Майор тарасюк - сталинский палач или заслуженный государственный деятель?

[Навроцкий Юрий Анатольев]

Тарасюк Сергей Артемьевич родился в г. Санкт-Петербурге в семье железнодорожного кондуктора, отставного унтер-офицера лейб-гвардии Литовского полка. Весной 1916 года окончил 8 классов гимназии в городе Новый Петергоф, а в августе того же года поступил на юридический факультет Петроградского университета (первый курс не окончил, «…как не внесший плату за весну 1917 года»). Трудовую деятельность начал, работая с мая 1916 года по апрель 1919 года делопроизводителем части технического контроля в Петрограде, делопроизводителем и заведующим делопроизводством в Управлении строительства Волхово-Рыбинской и Южно-Сибирской железной дороги, помощником заведующего хозяйственного отдела СНХ Смольнинского района Петрограда. В октябре 1918 года вступил в члены РКП(б). В мае - октябре 1919 года проходил службу в РККА в должности комиссара железнодорожной и этапнотранспортной части Управления военных сообщений 13-й армии Южный фронта, а в дальнейшем - начальника этапно-транспортной части Управления военных сообщений 14-й армии Южного фронта. В марте 1920 года С. А. Тарасюк назначен на должность комиссара хлебофуражной заготовительной экспедиции Чрезвычайного уполномоченного по топливу Петрограда. С сентября 1920 по май 1921 года являлся помощником уполномоченного Петроградской ЧК, начальником Отдела военной комендатуры города Петрограда. С мая по октябрь 1921 года находился на должности начальника 10-го Островского пограничного отделения ВЧК, а с октября 1921 по ноябрь 1922 года - начальника 2-го пограничного отделения ВЧК-ГПУ. В ноябре 1922 г. был назначен заместителем начальника Карельского областного отдела ГПУ. С декабря 1922 г. по март 1923 г. начальник Череповецкого губернского отдела ГПУ. С апреля 1923 г. по октябрь 1924 г. начальник 7-го Кингисеппского пограничного отряда ГПУ. С ноября 1924 г. по март 1925 г. начальник 31-го Керченского пограничного отряда ГПУ. С марта по май 1925 г. помощник начальника Экономического отдела Полномочного представительства ОГПУ по Северо-Кавказскому краю. С мая 1925 г. по сентябрь 1926 г. начальник 34-го Туапсинского пограничного отряда ГПУ. С января по сентябрь 1926 г. начальник 32-го Новороссийского пограничного отряда ГПУ. С 16 ноября 1926 г. по 23 марта 1929 г. начальник Сальского окружного отдела ГПУ. С мая по декабрь 1929 г. помощник начальника Владикавказского окружного отдела ГПУ. С 11 декабря 1929 г. по 30 ноября 1930 г. начальник Шахтинско-Донецкого окружного отдела - оперативного сектора ГПУ. С ноября 1930 г. по декабрь 1931 г. заместитель начальника Дагестанского областного отдела ГПУ. С 29 декабря 1931 г. по 3 января 1934 г. начальник Дагестанского областного отдела ГПУ. С 8 февраля по 10 июля 1934 г. исполнял обязанности председателя ГПУ при СНК Таджикской ССР, а с 15 июля 1934 г. по 28 сентября 1937 г. - народного комиссара внутренних дел Таджикской ССР. 29 ноября 1935 года С. А. Тарасюку было присвоено специальное звание майор государственной безопасности. С 29 сентября 1937 года состоял в распоряжении ОК НКВД СССР. 8 декабря 1937 года в соответствии с Приказом НКВД СССР № 2376 Сергей Артемьевич Тарасюк был назначен начальником Управления Ивдельского ИТЛ. Именно под его руководством зимой 1937-38 годов отделения ИвдельЛАГа № 1, 2, 3 и Палкинский ОЛП приступили к заготовке древесины силами поступающего в лагерь спецконтингента. Параллельно с лесозаготовками велась подготовительная работа по проведению в навигацию 1938 года молевого сплава древесины по рекам Большая Тальтия, Ивдель, Талица и Лозьва. Часть леса предполагалось оставить на строящемся Першинском лесопильном заводе. Кстати, земли под новый лесозавод в 1938 году изьяты у Першинского колхоза, который при этом был ликвидирован, а члены колхоза большей частью были трудоустроены в ИвдельЛАГе. В целях увеличения объемов переработки заготавливаемой древесины было принято решение переоборудовать маломощную лесопилку Палкинского ОЛПа в двухрамный лесопильный завод. Данная задача была возложена на начальника ОЛПа Н. А. Новоселова. На трелевке древесины появились первые тракторы, на строительстве дорог - экскаваторы, а также первые автолесовозы, хотя конная тяга и гужевой транспорт несли основную часть нагрузки как на трелевке леса, так и на стройобьектах и перевозке грузов. На лесоповале повсеместно внедрена лучковая пила («стахановка»), что позволило уменьшить число вальщиков и поднять производительность лесозаготовок. Попавший в ИвдельЛаг в начале 1938 года Исакиди Михаил Кузьмич впоследствии вспоминал: "на реке Чусовой (Лозьве), есть посёлок Першино. Возле него мы работали на лесоповале и сплаве. Работа опасная. Если кто-то замешкался, и на него падало дерево, то хоронить был нечего. Разносило на куски. На этих работах уголовников не было. Только трудяги. Многие были заброшены сюда с КВЖД: специалисты, ремонтники, линейщики, паровозники и др. В 1937 году всех их пересажали и направили в разные лагеря. Они занимались подвозом леса к берегам. Каждому давали лошадь, которая тащила бревно. Бригада состояла из 5-6 человек и один конвоир – на лошади. Но и так никто не пытался никуда бежать, бесполезное дело…Уральские реки имеют большие уклоны. По ним шёл сплав леса. Дорог ни автомобильных, ни железных не было. Но, кроме больших уклонов, реки имеют много препятствий. Например, скалы. У них возникает затор. В таких местах мы перебрасывали лес, разбирали заторы. На берегу накопилось миллионы кубометров леса. Его подвозили на лошадях. Всё это надо было сплавить". Кроме неотложных задач по строительству железнодорожных веток Сама-Лангур-Ивдель и Першино-Палкино, было начато строительство автолежневых дорог Юртище-Ивдель и Пристань-Каменка-Ивдель, аэродрома и первого здания Управления ИТЛ на берегу реки Ивдель у РМЗ. 22 февраля 1938 года С. А. Тарасюк издает приказ об объектах первоочередного строительства по всем подразделениям ИвдельЛАГа. Перед 1-м отделением ставилась задача возвести 40 объектов, в том числе завершить строительство двух казарм, трех жилых домов, больницы, двух конюшен, вновь построить шесть бараков, две бани и две прачечные на Талице и Юртище, гараж на пять машин и другие здания. Ещё напряженней была определена программа неотложного строительства по 2-му и 3-му отделениям. Зимой 1937-1938 года бригады строителей железнодорожной ветки Сама-Лангур-Ивдель прошли болотистый участок перегона у разъезда Глухарный, расположенном на левобережном притоке реки Сосьвы - ручье Крапивный 12 километрами южнее поселка Лангур, закончено строительство временного моста через реку Сосьва, а в марте 1938 года к станции Лангур подошёл первый поезд. По этому поводу был проведен митинг. Рельсы кончались у арки, но в сторону Ивделя была уже прорублена трасса и отсыпана насыпь железнодорожного полотна. К осени 1938 года трасса была доведена до разъезда «39 километр», после чего началась эксплуатация ее первой очереди. В связи началом отгрузки заготовленной древесины, в августе 1938 года из состава 3-го отделения был Лангурская командировка была выделена в отдельный лагерный пункт № 8. К этому же времени было закончено строительство новой станции Сама (в деревне Денежкино) с временным депо, водокачкой и поселком железнодорожников. Одновременно с окончанием строительства первой очереди шли подготовительные работы и на второй очереди стройки. Поселок строителей в районе будущей станции Ивдель-1 был сооружен в августе - сентябре 1938 года и бригады осужденных начали прокладку участок до реки Лозьва. В мае 1938 года Ивдельская газета «Северная звезда» сообщала, что пароходы «Чулым» и «Аврал» везут 1145 тонн грузов для «Золотопродснаба». Это была последняя заметка о доставке товаров водой. В дальнейшем все грузы в Ивдельский район поступали только по железной дороге. Продукция, производимая Ивдельским ИТЛ и местными приисками треста «Уралзолото», за исключением молевого лесосплава по рекам Лозьва-Тавда, вывозилась также по железной дороге. В самом Ивделе в 1938 году было начато строительство жилого «городка НКВД», клуба имени Дзержинского и столовой «Дружба». Среднесписочный состав ИвдельЛАГа на 1 января 1938 года составлял 13 500 человек, на 1 февраля 1939 года - 20 939 человек, а на 15 февраля того же года - уже 22 164 человек. По итогам сезона 1937-1938 года лагерные отделения достигли высоких результатов по заготовке и вывозке древесины. Молевой сплав леса по Лозьве продолжался до поздней осени 1938 года и намеченные объемы были значительно перевыполнены. Вероятно, именно эти показатели спасли С. А. Тарасюка от ареста. В декабре 1938 года, в ходе приема-сдачи дел НКВД от Ежова к Берии, был подготовлен соответствующий акт, где было записано короткое, но емкое резюме о работе системы легерной системы: «На протяжении ряда лет ГУЛАГ возглавлялся людьми, оказавшимися врагами». В составленном 12 декабря 1938 г. в аппарате Особоуполномоченного НКВД СССР списке сотрудников, на которых имеются компрометирующие материалы, значатся начальник ИвдельЛАГа майор государственной безопасности С. А. Тарасюк, которому ставились в вину «дружеские отношения и пьянство с врагами народа, содействие их неразоблачению», а также то, что он «в практической работе проводил линию граничащую с предательством». Однако, никаких репрессивных или дисциплинарных мер в отношении С. А. Тарасюка предпринято не было. Уже в первый год существования ИвдельЛАГа возникла проблема ремонта автомашин, тракторов и пилорамной техники, изготовления инвентаря, скобяных и кузнечно-литейных изделий для нужд производства и строительства. Весной 1939 года Тарасюк принял решение об образовании специализированного подразделения - Центральных ремонтно-механических мастерских, местом базирования которых после долгих дебатов (предлагали и Першино, и Лаксию, и Красный Окябрь) был определен районный центр. В начале лета 1939 года строительные бригады, образованные из заключенных 9-го ОЛПа, начали на юго-восточной окраине села, рядом с бревнотаской и пилорамой того же 9-го ОЛПа, закладку фундаментов главного Т-образного корпуса будущих мастерских. В главном пролете располагались механический, слесарный, моторный, медницко-гальванический участки, а в коротком поперечном - монтажный участок и столярная мастерская. Параллельно с главным корпусом строилась и мощная (по тем временам) электростанция с парокотельной, в которой были затем установлены силовые агрегаты. А 14 сентября 1939 года приказом по ГУЛАГУ НКВД СССР Ивдельские Центральные ремонтно-механические мастерские были приняты в эксплуатацию. Производственные участки мастерских комплектовались из числа строителей и частично из спецконтингента других подразделений. Всего в ЦРММ трудилось чуть более ста заключенных и только два вольнонаемных сотрудника: начальник мастерских, технорук Александр Иванович Иванов и Лидия Ивановна Пелевина. На предприятии работало более 15-ти инженеров, опытных и грамотных специалистов, до осуждения трудившихся на крупнейших заводах страны. Например, инженер-механик Сергей Аркадьевич Кокаулин закончил Саратовский политехнический институт, после реабилитации работал главным инженером ЦРММ, а затем в производственно-техническом отделе Управления. Теперь коснемся вопроса, имелись ли в ИвдельЛАГе в 1937-1939 годах подразделения «самоохраны», о чем мне рассказывали репрессированные в 1937 году немцы из Запорожской области УССР. С их слов, на строительстве железной дороги Сама-Лангур-Ивдель было задействовано 14 бригад рабочих из числа осужденных. Первая рабочая командировка была создана в 2 км. Южнее деревни Денежкино и осуществляла строительство железнодорожной насыпи на перегоне Самская стрелка-рка Сосьва. Две бригады, занятые строительством депо и других станционных обьектов, размещались во временной командировке вблизи деревни Денежкино рядом с лежневой дорогой Денежкино-Старая Сама. Еще одна бригада, занятая на строительстве моста через реку Сосьва, располагалась в непосредственной близости от стройки, на правом берегу Сосьвы. Остальные бригады осужденных, в том числе лесозаготовительные, были рассредоточены в командировках от разьезда Глухарный до Надымовки и охранялись подразделениями самоохраны, начальниками караулов которой были вольнонаемные ВОХРовцы. В настоящее время в сободном доступе пока отсутствуют приказы по Управлению Ивдельского ИТЛ о создании подразделений внутренней охраны, что, однако, не опровергает сведений моих источников. Ведь согласно главы девятой Постановления ВЦИК и СНК РСФСР № 19 «Об утверждении Исправительно-трудового кодекса РСФСР от 1 августа 1933 года, в учреждениях ГУЛАГа ОГПУ-НКВД СССР допускалась организация внутренней охраны мест лишения свободы: «п.86. В фабрично-заводских, в сельскохозяйственных колониях и в колониях для массовых работ охрана, поддержание дисциплины и порядка, а также конвоирование лишенных свободы до места работ и охрана их во время работы могут поручаться команде надзора, состоящей из самих лишенных свободы (внутренняя охрана). п.87. В команду надзора из лишенных свободы назначаются наиболее надежные лишенные свободы - трудящиеся, осужденные, преимущественно, за должностные или бытовые преступления. Распоряжением начальника места лишения свободы команда надзора может быть вооружена. Во главе команды надзора находится старшина, назначаемый из числа штатных надзирателей или лишенных свободы». О состоянии дисциплины военнизированной охраны ИвдельЛага и внутреннего режима ИТЛ можно судить по данным закрытого письма заместителя начальника Политотдела ГУЛАГа НКВД СССР капитана госбезопасности П. С. Буланова «О недостатках партийно-политической работы среди личного состава военизированной охраны лагерей и строительств НКВД» от 8 декабря 1941 года, где указано, что партийные и комсомольские организации военизированной охраны лагерей не уделяют достаточного внимания вопросам работы военизированной охраны. Общее политико-моральное состояние военизированной охраны не отвечает повышенным требованиям военного времени, когда от каждого бойца, командира и политработника ВОХРа страна ждет высокой организованности, железной дисциплины и готовности идти на любые жертвы во имя победы… Так в Ивдельлаге за III квартал 1941 года допущено 269 случаев нарушений воинско-служебной дисциплины. В Июле-августе 1941 года 7 коммунистов и 19 комсомольцев получили дисциплинарные взыскания за нарушение лагерного режима и конвойно-караульной службы. С 1 июля по 15 октября 1941 года допущены побеги 183 заключенных.

[Навроцкий Юрий Анатольев]

Проэктированием и строительством железной дороги Самский Рудник-Ивдель руководил выпускник 1898 года Императорского Московского технического училища (ИМТУ) Зандгаген Петр Петрович, имевшего опыт работы в должности помощника начальника службы тяги Московско-Курской, Нижегородской и Муромской казенной железной дороги, а также начальника службы тяги участка Николаевской (Октябрьской) железной дороги и Николаевского вокзала в Москве. В своих мемуарах заключенный 1-го ОЛПа ИвдельЛага Бажанов Иван Николаевич (Архив общества «Мемориал». Ф.2-Мемуары о политических репрессиях в СССР, Оп.1, Д.7) сообщал, что «Группой лаг. пунктов на ст. Сама [командовал] Г. А. Потапов, тоже НКВДист, но образованный, культурный и довольно справедливый человек. При нем была из зеков сформирована проэктная группа (инженеры и техники). Она и проектировала ж. д. Сама-Ивдель. Ее возглавлял инженер путей сообщения Петр Петрович Зандгагин, бывший ранее заключенный по делу промпартии в Москве… Проэктная группа зеков по постройке дороги Сама-Ивдель состояла из 26 инженеров и техников. Я возглавлял в ней группу электриков и механиков. Заключенный из Новосибирска - инженер Александр Николаевич Раев - вместе с главным инженером Петром Петровичем Зандгагеным – [руководили]проэктной группой. Им были поручены постройки всех временных сооружений лагерных пунктов по трассе Сама-Ивдель, полотно ж. д., мосты, электростанции, управление дороги и пр. ...». Руководителем работ на строительстве железной дороги от станции Сама до первой станции Лангур был назначен один из заместителей Потапова по 1-му ОЛПу - Стуков. И. Н. Бажанов вспоминал о нем так: «Это был жестокий и грубый человек, ненавидевший заключенных. Этот тип разъезжал по линии на моторной дрезине и, ругаясь площадной матерщиной, наводил страх на измученных заключенных. Он обычно угрожал так: «Ты знаешь, кто я? Я Стуков! Как стукну по башке, так от тебя ничего не останется... так твою мать!...».
При строительстве железнодорожного моста через Сосьву два «быка» из дерева, на которые были положены три фермы пролета (также из дерева), не были оборудованы ледорезами и, когда весной 1939 года во время ледохода перед «быками» моста образовался огромный затор из льда и молевого леса, одна из ферм моста была снесена. Движение поездов временно прекратилось и было возабновлено лишь в мае 1939 года. По моим сведениям, часть осужденных, возводившая мост через реку Сосьву, а также занятых на строительстве железной дороги были отданы С. А. Тарасюком под суд (уголовные дела в отношении Гулиды Ивана Михайловича 1914 г. р., уроженца деревени Белоковщина Гродненского уезда Польши, рабочего Ивдельлага на строительстве железной дороги Сама-Ивдель, арестованного 29 марта 1938 года и Борисенко Степана Мартыновича 1892 г. р., уроженца села Ново-Каменка Кочкаровского района Одесской области, заключенного Лангурского отделения ИвдельЛага НКВД, арестованного 5 февраля 1938 года и осужденного 31 августа 1938 года к ВМН). Чтобы исключить повторения таких аварий, было решено перед «быками» построить ледорезы, которые дробили бы лед при ледоходе и не давали бы ему давить на «быки», а при лесосплаве направляли бы бревна в проход между "быками". Эти ледорезы, по форме и обводам напоминавшие носовую часть перевернутой килевой лодки, были сделаны зимой 1940 года, когда установились сильные морозы, позволившие вкопать сваи ледорезов в промнрзлый речной грунт. В феврале 1939 года началось сооружение моста через реку Ивдель. Ледоход и лесосплав ивдельскому мосту, в отличии от железнодорожного моста через реку Сосьва, ущерба не причинили. С 1 июля 1939 года было открыто движение поездов на участке от станции Сама до разъезда Лосиный. А через несколько дней, 10 июля, первый рабочий поезд пришёл на станцию Ивдель-1, где было уже смонтированы стрелочные посты и три пути, а также начато строительство железнодорожного вокзала, депо, парокотельной, водокачки и лесобиржи. В июле месяце строители получили задание С. А. Тарасюка: закончить строительство железнодорожного пути до Першинского лесозавода к 7 ноября 1939 года. К первому сентября 1939 года была закончена балластировка пути до станции Ивдель-1 и открыто временное движение. А в это время на левом берегу реки Ивдель круглосуточно шла напряженная работа на подходе к мосту через реку и на Першинском болоте. В первых числах ноября 1939 года производилась укладка пути на мосту, отсыпались последние кубометры земли на подходе. 6 ноября произведено испытание моста. Комиссия по приемке, возглавляемая начальником Ивдельского ИТЛ, дала работе строителей положительную оценку. Точно в запланированный срок 7 ноября 1939 года был отгружен первый эшелон пиломатериала Першинского Лесозавода, после чего отличившиеся на строительстве железной дороги осужденные и вольнонаемные были награждены почетными грамотами и промтоварами. Кроме того, осужденным были произведены зачеты день за два за ударный труд, предоставлены права получения посылок и передач без ограничения, перевод на пайки нормы № 2 или нормы № 3 и вещевое довольствие 1-й очереди. Многим из этих строителей перевод на стахановские нормы питания и довольствия спас жизнь, когда, после начала войны, нормы пайков были значительно урезаны, а в лагерных отделениях и ОЛПах, в условиях хронического физического переутомления на фоне недостаточного питания, людей сотнями косили пеллагра и туберкулез легких. Значительная часть осужденных из этих бригад, в дальнейшем, работали на строительстве моста через Лозьву в деревне Бурмантово, на прокладке железной дороги Ивдель-Полуночное. Некоторые из них попали на строительство Богословского аллюминиевого завода или на разработку месторождение бокситов «Красная шапочка» в селе Петропавловское (ныне город Североуральск). Все эти обьекты неотложного строительства были возложены на ИвдельЛАГ и персонально на руководителя Ивдельского ИТЛ С. А. Тарасюка. В конце 80-х годов прошлого века я воглавил Ивдельское отделение общества "Мемориал" и лихорадочно занимался поиском оставшихся в живых людей, которым "достало счастье" отбывать свои сроки по политическим статьям в многочисленных подразделениях Ивдельлага (а также Богословлага и Севураллага - благо все они располагались на доступном мне расстоянии). В городе Краснотурьинске мне довелось встречаться с Анфаловым Анатолием Павловичем, 1918 г. р., проживавшем до 1935 года с родителями в Харбине, где его отец работал инжинером на КВЖД. Анфалов А. П., после перезда семьи в СССР, обучался в Томском железнодорожном институте и был осужден 27 ноября 1937 года ОСО при НКВД СССР на 10 лет ИТЛ. Попав в Ивдельлаг, А. П. Анфалов работал на строительстве подьездных железнодорожных путей к станции Першино, на лесоповале в лаготделении "Шипичное", а в 1941 году, в числе первой строительной колонны, был переведен на строительство Богословского аллюминиего комбината (его бригаду определили на строительство плотины на реке Турья). Я от руки записал воспоминания А. П. Анфалова о тех тяжелых временах его жизни и, хочу заметить, они значительно отличаются от более поздних воспоминаний, опубликованных А. Меркером, особенно в части нечеловеческих условий содержания и невероятно высокой смертности заключенных и немцев-трудармейцев, занятых на строительстве БАЗа. Писатель Лев Разгон, отбывавший срок по политической 58-й статье в «Усть-ВымЛАГе» писал, что ни одного из лагерных начальников заключенные ненавидели так, как полковника Тарасюка:«У нас в лагере были начальники умные и глупые, добрые и злые. Тарасюк был совсем другим… все мы вскоре почувствовали его железную, целенаправленную волю. Он проехал по всем лагпунктам, выгнал блатных со всех работ, связанных с питанием, и поставил на эти должности только «пятьдесят восьмую». Счетоводы продстола, каптеры и повара бледнели от страха, когда Тарасюк появлялся в зоне. Тех, кто способен был идти в лес, кормили лучше, нежели конвой, лучше, чем вольнонаемных… Появились лекарства, приехали вольные врачи, установили специальные противопеллагрозные пайки. Тарасюк восстанавливал работоспособность лагеря с энергией талантливого и волевого администратора». При этом он ни во что не ставил жизнь людей, не способных выполнять поставленных задач по организации производства или тех, кто не выполняет утвержденных норм выработки. При приеме лагерного хозяйства Усть-Вымского ИТЛ, первым своим распоряжением С. А. Тарасюк отменил выдачу «премиальных пайков» административно-техническим работникам и лагерной обслуге, а также отменил дополнительное питание команде выздоравливающих, выяснив, что «доходяги» не смогут вернуться на левоповал, приказав эти продуктовые фонды передать работающим в лесу. Этим он добился увеличения норм выработки лесозаготовок так нужных фронту, но обрек лагерных «доходяг» на смерть: «Слова «хозяином жизни и смерти» надо понимать совершенно буквально. И это относилось к вольнонаемным в такой же степени, как и к заключенным. Все вольнонаемные были на броне, достаточно было Тарасюку приказать «разбронировать» - и любой начальник отправлялся на фронт... Он поощрял хорошо работающих заключенных, особенно отличившимся рекордистам разрешал приводить к себе в барак женщин, не опасаясь надзирателя. Врачам и портным, приходившим к нему в особняк, горничная выносила вслед кусок белого хлеба, намазанного маслом… И в лагере поддерживался неукоснительный порядок, при котором хорошо было тем, кто умел хорошо пилить лес, и плохо тем, которые - не имело значения, по каким причинам - этот лес пилить не умели. Был порядок. Была даже справедливость - если можно употребить это столь странно звучащее здесь слово… Ведь при Тарасюке начальники лагпунктов не позволяли себе самоуправничать, заключенных не обворовывали, им давали все, что положено; выяснилось, что им положено иметь наматрасники и даже простыни, они появились, и арестанты спали на простынях, ей-ей… Правда, правда - он был справедливый начальник!». Нет причин не доверять мнению Льва Разгона, но я, имея за плечами долгие годы работы в учреждениях исполнения наказания Северного Урала и службы в органах МВД, считаю, что в данном случае надо рассматривать профессиональную деформацию С. А. Тарасюка, а не его природные черты характера. И даже не особый тип Сталинского палача. К сожалению, наш мир полон пороков и в жизни многих сотрудников Органов Внутренних Дел наступает момент, когда ты теряешь веру в добропорядочность людей, когда теряют смысл понятия чести, бескорыстного служения отечеству и своему делу, дружбы и супружеской верности. Специфика многолетнего опыта разоблачения людской корысти, мерзости и похоти начинает формировать свои принципы восприятия мира, где ты все про всех знаешь и все про всех понимаешь, где ты презираешь людские помыслы, стремления и страсти. И при этом, ты начинаешь ценить исключительно профессиональные качества человека, рассматривать свое отношение к индивидуму с точки зрения хороший ли он специалист или нет, способен ли он на высокопрофессиональные действия в неординарных обстоятельствах. К тому же политические заключенные составляли всего лишь 1/5 часть списочного состава контингента ИвдельЛАГа, да и некоторые из них продолжали строчить доносы и на нарах лагерных бараков, записывались добровольцами в «самоохрану», вступали в воровские «семьи» и силой отбирали пайки у таких же как они «жертв политического террора». Как бы не оправдывали современные правозащитники людскую подлость и низость невыносимыми условиями сталинских лагерей и инстинктом выживания, я, прошедший службу в Советской Армии в начале 80-х годов со всеми ее прелестями дедовщины и морального разложения офицерского корпуса, а также переживший «перестройку», «демократизацию» и победоносное шествие «рыночной экономики» не нахожу морального оправдания для лагерных сексотов, воровских «шестерок» или тех кто «выживал», теряя при этом человеческий облик, торгуя своей душой и телом за должность лагерного «придурка». Тут надо уточнить, что я имею ввиду не лагерных врачей, стахановцев-лесорубов, агрономов и иных производственников. Успешнее всего к лагерному быту приспосабливались всякого рода проходимцы из числа «политзаключенных», не обременявшие себя нормами морали и с легкостью замещавшие общечеловеческие ценности уголовной субкультурой. В этих условиях С. А. Тарасюк не являлся вершителем их судеб, не служил «усатому дьяволу» на ниве социальной инженерии. Я не ставлю перед собой цели создать из Тарасюка образ положительного героя того трагического периода истории нашей общей страны. Истории общей: и жертв режима, и всего многострадального народа, и сотрудников НКВД. Ибо все они наши предки, а мы их потомки. И других предков не будет. И другой истории не будет. Наверное, главный вывод из истории прошлого века состоит в том, что не дай нам Бог продолжить незавершенную гражданскую войну за святые идеалы добра и справедливости, жадно прицениваясь при этом к чужому добру, мня себя великими вождями и похотливо приглядываясь к соседским женам и дочерям. Обуздать бы классовую ненависть, тлеющую пеплом Клааса в наших сердцах, границами ненасилия. Ведь не Сталин, и тем более не Тарасюк изобрели метод внеэкономического принуждения к труду. Вся промышленность Горнозаводского Урала была создана трудом крепостных крестьян, насильно переселенных за тысячи верст от своих сел и деревень. Также широко была распространена практика рекрутского заводского набора в дворянских вотчинах и государственных землях России-матушки. Да и местный заводской люд Урала был приписным, не имея права своевольно перейти на другую работу или сьехать с заводской дачи без особого разрешения хозяина завода или казенного начальства. Вот и С. А. Тарасюк, с точки зрения своей личной порядочности, жестко, порой и жестоко наводил и поддерживал порядок в ИвдельЛАГе, пресекая бесчинство воров, не веря в идеалы добра, как мог боролся с самоуправством своих подчиненных, с воровством и бесхозяйственностью в жилых зонах и на производственных обьектах. С этой же точки зрения он последовательно занимался вопросами благоустройства лагерных отделений, строительством жилых помещений для осужденных, бань, больничек, школ, клубов и библиотек, неукоснительно требуя от заключенных лишь хорошей работы и соблюдения правил внутреннего распорядка. За годы руководства С. А. Тарасюком ИвдельЛАГом, не известно ни одного случая массовых побегов или волнений среди осужденных. Не известны и случаи применения огнестрельного оружия в отношении заключенных, кроме как в погонях конвойного отделения по тайге за отдельными побегушниками. Вера Ивановна Рыбка, одна из руководителей строительства Троицкой ГРЭС и почетный житель города Троицка Челябинской области в письмах ко мне вспоминала, что ее, как отличившуюся на строительстве плотины и сплавного шлюза с "первобытным, но знаменательным" гидро-электрогенератором (по мнению врача лаготделения "Пристань" 2-го Сабянинского ОЛПа В. Ф. Гельшерта) на реке Северная Талица, С. А. Тарасюк отметил почетной грамотой и забрал ее в числе своей команды осужденных ИТР в сентябре 1941 года на строительство Лобвинского гидролизного завода, добившись для В. И. Рыбка досрочного освобождения. По словам Веры Ивановны, Тарасюк всегда вел себя с политическими осужденными корректно, вежливо, обращаясь к ним исключительно на «вы», однако был жестким и чрезвычайно требовательным руководителем, скорым и как на поощрения, так и на наказания вплоть до отдания под суд. Вера Игнатьевна Свобода, осужденная по 58-й статье и работавшая при Тарасюке плановиком лаготделения «Юртище», рассказывала мне, что С. А. Тарасюк совершенно не обращал внимания на доносы и докладные оперчасти о личных взаимоотношениях заключенных и их мелких проступках, однако, все что касалось производственных планов, промышленного строительства и развития сельхозпроизводства (в том числе тепличного разведения новых для Севера садовых и овощных культур), его заботило чрезвычайно и всякое происшествие грозило разбирательством с его личным участием. Агроном тепличного хозяйства Самского ОЛПа Август Кениг вспоминал, что когда померзли саженцы редких сортов яблонь, Тарасюк лично распорядился отправить виновных валить лес на штрафной ОЛП «Лаксия». По воспоминаниям грека Исакиди Михаил Кузьмич, 1919 г. р., проживавшего до ареста в декабре 1937 года в станице Смоленская Краснодарского Края: "Когда в Талицах строили плотину, нам дали задание бурить скалу буром диаметром в 30 миллиметров. Один держит бур, другой сверху бьёт. 9 килограммов кувалда. Скважины готовили под аммонал. Бурили на глубину до 9 метров. Норма за смену была один метр. Я с напарником выполнял два метра. Но обманули и не дали дополнительную пайку". Когда С. А. Тарасюку доложили о злоупотреблениях начальника лагпункта "Северная Талица", чьи действия могли привести к срыву сроков окончания строительство платины, тот немедленно был переведен с понижением в доллжности в отдаленное Вижайское отделение. Узнав, что среди женщин-заключенных Самского ОЛПа находится племянница писателя Алексея Толстого, Тарасюк распорядился перевести ее в Ивдель на какую-нибудь административно-хозяйственную должность, прибавив при этом: «если не будет справляться - отправите обратно на зону». Встретив в ИвдельЛАГе своего бывшего сослуживца по 13-й армии Южного фронта Ночевкина Ивана Алексеевича, являвшегося в 1920 году уполномоченным РВС 13-й армии и занимавшего до своего ареста 15 октября 1937 года должность уполномоченного Комиттета заготовок при СНК Черниговской области, Сергей Артемьевич никакого участия в его судьбе не принял, заявив, что «Ночевкин плохой специалист, да и воровать будет по старой памяти». А вот бывший директор Горского пединститута и заместитель наркома просвещения Горской Республики профессор Борис Андреевич Алборов и в Ивделе с согласия Тарасюка продолжал писать статьи по русской и общей филологии (около 40 работ), совмещая научную работу с преподаванием русского языка в школе для заключенных. И дело было не в стремлении Тарасюка заниматься попечительством лагерного образования и просвещения, а в том, что профессор Алборов по его просьбе в кратчайший срок разработал методические материалы «Использование бересты для письма и разных поделок» и «Краткое практическое пособие по приготовлению антицинговой хвойной настойки». В качестве подобного примера отношения С. А. Тарасюка к инициативным осужденным, имеющим высшее техническое образование, я хотел бы привести «лагерную карьеру» Георгия Людиговича Леймера, родившегося в 1903 году в семье обрусевших немцев, проживавших в городе Балашове Саратовской губернии. По окончании Московского авиационного института Г. Л. Леймер работал в конструкторском бюро авиаконструктора А. Н. Туполева на заводе №156 ЦАГИ. 24 ноября 1937 года Г. Л. Леймер был арестован и осужден за контрреволюционную деятельность Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 2 февраля 1938 года к лишению свободы на 10 лет ИТЛ. Прибыв в ИвдельЛаг, Леймер работал на лесозаготовках на должностях лесоруба, маркировщика, бригадира. Позже его переводят в производственный отдел управления ИвдельЛага, где он, как сказано в служебной характеристике, «работал над собственным изобретением». В начале 1941 года Леймера с разрешения С. А. Тарасюка перевели в спецтюрьму в распоряжение особого технического бюро НКВД СССР, а затем в Бутырскую тюрьму, где рассматривались его жалобы на несправедливый приговор, а также его многочисленные ходатайства на имя начальника 4-го спецотдела ОТБ НКВД СССР майора государственной безопасности Валентина Александровича Кравченко о переводе его в одну из «шарашек» для создания изобретенной им в лагере «торпеды двойного действия». После вынесения отказа в удовлетворении жалобы и пересмотра уголовного дела, 24 июля 1941 года Леймер был этапирован в 1-й ОЛП (пос. Лесной) Вятлага, где он и умер в конце 1942 года от воспаления легких.

[Навроцкий Юрий Анатольев]

Столь же негативные восспоминания о личности С. А. Тарасюка оставил заключенный ИвдельЛага И. Н. Бажанов, который утверждал что «майор войск НКВД - Тарасюк - партийный жестокий самодур... Почти из всех зеков, прибывших нашим эшелоном, скоро сформировали одну большую колонну и пешком отправили в г. Ивдель за 125 км. от Самы. Потом в нашем бараке стало известно, что большая часть людей, отправленных в Ивдель, померзла и погибла по дороге. Их просто оставляли на съедение волкам. А та часть людей, которая все-таки дошла до места назначения - оказалась непригодной для работы из-за обморожений и прочих покалечиваний. Они затем были распределены по лагерям для инвалидов. Говорили также, что один из заключенных, бывших членов партии, переживший все ужасы этапа, потом писал письмо в ЦК, что так мучают людей. Что было поморожено и искалечено в этом этапе более 14 тысяч людей. Что нач. лагерей - майор Тарасюк - убийца, повинный в гибели этих людей. Я не знаю, дошло ли письмо до ЦК. Но это не осталось «гласом вопиющего в пустыне». Позднее его схватили и обвинили в психической неполноценности и куда-то увезли из лагеря под Ивделем. Я его хорошо знал. Он был одним из моих учеников-шоферов…» (Бажанов Иван Николаевич. Воспоминание деда Ивана (17 лет в Архипелаге). Архив общества «Мемориал». Ф.2-Мемуары о политических репрессиях в СССР, Оп.1, Д.7). К оценке обьективности данных мемуаров Ивана Николаевича Бажанова, записанных в 94-х летнем возрасте, следует подходить крайне критично, учитывая, что их автор, являясь квалифицированным инженером-механиком, находясь в 1-м ОЛПе ИвдельЛага поселка Сама (до февраля 1938 года – 8-м ОЛПе), назначался руководителем различных строительных обьектов и работ, в том числе электро-силовых станций 1-го ОЛПа и дистанции железной дороги станция Сама-станция Лангур, строительства лесовозной узкоколейной железной дороги в 1-м ОЛПе и т. п. При этом, И. Н. Бажанов имел право бесконвойного передвижения, получал продуктовый паек 1-й категории и не имел ограничений на получение писем и посылок. Опять же, в 1941 году, как грамотного и ценного специалиста, его, по распоряжению С. А. Тарасюка переводят в БогословЛаг, где И. Н. Бажанов работал бригадиром на строительстве плотины на реке Турья, а позднее бригадиром, мастером энергосилового цеха (угольных котельных), проживая в зоне в отдельном домике и пользуясь правом бесконвойного передвижения.
Учился ли С. А. Тарасюк шоферскому делу у И. Н. Бажанова – до настоящего времени документально не подтверждено, да и многие воспоминания узников ГУЛАГа грешат ничем не подтвержденными слухами и и легендами, сложившимися в полууголовной лагерной среде, в которой каждый «политкаторжанин» был знаком с Лениным и Троцким, был вхож во все кабинеты царских и советских министерств, знал всех известных писателей и актеров, их любовниц. Достаточно вспомнить окололитературный труд «Страна Лимония» Давида Зиновьевича Цифриновича-Таксера, перебежавшего в 1946 году из группы советских оккупационных войск в Германии в английский сектор, выданный англичанами советским военным и осужденного приговором военного трибунала в Потсдаме по статье 58-1 «б» на 10 лет ИТЛ с пятилетним сроком поражения в правах, который утверждал, что в Ивдельском ИТЛ бытовали такие правила, как ношение в ИвдельЛаге номеров на лбу, груди, спине и ноге; что смертный голод стерв лагере влечение полов напрочь, женщины работяги не отличались от работяг мужчин даже по виду; что списание умерших заключенных осуществлялось прокалыванием сотрудниками охраны живота трупа штыком или пробитием черепа кувалдой и тому подобный бред. Человек, пробившийся на должность бригадира лесорубов, занимался исключительно разведением костров на деляне для уголовных авторитетов и сотрудников караула ВОХРа, а также развлекал тех и других декламацией литературных романов. И даже выйдя на волю, Цифринович-Таксер сохранил в душе панический страх и перед властью и перед уголовным миром (которого, как выясняется, он опасался много больше - позволяя себе клеветать исключительно над представителями лагерной администрации). Не меньшей ложью являются воспоминания Матвея Яковлевича Грина (Гринблата) под названием «Театр за колючей проволокой», в которых Гринблат «назначает» себя на должность заведующего театром Ивдельского ИТЛ и труппы, состоящей из более чем 80 заключенных, рассказывает, что генерал Беляков с женой заискивающе просили у него в Москве автограф, что в Самском ОЛПе его угощали кипяточком жены адмирала Колчака и маршала Буденного - Анна Васильевна Тимирева-Книпер и Ольга Стефановна Михайлова-Буденная. С другой стороны, имеются свидетельства о том, что, по жалобе С. А. Тарасюка, 15 января 1938 года был арестован начальник станции Бокситы железной дороги им. Л. М. Кагановича Корягин Павел Яковлевич 1906 г. р. уроженец поселка Тагильский завод (города Нижний Тагил) Верхотурского уезда Пермской губернии. Постановлением ОСО при НКВД СССР от 5 февраля 1940 года П. Я. Корягин был осужден по ст. 58-10-11 УК РСФСР на 3 года ИТЛ.
Юдифь Борисовна Северная, возглавлявшая с 1988 года и до своей смерти Московский "Мемориал", с 12 февраля 1938 года весь свой десятилетний срок заключения находилась в Ивдельлаге, работая точковщицей на лесоповале в 1-м Самском и 12-м Собянинском ОЛПах (лаготделении "Пристань"), а затем была зачислена в агитбригаду клуба им. Дзержинского комендантского 9-го ОЛПа в Ивделе, откуда она освободилась 5 января 1947 года. Являясь председателем Ивдельского отделения общества "Мемориал", я несколько раз бывал в гостях у Северной Ю. Б. в ее московской квартире по ул. Гримау. Так вот Юдифь Борисовна считала С. А. Тарасюка махровым антисимитом, уничижительно отзывавшемся о ее репресированном отце Борисе Самойловиче Юзефовиче (Северном) и его расстрелянных друзьях-одесситах: маршале Ионе Якире, комкоре Семене Урицком, старшем майоре госбезопасности Моисее Санелевиче Розмане (псевдоним Михаил Савельевич Горб) и комиссаре государственной безопасности 3-го ранга Семёне Изра́илевиче За́падном (Ке́ссельманом) - нызывая их "подстилками Троцкого". Как мне показалось, в словах Ю. Б. Северной было больше личной обиды на неизжитый до того времени страх перед лагерным казарменным режимом и С. А. Тарасюке во главе его - бездушном винтике построенного Сталиным тоталитарного конвейера. Когда я спросил ее не во имя ли этого ее отец, воглавлявший Одесскую ЧК и разведку Юго-Западного фронта, сотнями и тысячами расстреливал белогвардейцев и буржуев - Юдифь Борисовна смогла предположить только то, что все это делалось ради светлого будущего, идею о котором извратил "Усатый Тиран". Сама Ю. Б. Северная о своей личной жизни распространялась мало, но сообщила мне, что находясь на лагпункте "Пристань" вышла замуж за Александрова Алексея Михайловича, 1917 г. р., арестованного органами НКВД 14 декабря 1937 года. А. М. Александров, на момент ареста, обучался в Томском дорожном техникуме и, связи с тем что он был родом из села Тунка Иркутской губернии, его обвинили в шпионаже в пользу Японии. Осужденный 14 января 1938 года на 10 лет ИТЛ, Александров был этапирован в ИвдельЛаг, где и познакомился с Юдифь Борисовной на лесоповале. Кстати А. М. Александров был освобожден в 1944 году в связи с пересмотром его дела и снятием судимости (было время и сроки снижали - перефразируя известные стихи В. С. Высоцкого).
В докладе заместителя начальника ГУЛАГа Лепилова на имя Берии, Круглова, Чернышева и Кобулова о работе ГУЛАГа НКВД СССР по итогам 1939 года, говорится, что «Ивдельлаг производит лесозаготовительные работы в приписных лесах Свердловской области общей площадью в 823 тысяч гектар и запасом лесонасаждений в 126.000 тысяч кубометров. Заготовляемая Ивдельлагом древесина в объеме 60 % вывозится к пунктам сплава, а 40 % вывозится тракторами и автомашинами к железнодорожным пунктам отгрузки. Сплавная древесина приплавляется к Першинской лесоперевалочной бирже, где выгружается и отправляется в места потребления по Самской лесовозной ветке. Вся древесина направляется: деловая - для снабжения потребителей европейской части Союза, дрова - на Серовские металлургические заводы. Техническая вооруженность Ивделълага: Железнодорожная ветка нормальной колеи общим протяжением 63 км главного пути и погрузочных усов 18 км с пропускной мощностью в 2.000 тысяч кубометров; ветка оснащена 4 паровозами и 50 вагонами. 5 автолежневых дорог общим протяжением 46 км, на которых работают 45 автомашин; годовая производительность дорог - 800 тысяч кубометров. 2 тракторно-ледяные дороги общим протяжением 30 км, оснащенные 15 тракторами и 210 тракторными санями, сезонная программа дорог - 130 тысяч кубометров. Кроме того, для деревообработки лагерь имеет: стационарный 2-х рамный лесопильный завод с годовой производительностью по выпуску пилопродукции 88 тысяч кубометров; 5 временных переносных однорамных заводов с годовой производительностью по выпуску пилопродукции 83 тысяч кубометров. 15 шпалорезных установок с годовой производительностью по выпуску 1.000 тысяч штук шпал. За 1939 год Ивдельлаг заготовил 1925 т. ф/м древесины, вывез 1.807 т. ф/м, изготовил 806 тысяч шпал. План на 1940 год: заготовка - 2.500 т. ф/м, вывозка - 1.500 т. ф/м, заготовка шпал - 660 тысяч штук».
В дальнейшем, С. А. Тарасюк был освобожден от занимаемой должности (Приказ НКВД СССР № 778 от 28 мая 1941 г.) в связи с назначение на должность начальника Управления Богословского ИТЛ и строительства алюминиевого завода (БАЗстрой НКВД). Богословлаг был организован по приказу НКВД от 15 ноября 1940 года, а фактически стал формироваться уже в 1941 году (штат лагеря объявлен ГУЛАГом 16 июня 1941 года). Первоначально строительство завода было поручено Ивдельлагу. Начальник Ивдельского ИТЛ майор госбезопасности С. А. Тарасюк 23 декабря 1940 года подписал приказ №12-а «О мероприятиях по развертыванию и обеспечению подготовительных работ в 1-м квартале 1941 года по строительству Богословского алюминиевого завода». Из него следует: «В дополнение к направленным в Турьинск на стройплощадку 75 чел. з/к (плотникам и укладчикам ж/д. пути) - зам. моему по Ивдельлагу т. Иткину и нач. 2-го отдела т. Ивашкевич подобрать и направить: а) 500 чел. з/к (оформив их в 2 колонны по 8-9 бригад в каждой) - 28.12 сего года, б) 750 чел. з/к (оформив их в 3 колонны по 8-9 бригад в каждой) - 6.01.41 года, в) 750 чел. з/к (оформив их в 3 колонны по 8-9 бригад в каждой) - 11.01.41 года, г) 425 чел. з/к (оформив их в 2 колонны по 8-9 бригад в каждой с включением в эти колонны направленных 75 чел. з/к) - 19.01.41 года». Главному инженеру Ткачуку было поручено построить два смежных лагпункта (из расчета на 1500 чел. каждый) в районе площадки для строительства БАЗа, утвержденной решение «Главаллюминием» 27 ноября 1940 года В апреле 1941 года на стройплощадку завода начала поступать строительная техника и началась постоянная работа. Из-за «острого дефицита строительной техники 63% земляных работ в 1941 году было выполнено с помощью лопат и тачек». Первый приказ от имени Управления строительства Богословского алюминиевого завода НКВД вышел 3 января 1941 года (в дальнейшем - «Управление Богословского ИТЛ и строительства НКВД»), а в приказе № 47 от 25 июля 1941 года объявлено о формировании штата оперативного взвода охраны ИТЛ и дислокации лагподразделений.
Должность начальника Богословского ИТЛ С. А. Тарасюк с сентября по октябрь 1941 года совмещал с должностью начальника Управления строительства НКВД Лобвинского гидролизного завода. С октября 1941 года по май 1942 года являлся начальником Управления Актюбинского ИТЛ. В мае 1942 года назначен начальником Управления Березняковского ИТЛ. С октября 1942 по март 1944 года являлся начальником Управления Усть-Вымского ИТЛ. 14 марта 1943 года С. А. Тарасюку было присвоено специальное звание полковник государственной безопасности. С марта 1944 года и до своей смерти (1 марта 1948 года) Сергей Артемьевич исполнял обязанности начальника Управления Усольского ИТЛ НКВД-МВД. За время службы в НКВД имел награды: орден Ленина, орден «Знак Почета» (11 мая 1944 г.), орден Красного Знамени (3 ноября 1944 г.), знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1932 г.), знак «Заслуженный работник НКВД» (1944 г.), медаль «За победу над Германией» (1945 г.).