в  СССР.

Вернуться в Москву Хаммер смог только через тридцать лет — в 1961 году. Но встреча с Хрущевым, которую ему помог  организовать его старый бизнес-партнер Анастас Микоян, в  материальном плане Хаммеру ничего не принесла. Только золотой  механический карандаш с рубиновой звездой, который Хрущев подарил ему в память о том, что в двадцатые годы Хаммер  построил первую в СССР карандашную фабрику.  Неутомимый бизнесмен попытался найти к сердцу Хрущева  другой подход — через министра культуры СССР Екатерину Фурцеву, отношения которой с Хрущевым, как утверждали тогда,  преступали все установленные партийной моралью границы. Но  организованная Хаммером по просьбе Фурцевой выставка картин  американской примитивистки бабушки Мозес, во время которой  должна была состояться его новая встреча с "дорогим Никитой  Сергеевичем", открылась в Москве 12 ноября 1964 года — через месяц после того, как Хрущев оказался пенсионером.
                       
После такого конфуза рассчитывать на скорую встречу с  Брежневым, без которой Хаммер не мыслил своего бизнеса в Союзе, не мог бы и самый наивный человек. О том, как Хаммеру удалось вновь добиться расположения советского руководства в  70-е, лучше всего знают те, кто все это время следил за ним —  сотрудники КГБ. Многое из того, о чем они рассказали, становится известно впервые.
                         

Хаммер вновь появился в Советском Союзе лишь в 1972  году. Опекать его поручили не какому-то мелкому агенту, а целому генералу госбезопасности. Как рассказывал мне этот  генерал, руководители КГБ считали, что "товарищ Арманд" может  стать источником очень ценной информации. И просчитались. "Хаммер рассказывал много и интересно,— вспоминал генерал.— Слишком интересно. Большая часть его рассказов оказалась  чистой липой. А чтобы найти в них хоть крупицу истины, пришлось бы создать второй КГБ. Я доложил Ю. В. Андропову, что эта линия бесперспективна. Что Хаммер работал и будет работать только на самого себя". Но выпускать Хаммера из-под "колпака" на Лубянке не  собирались. На работу в его московский офис пристроили полковника госбезопасности Михайлова (фамилия по его просьбе  изменена). Как рассказывал мне Михайлов, в первый день работы  его поразило обилие искавших встречи с Хаммером людей,
называвших себя его родственниками. Кроме двоюродных,  троюродных и внучатых племянников было немало мужчин и женщин, которые, смущаясь, называли себя детьми Хаммера. Причем все  они, по словам полковника, были примерно одного возраста. Сам  глава этого многочисленного семейства охотно принимал их,
давал им небольшие на его взгляд, но очень приличные по советским меркам деньги и, смеясь, говорил Михайлову: "Что тут можно поделать? В Москве во время голода девушка на ночь стоила два пирожка. Гораздо дешевле, чем презерватив". Зная склонность Хаммера к преувеличениям, Михайлов  заинтересовался: чем же все-таки занимались матери этих  побочных детей в голодной Москве двадцатых годов. Оказалось, что большинство из них были машинистками, секретарями и  делопроизводителями в совучреждениях. Секретарши, конечно, не  принимали ответственных решений, но подсказывали молодому  миллионеру, от каких начальников они зависят. И дальше в ход  шли банальные взятки (сам Хаммер, по словам Михайлова, предпочитал называть их деловыми подарками).
                       
В брежневскую эпоху у Хаммера появилось новое средство  достижения успеха — те самые люди, которые называли себя его  родственниками и детьми. "Он выбирал самых оборотистых из них,— вспоминал Михайлов,—обещал деньги, намекал на возможное упоминание в завещании, и они работали на него как звери. А они занимали существенные посты. Мы с ним как-то были на  переговорах в Моссовете. Так два человека из тех, что сидели напротив нас, были его людьми". С помощью этой команды Хаммеру удалось сдвинуть переговоры о своих новых проектах с мертвой точки, но бюрократическая машина все же работала намного  медленней, чем ему хотелось. Встреча с Брежневым была нужна  как воздух. Поначалу Хаммер попытался пойти по проторенной дорожке.В том же 1972 году он договорился с министром культуры Фурцевой о том, что передаст в дар советскому народу полотно Гойи "Портрет доны Антонии Зарате". Поскольку в СССР не было ни одной картины Гойи, событие должно было привлечь внимание  Брежнева. А, видимо, для того, чтобы Фурцева привлекла  внимание генсека получше, Хаммер прихватил на встречу с ней  кейс, в котором было $100 тыс. По словам полковника Михайлова,  когда Хаммер улетал из СССР, кейса у него уже не было. Это событие, однако, привлекло внимание не Брежнева, а спецслужб. Специалисты КГБ, в отличие от экспертов Минкульта, признавших только, что "полотно серьезно подпорчено позднейшими реставрациями", сочли, что "Портрет доны Антонии  Зарате" — фальшивка чистой воды...
Хотя свести Хаммера с Брежневым Фурцевой так и не  удалось, "щедрый меценат" не остался внакладе. Советский народ  в лице своего министра культуры преподнес ему ответный дар — одну из лучших, а главное, подлинных, картин Казимира  Малевича. Сам Хаммер утверждал, что она стоила $1 млн, но, как  писала западная пресса, продал он ее за $750 тыс. А встречу с Брежневым Хаммеру помогла организовать его команда. Вот как это было. Главному идеологу КПСС Суслову  сообщили, что Хаммер хочет передать в дар СССР два подлинных  письма Ленина. Хаммер потом любил рассказывать, с каким трудом  ему достались эти раритеты. Будто бы обладавший ими антиквар  запросил за них чуть ли не все сокровища Эрмитажа и Третьяковки. А самоотверженный друг СССР Хаммер отдал за них лучшие картины из своей коллекции и немалую сумму наличными.  Но это было очередной легендой. По словам Михайлова,  "родственники" Хаммера нашли ленинские письма в одном из  московских архивов. И смогли их оттуда вынести. "Пока мы проверяли эту информацию, Хаммер успел с этим подарком прорваться к Суслову. А сказать второму лицу в партии, что его
обманули, не решился даже Андропов".Растроганный Суслов помог миллионеру-ленинцу увидеться с Брежневым, и эта встреча принесла Хаммеру все, что он хотел.  Был одобрен его проект взаимных поставок из США в СССР минеральных удобрений, а в обратном направлении — сырья для их  производства. Немалые деньги Хаммер смог заработать и на создании первого бизнес-центра мирового уровня в Москве —Центра международной торговли (ЦМТ) на Красной Пресне.Дело в том, что слухи о ста тысячах для Фурцевой широко
распространялись в узком кругу ответственных работников Внешторга. А Хаммер помог получить кредит в $100 млн в  американских "Эксимбанке" и "Чейз Манхэттене" и порекомендовал американскую фирму-проектировщика. И человек, отвечавший за получение кредита на ЦМТ, видимо в надежде на "откат", подписал соглашение с Хаммером, предусматривавшее для него посреднический процент в несколько миллионов долларов. Пришлось вмешаться сотрудникам КГБ. Под их нажимом Хаммерсогласился пересмотреть свой процент в сторону уменьшения. Еще его попросили, что называется, не тянуть на себя одеяло и не
называть везде и всюду ЦМТ своим детищем. Однако об этом оговориться не удалось.Хаммер в каждый свой приезд бывал на стройке,  осматривая ее с хозяйским видом. Однажды, как вспоминал  Михайлов, Хаммер нанес на стройку неожиданный визит. Рабочие,   как всегда, по большей части слонялись без дела, играли в
карты и забивали козла. Большой друг СССР, обозрев картину,  улыбнулся и сказал засмущавшимся советским чиновникам: "Да вы  не волнуйтесь, у нас в Америке правящий класс тоже не любит  работать"...
                         
При Брежневе дела Хаммера в СССР шли более или менее  удачно. Он был стратегическим партнером государства и зарабатывал на этом как мог. К примеру, купил в Советском Союзе чистокровного арабского жеребца за $1,4 млн и потом  получил за него на пять миллионов больше.  В 1978 году вступили в строй припортовые заводы в  Одессе для загрузки на морские суда аммиака. А через шесть лет — трубопровод, по которому аммиак перекачивали с крупнейшего химкомбината в Тольятти в Одессу. Цель была достигнута:
экологически вредные производства были созданы вне территории Соединенных Штатов. После смерти Брежнева Хаммер снова пытался наладить  отношения с советскими лидерами. Но слишком много знавший о
нем Андропов так и не принял его. Встреча с Черненко пригодилась Хаммеру в основном для саморекламы.
 
Получить доступ к первому лицу СССР Хаммеру удалось  только когда к власти пришел Горбачев. И он снова прибег к  привычным методам — одним из первых пожертвовал картины в Фонд  культуры, который возглавляла Раиса Горбачева. Воздух  горбачевской свободы должен был показаться Хаммеру особенно свежим: опекунам из КГБ стало не до него. Оперативники МВД было заподозрили Хаммера в организации
контрабанды бриллиантов из СССР. Но ни подтвердить, ни  опровергнуть этого так и не смогли. Хаммер продолжал  пользоваться дарованным ему при Брежневе правом пересечения  границы без таможенного досмотра. И, кроме того, тогда никто  не хотел ссориться с другом Раисы Максимовны.  Методы общения Хаммера с советской элитой оказались,  как говаривал его друг Ленин, всесильными, потому что были верными.
                         
Евгений Жирнов.

             

© 1991-2010 ЗАО «КОММЕРСАНТЪ. ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ»
========================================

СПРАВКА.

Арманд Хаммер (21 мая 1898, Манхэттен, Нью-Йорк — 10 декабря 1990, Лос-Анджелес)

Родился в Нью-Йорке в семье евреев, эмигрантов из Российской империи, Джулиуса и Розы Хаммер (в девичестве Липшиц). Отец, Джулиус Хаммер, из семьи разорившихся судостроителей. Приехал в США из Одессы в 1875 году. Арманд Хаммер окончил Колумбийский колледж, получив в 1919 году степень бакалавра, а в 1921 году степень доктора медицины. Медицинской практикой  никогда не занимался.

В 1921 году отправился в РСФСР, чтобы вернуть долг за поставки лекарств во время Гражданской войны. После встречи с В. И. Лениным Арманд Хаммер вошёл в круг бизнесменов, приближенных к советским лидерам. Встречался со многими советскими лидерами, вплоть до Горбачёва.

27 октября 1921 года Народный комиссариат внешней торговли РСФСР и хаммеровская «Allied Drug and Chemical Corporation» подписали договор о поставке в Советскую Россию 1 миллиона бушелей американской пшеницы в обмен на пушнину, чёрную икру и экспроприированные большевиками драгоценности, хранившиеся в Гохране. Вскоре Хаммер стал считаться «официальным другом» СССР. При его личном участии в СССР (в городе Тольятти) был построен крупнейший завод по производству аммиака — «ТольяттиАзот» (1979), а также аммиакопровод «Тольятти-Одесса».[1]

В 1926 году он предложил создать в СССР первую карандашную концессию, которая в 1932 году была выкуплена государством. Впоследствии это предприятие было известно как Московский завод пишущих принадлежностей им. Сакко и Ванцетти.

Выдвигался на Нобелевскую премию мира (премия была присуждена Далай-ламе).Являлся почётным доктором 25 различных университетов. Именем Хаммера назван Объединённый всемирный колледж в США.


Alex

"товарищ Луис".

История с обменом Луиса Корвалана на Владимира Буковского, казалось, давно и хорошо известна. Считается, что с этой инициативой выступил в 1976 году академик Андрей Сахаров. Однако в распоряжении «Совершенно секретно» оказалось документальное свидетельство того, что на самом деле события развивались иначе

В 1975 году в Нью-Йорке на сессии Юридического подкомитета Комитета ООН по космосу его председатель устроил прием для участников форума и сотрудников Секретариата. Среди приглашенных был и я, советский дипломат, в ту пору работавший в Секретариате ООН.На таких приемах обычно общаются уже сложившимися небольшими группами или один на один. Но среди делегатов на каждой сессии появляются новички, заменившие отбывших коллег. Одним из таких новичков в 1975 году оказался юрист из МИДа Чили. В какой-то момент на приеме он подошел ко мне, держа в руках бокал вина и повестку дня сессии нашего подкомитета. Мы представились друг другу. Оглядываясь по сторонам, чилиец показал мне повестку с просьбой уточнить один технический вопрос. А после того как я дал ему разъяснения, спросил, действительно ли я из
Советского Союза. Я подтвердил. Тогда, снова оглянувшись и делая вид, будто мы продолжаем обсуждать документ, чилиец сказал, что хочет переговорить со мной наедине по одному очень важному вопросу. И добавил, что для него это небезопасно, потому что за ним могут следить. Меня удивила просьба дипломата, приехавшего из Министерства иностранных дел кровавого режима Пиночета. Видя, что он хочет поскорее отойти от меня, я спросил, где он предпочел бы встретиться. Чилиец ответил, что вне ООН наша
встреча невозможна, а с помещениями Секретариата он пока не освоился и поэтому вернется к этому вопросу позже.
Прошло несколько дней. Мы регулярно виделись в ходе заседаний, но друг к другу не подходили. Понимая его деликатное положение, я оставил инициативу в нашем общении за ним. Примерно через неделю после нашего разговора, перед началом очередного заседания, когда в зале было еще немного людей, а я находился один за
столом президиума, чилийский представитель подошел ко мне. Показывая через стол несколько рабочих документов, он спросил, не мог ли я встретиться с ним на следующее утро за полчаса до заседания в кафетерии для сотрудников. Получив утвердительный ответ, чилиец отошел на свое место.На следующий день в кафетерии, придя минут на десять раньше условленного времени, я взял чашку кофе и в поисках подходящего места прошелся по залу. К своему удивлению за одним из столиков в углу я заметил уже сидевшего там спиной
к залу чилийца. Перед ним лежала пачка документов нашего комитета, над которыми он работал. Сделав вид, что мы встретились случайно, я спросил, могу ли я присесть с ним. Он придвинул к себе разложенные листы, освобождая место. Оглянувшись вокруг, чилийский представитель сразу перешел к главному предмету
разговора. Понизив голос, он сказал, что речь идет о Луисе Корвалане, который со времени путча находился в тюрьме. Учитывая мировые протесты, продолжал чилийский дипломат, содержание в тюрьме такой крупной фигуры, как генеральный секретарь Коммунистической партии Чили, становится пропагандистским оружием, действующим против новой власти. Пиночет, по словам моего собеседника, решил избавиться от Корвалана. Но поскольку в Сантьяго Корвалана считают, как выразился чилиец, «большой рыбой», там полагают, что за него надо получить приличную цену. По мнению руководителей диктатуры, за этим лучше всего было обратиться к
правительству СССР. Речь шла об обмене Корвалана на одного из советских диссидентов, среди них в первую очередь называли Владимира Буковского, о котором в то время много говорили и писали на Западе.
По сообщению дипломата, эту конфиденциальную информацию он получил перед самым своим вылетом из Сантьяго от компетентных людей, которые хотели бы довести ее до советских властей. Он также сказал, что из-за боязни слежки со стороны режима Пиночета и под страхом расправы с каждым, кто вступает в контакт с
представителями социалистических стран, он решил передать эти сведения не через советских делегатов, а через меня как международного сотрудника Секретариата, с которым у него могло быть общение по рабочим делам.На этом мы и расстались. Я направился в зал заседаний, а чилийский дипломат снова углубился в рабочие бумаги. Сам он пришел на заседание с некоторым опозданием. Во время перерыва я направился в наше представительство, где встретился с заместителем посла, курировавшим правовые вопросы. Когда я
рассказал ему о случившемся, он предложил подготовить проект телеграммы для отправки в МИД. Я выполнил это поручение, а когда представилась возможность пройти мимо чилийского делегата, просто сказал, приветствуя его, что все в порядке. Он быстро поблагодарил, и больше мы с ним не общались.Не знаю, что стало с этим дипломатом после его возвращения в Сантьяго, как не знаю наверняка, действовал ли он от имени тех, кого называл товарищами, или по поручению режима Пиночета. Мне доподлинно неизвестно, в какой мере переданные через меня сведения были использованы (если были использованы вообще) для обмена Луиса Корвалана на Буковского. Но обмен действительно произошел несколько месяцев спустя в Швейцарии: Корвалан был освобожден из тюрьмы и выслан из Чили, а Буковский переехал в США... 

Доктор исторических наук Т. Дмитричев. во время описываемых событий работал в Юридическом
департаменте международного Секретариата ООН в Нью-Йорке.

© 1997 - 2008 Международный ежемесячник "Совершенно секретно"
===============================================

СПРАВКА.
Луис КОРВАЛАН – чилийский политический деятель, с 1958-го по 1989 год –  генеральный секретарь Компартии Чили. После переворота, совершенного  генералом Пиночетом 11 сентября 1973 года, Корвалан был арестован и  превратился в одну из самых знаменитых, знаковых фигур эпохи. В годы  диктатуры потерял сына. Борьба за его освобождение длилась три года, и  наконец в декабре 1976-го он был освобожден: обменян на советского
политического диссидента Владимира Буковского. В 1976-1983 годах жил в Москве. В 1983 году, изменив внешность в результате трех пластических  операций, сделанных в московской Центральной клинической больнице, под  чужим именем нелегально вернулся в Чили и до 1989 года, пока Пиночет  пребывал у власти, работал в подполье. В мае 1989 года Корвалан оставил пост Генерального секретаря КПЧ. До конца жизни оставался убежденным  коммунистом. Умер на 94-м году жизни, 21 июля этого года, в Сантьяго-де-Чили

Alex

"товарищ Ярузельский".

Тридцать лет назад – 13 декабря 1981 года, в зимнее воскресенье накануне Рождества, проснувшись утром, поляки не узнали своей страны – на улицах стояли танки и бронетранспортёры, солдаты с автоматами грелись у печек.По телевизору передавали выступление главы государства – человека с большим лбом, в толстых очках и с маленьким подбородком – генерала Ярузельского. Он говорил строгим, подчёркнуто спокойным голосом, в котором всё же улавливалось волнение: «Гражданки и граждане! Великая тяжесть ответственности легла на меня в этот драматический момент польской истории. Объявляю, что сегодня был создан Военный совет национального спасения. Государственный совет в соответствии с требованиями конституции ввёл в полночь военное положение на территории всей страны».

Первое объявление о введении военного положения прозвучало в 6 утра. Фактически всё началось в 00 часов. Была выключена телефонная связь, средства массовой информации перешли под контроль государства. Издавались только две газеты – «Трибуна люду» (орган ЦК ПОРП) и «Жолнеж вольности» (орган Министерства
обороны). Введены цензура, комендантский час, запрещены забастовки. В министерства и на крупные предприятия направлены военные комиссары. Выбор пал на 13 декабря, потому что 17 декабря «Солидарность» планировала проведение массовой демонстрации в Варшаве, а 18–20 декабря из Войска польского в запас увольнялись старослужащие солдаты, это ослабило бы вооружённые силы. Дивизии Советской армии стояли наготове на территории Польши и на её границах на тот случай, если Ярузельскому не удастся взять ситуацию под контроль самостоятельно.В проведении этой крупнейшей в истории ХХ века военно-полицейской операции участвовало почти 100 тысяч милиционеров и сотрудников госбезопасности, 250
тысяч военнослужащих Войска польского, тысячи танков и бронетранспортёров. Почти 10 тысяч человек было интернировано. Из них 5 тысяч – активисты и эксперты «Солидарности» – были арестованы уже ночью 13 декабря. К удивлению организаторов военного положения они не столкнулись с активным сопротивлением, в целом всё прошло гладко. Сила в отношении рабочих, занявших некоторые предприятия, была применена по тем масштабам в исключительных случаях (на 40 предприятиях по всей стране), и наиболее трагичной стала гибель людей на шахте «Вуек». За 10 лет до распада СССР генерал Войцех Ярузельский смог сделать в Польше то, чего не удалось ГКЧП.


События в Польше были ярким симптомом кризиса советской системы. Военное положение в крупнейшей братской стране советского блока отсрочило крах соцлагеря, но не смогло его предотвратить. Победив в тактике на тот момент времени, генерал Ярузельский через несколько лет передал власть оппозиции,  « Солидарности». Но только после того, как стало ясно: Советский Союз не будет вмешиваться вооружённым путём в дела Польши – у власти в Кремле уже был Михаил Горбачёв.Важным фактором успеха генерала Ярузельского в 1981 году была большая популярность вооружённых сил в обществе. Войско польское было для поляков своей национальной армией. Через десять лет генерал говорил, что был поражён действиями советского ГКЧП, отсутствием решительных мер по отношению к лидерам оппозиции: никого не интернировали, телефонную связь не отключили, СМИ продолжали работать, причём как государственные, так и оппозиционные.  Войцех  Ярузельский говорил, что наблюдал за происходящим в Москве очень внимательно и
его не покидало ощущение какого-то спектакля:  «Всё выглядело дилетантски, опереточно». Его поразила беспомощность Советской армии, боевые возможности которой он знал хорошо. Ярузельский полагал, что ГКЧП переоценивал свои возможности, считая народ по-прежнему боязливым и запуганным.

Введение военного положения в Польше тщательно готовили несколько месяцев.  Власти заявляли, что таким способом они встали на путь «контрреволюции и анархии», а может быть, и гражданской войны. Впоследствии Ярузельский и его сторонники утверждали, что военное положение спасло Польшу от советского военного вторжения, братоубийственной войны, от роста конфронтации Востока и Запада. Но до сего дня споры об обстоятельствах введения военного положения не утихают в Польше и на Западе. Была ли эта акция благом или горем для поляков, спорят историки, политики и простые граждане. Не утихают дискуссии о том, был ли
генерал Ярузельский «спасителем отечества» или «кремлёвской марионеткой»,  «советским генералом в польском мундире» или «генералом меньшего зла», как называли его журналисты.Сам факт появления Военного совета национального спасения стал сочетанием или даже комбинацией многочисленных факторов и не только в Варшаве или Гданьске, но и в Москве, Вашингтоне, Берлине, Нью-Йорке и Ватикане. Сегодня многие историки на Западе считают, что Советский Союз не был готов применить силу в Польше из-за
втянутости в войну в Афганистане, а генерал Ярузельский лишь спасал собственную власть. На основе исторических документов можно действительно сделать вывод, что СССР всячески стремился избежать военного вторжения. Говорят даже о том, что некоторые советские лидеры, например Юрий Андропов, были готовы смириться с существованием независимого профсоюза «Солидарность». Политический строй в Польше мог быть преобразован в западную демократию, и отношения с СССР строились бы, как с Финляндией. Сам генерал Ярузельский в своих интервью категорически отвергает, что просил советских товарищей прийти на помощь.
При анализе ситуации следует помнить, что Польша была чрезвычайно важной страной для СССР в период «холодной войны». Как пишут военные историки, на её территории размещалось советское ядерное оружие. Через неё шёл транзит в Группу советских войск в ГДР, проходили нефтяные трубопроводы в Европу. Некоторые историки считают, что именно они и стали решающим фактором для Брежнева при предоставлении Ярузельскому карт-бланш на введение военного положения собственными силами. Брежневу не хотелось, чтобы в результате советских действий непредсказуемые поляки стали бы взрывать нефтепроводы. Но обратимся к обстоятельствам, предшествовавшим 13 декабря 1981 года.


1980 год часто называют «самым весёлым годом в польской истории», а саму Польшу тогда именовали «самым весёлым бараком в социалистическом лагере». В Польше появился первый в соцлагере независимый профсоюз «Солидарность». Это был даже не профсоюз, а своего рода национально-освободительное движение. Следует вспомнить, как долго и настойчиво поляки после окончания Второй мировой войны сопротивлялись советизации своей страны. В Кремле внимательно следили за происходящим в Польше. Тревожным сигналом стало избрание поляка Папой Римским в октябре 1978 года. Иоанн Павел II не скрывал своих антикоммунистических взглядов. Во время его первого  после избрания посещения родины вся страна встала на колени перед главой Святого престола. В начале 1980 года «Солидарность» начала проводить масштабные забастовки по всей стране,  вызванные повышением цен на мясные продукты. 15 августа началась забастовка на судоверфи имени Ленина в Гданьске, где работали 16 тысяч человек. 25 августа 1980 года Политбюро ЦК КПСС приняло постановление «К вопросу о положении в Польской Народной Республике». Была образована секретная комиссия ЦК во главе с Михаилом Сусловым, которую впоследствии называли «комиссия Суслова».
(В 1982 году её возглавил Михаил Горбачёв.) В её задачи входили мониторинг ситуации и выработка предложений о мерах со стороны СССР «как гаранта нерушимости социалистического лагеря» по сохранению Польши в организации Варшавского договора. Брежнев начинал день с вопроса: «Как дела в Польше?» По мере нарастания протестного движения председатель КГБ Андропов всё чаще требовал докладов от представителя КГБ в Польше генерала В.Г. Павлова, который звонил ему по несколько раз в день.

Среди вариантов, которые рассматривались советским руководством, не исключалось и введение в Польшу советских войск для подавления «контрреволюции». 28 августа члены «комиссии Суслова» в записке на имя Брежнева просили привести в полную боевую готовность три танковые и одну мотострелковую дивизии. При дальнейшем обострении обстановки предполагалось доукомплектовать до состояния военного времени дивизии нескольких округов. Брежнев не торопился с подписанием распоряжения о вводе войск и сказал: «Повременим». Среди противников ещё одной военной операции, обременяющей советскую экономику, был начальник Генштаба маршал Н.В. Огарков.Первый секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии Эдвард Герек, находившийся на посту с конца 1970 года и много сделавший для модернизации страны, 5 сентября был заменён Станиславом Каней – секретарём ЦК, курировавшим силовые структуры. Появилась пословица «Лучше Каня, чем на танке Ваня». Однако обстановка не разряжалась. Особое недовольство Москвы вызвало подписание в Гданьске соглашений правительства с «Солидарностью», которое расценивалось как
легализация антисоциалистической оппозиции. В связи с этим вариант с вводом войск в Польшу не снимался в Москве с повестки дня. Но, как отмечает одна из лучших российских знатоков истории Польши ХХ века Инесса Яжборовская: «Начался двусторонний поиск конституционных оснований для разрешения конфликта Польше».

В ЦК КПСС нашли в конституции ПНР раздел об «угрозе безопасности Польши», которая могла бы стать правовой основой для введения военного положения. С этого момента в Кремле начал утверждаться курс на силовое решение политического конфликта руками самих поляков. В Российском государственном архиве новейшей истории сохранились протоколы заседаний Политбюро, в которых отразилась дискуссия между членами советского руководства по ситуации в Польше. Дискуссии велись в обстановке строгой секретности и до широкой публики доходили в виде каких-то отголосков и слухов, а то и вовсе не доходили. Сегодня они доступны историкам, но не во всей полноте. Леонид Брежнев сформулировал вопрос так: «Может, действительно надо будет ввести военное положение?» А Дмитрий Устинов обосновывал позицию следующим образом: «Если мы не введём военное положение, ситуация будет очень трудной. ... Северная группа войск подготовлена и находится в полной боевой готовности». Технически армия была готова к очередному  « освободительному походу» – весной 1980 года в течение двух с половиной месяцев проходили военные учения «Союз-80». Отрабатывались задачи по переходу польской границы и окружению крупных городов.


Как сказал один польский журналист, «на протяжении последних 200 лет наше национальное сознание основывалось на противопоставлении себя русским». В ХIХ веке проходили польские национальные восстания против царизма, в ХХ веке – вооружённый отпор наступлению большевиков на Варшаву в 1920 году. С 1918 года польское независимое государство возглавлял Юзеф Пилсудский, настроенный крайне антирусски и антикоммунистически, что в его восприятии  было примерно одним и тем же. Сталин и его сподвижники это хорошо знали – через несколько лет после кончины Пилсудского Сталин заключает с Гитлером советско-германский договор, который предусматривал раздел Польши. 17 сентября 1939 года в Польшу  были введены советские войска. Для зачистки Польши от контрреволюционных элементов многие польские семьи депортировали в Алтайский край, Иркутскую область, Казахстан. Среди ссыльных была и семья будущего генерала Ярузельского.Тому, кто читал письма Войцеха Ярузельского матери из сибирской ссылки,
становится понятно, что это умнейший человек, который очень хорошо понимал своё место на земле. Впоследствии Ярузельский неоднократно повторял, что разделил с русским народом кровь, соль и пот общей беды – сталинизма. Он также говорил, что совместно пролитая кровь сблизила его с русским народом навсегда и «никакой ненависти он не испытывал».

Ярузельский – сын дворянина, похоронивший отца на Алтае, завернув его вместо савана в страницы газеты «Правда», вступил в дивизию Тадеуша Костюшко, сформированную из поляков на территории СССР, и дошёл с ней до Берлина. Военная карьера вознесла его на самый высший пост в ПНР. Зная все изъяны СССР, он
прекрасно отдавал себе отчёт в том, что именно Советский Союз обеспечил нерушимость польских границ и отдал Польше немецкие земли, которые называли «землями возвращёнными». Иногда говорили, что Сталин отдал эти земли полякам в качестве компенсации за Катынь. После освобождения Польши Красной армией в ней постепенно начал устанавливаться строй по образу и подобию сталинского СССР. Поляки принимали происходившее с большим трудом. Их раздражало назначение на высшие должности в стране советских
офицеров, не нравилось назначение министром обороны Польши Маршала Советского Союза Константина Рокоссовского. Вскоре после разоблачения культа личности Сталина в 1956 году в Познани прошли рабочие протесты, которые стали предвестниками венгерских событий.

В октябре 1956 года в польском обществе усилились антисоветские настроения – вспоминались депортации поляков, катынское преступление, поражение Варшавского восстания, уничтожение Сталиным командования Армии Крайовой. Тогда этот кризис удалось преодолеть избранием на высший партийный пост Владислава Гомулки, который сам был жертвой сталинских репрессий. Но по прошествии пятнадцати лет, в 1970 году, в Польше назрели новые рабочие протесты, на сей раз в Гданьске, на Балтике. В их подавлении сейчас часто упрекают генерала Ярузельского – тогда министра обороны, хотя решение принял Гомулка.  В 1980 году стало ясно: Польша окончательно соскальзывает с советской орбиты. Экономика страны фактически была
парализована, была введена карточная система – на прилавках один уксус.

Продолжение следует. 

Alex

Советский Союз был готов воспользоваться навыками, отработанными в Венгрии и Чехословакии, и применить старый способ – танки. Тогдашний помощник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский вспоминает, что в 1980 году по его совету президент Джимми Картер направил письмо Брежневу, в котором в жёсткой форме предостерегал от военного вторжения в Польшу. Возможно, это тогда остановило « братскую помощь», но не остановило приготовления к её осуществлению.

14 февраля 1981 года генерал Войцех Ярузельский стал премьер-министром, министром обороны. Ночью 3 апреля в Бресте состоялась секретная встреча Андропова и Устинова с Каней и Ярузельским. Они провели несколько часов в железнодорожном вагоне. В отчёте Политбюро ЦК КПСС Устинов и Андропов сообщили,
что польские руководители «нервничают», выступают категорически против ввода советских войск и против введения военного положения. Каня и Ярузельский заверили, что «наведут порядок своими силами».
В Москву поступала информация о том, что в случае советского военного вторжения поляки могут оказать сопротивление. Из Варшавы был отозван советский военный атташе в Польше полковник Ю.С. Рытов, осмелившийся сказать, что «Польша – не Чехословакия и здесь дело может дойти до большой крови».
3 августа 1981 года «Солидарность» заблокировала центр Варшавы автобусами и тяжёлыми грузовиками, выдвигая политические требования. В сентябре состоялся многотысячный съезд «Солидарности». В это время страны Варшавского договора проводили на территории Польши учения «Запад-81», чтобы продемонстрировать силу. Делегаты съезда «Солидарности» могли своими глазами наблюдать авианосец «Киев», стоявший на рейде в Гданьском заливе. Однако Ярузельскому удавалось сохранять доверие Кремля. 18 октября 1981 года он
был  избран первым секретарём ЦК ПОРП. В его руках сосредоточилась вся власть. Генерал действовал осторожно и дипломатично, маневрируя между кремлёвскими старцами ЦК КПСС, консервативными силами в Польской объединённой рабочей партии, антикоммунистической оппозицией и влиятельнейшей в Польше Римско-католической церковью.

Но и Москва вела свою игру. 11 ноября Суслов выступил на закрытом заседании Пленума ЦК КПСС, предложив вариант «А» – введение военного положения – и вариант «Б», согласно которому в случае нарастания анархии в Польше власть должны были взять «здоровые силы» во главе с Мечиславом Мочаром – бывшим министром
внутренних дел, человеком КГБ и сторонником решительного подавления оппозиции. Этот план предусматривал арест Ярузельского.В свою очередь Ярузельский, несомненно, принимал во внимание сигналы, исходящие
из Ватикана. Глава Святого престола в своих речах говорил соотечественникам: «Не падайте духом, не теряйте терпения! Снизойдёт Святой Дух и изменит обличье этой земли». По воспоминаниям лидера «Солидарности» Леха Валенсы, когда тот посещал Ватикан, первый вопрос, который ему задавал понтифик, был такой: «Ну, как там Ярузельский?» «Как будто других поляков нет», – с некоторой обидой подумал Валенса.Генерал прислушивался к сигналам не только из Москвы и Ватикана, но и из Вашингтона. А в американской столице в 1980–1981 годах очень внимательно следили за происходившим в Польше.


Заместитель директора ЦРУ Роберт Гейтс воспринял назначение генерала Ярузельского на пост премьер-министра с обеспокоенностью. 30 января 1981 года ЦРУ выпустило специальную разведывательную оценку, в которой отмечалось: «...настоящий кризис представляет собой наиболее серьёзный и крупный вызов
коммунистической власти в Варшавском договоре за последние десятилетия». Вывод, который делало ЦРУ, сводился к следующему: «Советское давление на польский режим будет нарастать, и в случае продолжения внутренней конфронтации проявится тенденция к вторжению».После замены премьер-министра Юзефа Пиньковского на Ярузельского директор ЦРУ У. Кейси докладывал президенту Рейгану, что «польский режим, как никогда, приблизился к применению силы». Кейси было известно на основании доклада полковника Рышарда Куклиньского (офицера в ближайшем окружении Ярузельского и агента ЦРУ), что «Советы совместно с поляками должны провести учения по введению военного положения 13–14 февраля, считая тем не менее, что это стало бы самой крайней возможной мерой из-за огромного риска конфронтации и широкомасштабного
насилия».Из воспоминаний Роберта Гейтса следует, что 28–29 марта напряжённость в Польше начала нарастать. В ЦРУ стала поступать информация, от которой, как пишет Гейтс, «у каждого разведчика стынет кровь». Польское воздушное пространство должно было закрыться «по техническим причинам» в ночь с 28 на 29 марта. 23 марта все железнодорожные платформы в ГДР не должны были использоваться и находиться в
резерве Совета национальной обороны. Три оперативные группы советского Генштаба были командированы в Польшу. В американском политическом и разведывательном сообществе существовало убеждение, что военное положение будет введено с 28 на 29 марта, возможно, с последующим вводом советских войск. «Польский кризис, возможность советских военных действий создавали глобальную напряжённость, опасность просчёта и даже возможного военного конфликта между сверхдержавами», – пишет Роберт Гейтс.
От агента – полковника Куклиньского – ЦРУ стало известно, что 28 марта в Польшу по соглашению с Ярузельским и Каней прибыла группа высокопоставленных чиновников из КГБ, Минобороны СССР и Госплана для проведения консультаций о введении военного положения. Они раскритиковали польские планы как неадекватные и потребовали полной передачи власти в руки военных и назначения советских военных
советников на все уровни польской военной иерархии. Польское руководство отказалось от советского предложения, однако пошло на ряд уступок.К меморандуму ЦРУ от 9 апреля в адрес президента Рейгана Уильям Кейси приложил собственноручно написанную записку, где говорилось, что «Советы оказались перед
лицом «отчаянной дилеммы». «Если они войдут, они получат экономический хаос, который возникнет из-за их внешнего долга, остановку всей польской рабочей силы и вооружённое сопротивление миллионов поляков. Если они не войдут, они окажутся открытыми всему Западу и окажутся перед лицом политической силы, которая подорвёт всю их систему. До того как они решатся сами отправлять туда свои дивизии, они сделают всё возможное, будут стоять на голове, чтобы поляки сами справились с этой ситуацией и восстановили бы там порядок», – писал директор ЦРУ президенту США.


С самого начала 1981 года «Солидарность» стала планировать проведение в Польше всеобщей забастовки. ЦРУ стало известно, что 4–5 апреля польские власти получили информацию о подготовке экстремистскими кругами «Солидарности» захвата и разрушения правительственных и партийных учреждений по всей стране.
Вероятно, опасаясь того, что они находятся на грани потери контроля и угрозы советской военной интервенции, Каня и Ярузельский обратились за помощью к кардиналу Польши Вышиньскому, утверждая, что «Польша находится на краю катастрофы». 23 апреля, во время встречи в Ватикане, Папа Римский Иоанн Павел II
сказал директору ЦРУ Кейси, что «Москва больше не будет терпеть движение «Солидарность» и отступление профсоюза является единственным путём избежать мер, которые имели бы катастрофические последствия для польского народа». В этих обстоятельствах, сказал Папа Римский директору ЦРУ, Римско-католическая церковь
попросила «Солидарность» провести тактическое отступление. Кардинал Вышиньский просил Валенсу отменить всеобщую забастовку.Источник ЦРУ сообщал о встрече Валенсы с кардиналом Вышиньским по благословению
Папы Римского. Кардинал призвал Валенсу если не отменить, то хотя бы отложить всеобщую забастовку. Валенса и другие лидеры «Солидарности» отказались. Когда стало ясно, что тупик неизбежен, 80-летний кардинал, который был уже смертельно болен, встал на колени перед Валенсой, схватил его за пальто и сказал, что «будет оставаться в этом положении и молиться до смерти, если «Солидарность» не
откажется от своих планов».Драматический жест удался. Валенса вспоминал, что он не мог устоять перед этим
«эмоциональным шантажом». Всеобщая забастовка была отменена, приготовления к военному положению отложены, ситуация охладилась, а советские приготовления отменены. Кардинал Вышиньский умер несколькими неделями позже, 28 мая 1981 года.Однако «эмоциональный шантаж» Вышиньского дал передышку всего лишь на несколько недель, продолжает Гейтс. В середине мая Маршал Советского Союза Виктор Куликов,
главнокомандующий войсками государств – участников Варшавского договора, приехал в Польшу и до середины июня проводил консультации с Каней, Ярузельским и начальником Генштаба Войска польского Флорианом Сивицким. В середине июня в ходе пленума ЦК ПОРП советские «эксперты» попытались
организовать отставку Кани и Ярузельского. Но не вышло. Вместо этого произошли значительные кадровые перемены как в политбюро, так и в региональных структурах ПОРП. Старая гвардия, так  называемый «
партийный бетон», была заменена более умеренными и либеральными деятелями.

В середине лета Ярузельский и маршал Куликов встретились опять. Куликов потребовал более решительных мер по введению военного положения. Офицеры советского Генштаба продолжали работать в Польше со своими польскими коллегами, разрабатывая планы на случай чрезвычайной ситуации. К осени ситуация в Польше становилась всё более напряжённой. Агент Куклиньский докладывал в ЦРУ, что 9 сентября генерал Флориан Сивицкий проинформировал узкую группу сотрудников польского Генштаба, что Польша «приближается к
институционализации военного положения». На вопрос, получит ли режим помощь от Советов, если введение военного положения не удастся, Сивицкий ответил утвердительно. Сивицкий также сообщил, что прокламации о введении военного положения будут напечатаны в типографиях на территории СССР.


В середине октября ЦРУ получило информацию о том, что у Брежнева состоялся ряд неприятных разговоров с Ярузельским. «Постоянным припевом всех советских руководителей было то, что Польша должна предпринять немедленные и жёсткие действия против «Солидарности», – пишет в воспоминаниях заместитель директора
ЦРУ Гейтс. «К этому моменту мы уже знали, – отмечает он, – что Ярузельского убедили его собственные министры обороны и внутренних дел, а также и советское руководство,  ввести военное положение».
Последняя попытка примирения произошла 4 ноября, когда Валенса, кардинал Глемп (сменивший Вышиньского во главе католической церкви Польши) и Ярузельский встретились в Варшаве. Ярузельский выдвинул жёсткие требования. Валенса – представлявший умеренные силы в «Солидарности» – отказался их принять. Это была
крайняя черта, пишет Гейтс. 3–5 ноября министр иностранных дел Польши Юзеф Чирек и секретарь ЦК ПОРП Стефан Ольшовский прибыли в Москву, где их ждал не гостеприимный приём. Во время встреч в Кремле до их сведения довели, что, по мнению советских руководителей, польская партийная власть утратила контроль над
ситуацией и поставила под угрозу социализм во всём Варшавском договоре. В СССР отказались поддержать политику национального примирения, предложенную Ярузельским. Двумя неделями позже, 18–19 ноября, в Варшаву прибыла комиссия из девяти офицеров Генштаба ВС СССР и Варшавского договора под руководством С.Г. Николаева,  заместителя начальника Главного оперативного управления Генштаба ВС СССР. Основная тема – обсуждение документов в отношении введения военного положения. Советские офицеры заявили, что документы подготовлены и предложены полякам для помощи в принятии мер. «Поляки явно не хотели ничего делать», – пишет Роберт Гейтс.

Последний акт этой драмы начался 25 ноября во время сидячей забастовки курсантов пожарного училища в Варшаве. 27–29 ноября Ярузельский обратился к польскому Сейму с предложением провести закон, запрещающий забастовки. 2 декабря бастующих курсантов вышвырнули из училища милиция и солдаты. Одновременно в Бухаресте проходила встреча министров иностранных дел, а в Москве – встреча  министров
обороны стран – участниц Варшавского договора.11–12 декабря началось заседание общенациональной комиссии «Солидарности». Оно продолжалось и в ночь на 13 декабря в тот момент, когда было введено военное
положение. После этого начались аресты. Американская разведка благодаря полковнику  Р. Куклиньскому была хорошо осведомлена о подготовке военного положения в Польше. Однако американские спецслужбы не делились информацией с людьми из «Солидарности». В Америке об этом написано много книг и статьей. Высказывались предположения, что банкиры Уолл-стрит были заинтересованы в том, чтобы Польша вернула многомиллиардные кредиты, взятые во времена Герека. И просили не мешать Ярузельскому в наведении
порядка. Некоторые объясняли такое поведение Рейгана тем, что он верил информации ясновидящих, будто бы «Солидарность» придёт к власти. Информация о введении военного положения в Польше пришла в Вашингтон ночью, когда Рейган спал. Его разбудили. Проинформировали. Однако он спросонья никак не
мог понять, что произошло в Польше. Ещё живы люди, работавшие в аппарате ЦК КПСС, которые всё знали об отношениях между советским и польским руководством, о разработке концепции введения военного положения, о советских сторонниках в Польше и их возможной роли. Есть мнение, что если бы они, эти сторонники СССР, те, кого называли «партийным бетоном», пришли к власти, то всю верхушку «Солидарности» они бы отправили в расход. Сотни людей как минимум. Однако этого не произошло, поскольку генерал Ярузельский применил более мягкий вариант умиротворения оппозиции. И через 8 лет, в 1989 году, постепенно передал власть людям из «Солидарности».


По прошествии 30 лет рассекречены многие документы, написаны воспоминания участников событий тех лет. Генерал Ярузельский опубликовал несколько книг, и в том числе: «Военное положение: почему?». Объём материала, который попадает в распоряжение читателя, поражает интенсивностью тайных приготовлений,
консультаций и  переговоров. Но в материалах архивов остаётся ещё много неясностей, есть вырванные страницы в протоколах заседаний Политбюро ЦК КПСС, есть явно переписанные страницы. Иногда
происходят вбросы ранее якобы неизвестных документов, как это произошло с дневником полковника Аношкина, адъютанта маршала В.Г. Куликова, якобы ведшего записи рабочих бесед главкома ОВД с Ярузельским. Этим документом поспешили воспользоваться в политических целях в Польше и в США. Политические противники Ярузельского пользуются дневником Аношкина, чтобы доказать вину генерала за
призывы к вводу советских войск. Войцеха Ярузельского и других генералов, участвовавших во введении военного положения, в Польше постоянно пытаются судить. Однако факты свидетельствуют о том, что польский лидер всячески пытался оттянуть этот момент и хотел действовать сам, хотя и знал, что у СССР имеется в
запасе вариант «А» на случай его неудачи. Именно об этом говорил последний командующий СГВ генерал В.П. Дубынин. (В 1981 году – командир танковой дивизии под Минском, готовивший план ввода войск под
Варшаву.) «Считаю, что нужно поблагодарить Ярузельского», – сказал генерал-полковник В.П. Дубынин в интервью «Газете выборчей» в марте 1992 года: «Он спас положение. То, что произошло потом, не было так уж драматично, а стало внутренним вопросом, между своими. Никто чужой условий не диктовал». Другой генерал, В.А. Ачалов, ярый противник Горбачёва и Ельцина, вспоминал, как его, командира дивизии ВДВ в Каунасе, переодели в форму майора и отправили в Польшу провести рекогносцировку для высадки десанта на Варшаву и Лодзь, а также для подготовки интернирования Ярузельского и других руководителей страны. В своём интервью генерал Дубынин утверждал, что советское вторжение планировалось на 14 декабря. Косвенно это подтвердила мне жена офицера воинской части Советской армии, где я служил. Она вспоминала, что 12 декабря все офицерские семьи в Польше срочно заставили собрать вещи и погрузиться в железнодорожные вагоны. Накопленное имущество из хрустальных ваз, ковров и прочих ценностей взять с собой было нельзя – времени не было. Тогда всё это разбили и порезали, чтобы не досталось полякам. Граждане погрузились в вагоны и доехали до границы, где их поставили на запасные пути в ожидании развития событий. Ночью военное положение было успешно введено, и семьи офицеров  вернули обратно. К разбитым фарфору,  хрусталю и разорванным коврам. Когда в 2005 году в Варшаве я рассказал эту историю Войцеху Ярузельскому, он лишь печально улыбнулся.  
       
  Петр ЧЕРЕМУШКИН -" Как Ярузельский не стал Пиночетом"

© 1997 - 2008 Международный ежемесячник "Совершенно секретно"