Офицеры КГБ: неполные биографии

Автор BM, 03 мая 2011, 08:42:58

« назад - далее »

0 Пользователи и 6 гостей просматривают эту тему.

Капитан123

ЗУБР КОНТРРАЗВЕДКИ

Деревня Медведовка Починского района Смоленской области – родина будущего генерала Василия Васькина (1914–1993). Родился он 22 марта 1914 года в крестьянской семье. Его отец, Тимофей Никифорович, в годы коллективизации был председателем местного комитета бедноты (комбеда).В 16 лет Василия приняли в комсомольскую организацию, которая направила его на учебу в школу крестьянской молодёжи.
Шесть классов ШКМ он одолел уже в Свердловской области, куда переехала по жизненным обстоятельствам семья Васькиных. В городе Ирбите молодой человек окончил медицинский техникум. В 1934 году Василия Тимофеевича пригласили на работу в райком ВЛКСМ. Но карьера комсомольского деятеля не состоялась: он получил направление на учебу в Свердловский медицинский институт, в котором вскоре возглавил комсомольскую организацию.
Однако и врачом В. Васькину тоже не суждено было стать. Его, пятикурсника, обком партии рекомендует на работу в Народный Комиссариат внутренних дел СССР.С апреля по сентябрь 1938 года он – слушатель оперативных курсов при Центральной школе НКВД СССР, по окончании которых направляется на работу в НКВД Туркменской ССР.
В 1940 году молодой чекист был награждён именными часами «за выполнение заданий правительства». В том же году Васькин стал следователем следственной части, а к июню 1941 года – начальником отделения УНКВД по Ашхабадской области. Кстати, в этом же году он получил диплом Ашхабадского мединститута.
В годы Великой Отечественной войны В.Т. Васькин вместе с другими чекистами Туркмении стоял на рубежах невидимого фронта.
Отметим: Туркменистан не был глубоким тылом, особенно в начале войны Он, как и другие республики Советского Союза, оказался в сфере активного воздействия враждебных сил, поставленных фашистской Германией на службу своим интересам. В марте 1942 года гитлеровцы создали «Предприятие Цеппелин» – специальный орган для политического шпионажа, подрывной и диверсионной деятельности в советском тылу. На него возлагались обучение и заброска агентуры в глубокие тыловые районы СССР, имеющие важное оборонное значение. Под руководством этой организации формировались «национальные легионы». Они, по замыслам немцев, должны были вести вооружённую борьбу с частями Красной Армии, партизанами, а также готовить кадры полиции для национальных республик на случай их оккупации. Эти «легионы» служили базой по подбору людей в шпионские и диверсионные школы. Для подобной работы на территории ТССР были созданы «Туркестанский легион» и «Туркестанский национальный комитет».
Борьба с бандитскими и шпионско-контрабандистскими группами, которые забрасывались в Туркменистан из Ирана и Афганистана, стала важнейшим направлением в деятельности органов ГБ республики.
Гитлеровцы большое значение придавали идеологическому разложению населения республик Средней Азии и Казахстана. С этой целью в Дрездене действовала специальная школа, в которой учили мулл. Германские спецслужбы полагали, что нетрудно будет толкнуть верующих мусульман против большевиков-безбожников, стоит только забросить в советский тыл несколько десятков выпускников этой школы. Но фашисты просчитались. В начале 1942 года в Тшаузской области группа реакционных мусульманских духовников была раскрыта. В.Т. Васькин, который был в то время начальником одного из оперативных подразделений УНКВД, принимал самое непосредственное участие в розыске, задержании изменников Родины, в следствии по этому уголовному делу, за что был награждён именным оружием.
В июле 1945 года майор госбезопасности Васькин назначается начальником управления НКГБ Тшаузкой области. Через три года его ещё раз наградили именным оружием за успешное выполнение заданий МГБ СССР. Вскоре он возглавил управление МГБ Чарджоуской области. В 1950 году В.Т. Васькин назначается заместителем министра МГБ Туркменской ССР. Через год он – глава этого министерства. В 1954 году, когда был создан Комитет государственной безопасности СССР, полковник Васькин стал председателем КГБ при Совете Министров Туркменской Республики.
За годы работы в Средней Азии Василий Тимофеевич был награждён орденами Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги» и «За трудовую доблесть».
Из материалов «Личного дела»: «Учитывая продолжительную работу тов. Васькина в трудных климатических условиях Туркменской ССР, Управление кадров КГБ при Совете министров СССР считает целесообразным перевести его на работу в другую область и назначить начальником Управления КГБ при Совете Министров СССР по Саратовской области». Так Василий Тимофеевич становится нашим земляком. В июне 1956 года он впервые вошёл в здание Управления КГБ по Саратовской области. Василий Тимофеевич руководил коллективом саратовских чекистов почти двадцать лет.
– Когда личный состав УКГБ по Саратовской области собрался в актовом зале обкома партии для проводов на пенсию своего начальника, – вспоминает полковник в отставке В.М. Капустин, – все понимали, что уходит не просто генерал Васькин, а уходит зубр контрразведки. Он был человеком старой закалки, внимательно следил, чтобы в Управлении не было застоя, вовремя вносил корректировки в решения возникающих проблем.
Я всегда удивлялся его умению работать с документами. Он прочитывал их быстро. Создавалось впечатление, что документы он просто перелистывает или читает через строку. Но это было обманчивое впечатление. Генерал моментально схватывал суть содержания, не пропуская при этом описок.
Доклады не затягивались. При отчётах подразделений Василий Тимофеевич давал возможность высказаться всем желающим. Редко использовал термин «контрразведка», заменяя его словом «крокист» – производным от «контрразведывательный отдел» и «чекист».
Внешне генерал казался хмурым, малоулыбчивым человеком, сухарём. Действительно, порой он одними глазами мог выразить неудовольствие. Вспоминаю, как, будучи в наряде на похоронах Героя Советского Союза Д.В. Емлютина, позволил себе послабление по правилам ношения военной формы. Василий Тимофеевич заметил это и так посмотрел на меня...
Генерал был порядочным и отзывчивым человеком, готовым прийти на помощь другим. Мне известен факт, когда Василий Тимофеевич из своих сбережений передал значительную сумму денег оперативному сотруднику для оплаты консультации и лечения тяжело больной жены, предупредив того, чтобы он о возврате денег не беспокоился: «...когда сможете, тогда и отдадите».
В.Т. Васькин был человеком без вредных привычек: не курил, не употреблял спиртного. Я никогда не слышал от него бранных слов и нецензурных выражений. Самым «страшным» его ругательством были слова «чёрт подери».

Татьяна БРЕУС

http://otsar.ru/newspaper/2010/183/6


Почечные колики Neu

#11
Генерал Васькин был еще увлеченным коллекционером холодного оружия. И как говорят собрал весьма впечатляющую коллекцию старинных клинков.
Его биография есть в вышедшем год назад справочнике премногоуважаемого Н.В. Петрова и к теме он уже не относится.

Капитан123

Зубатенко Николай Иванович (1917–1983) — начальник 2-го Управления КГБ УССР (1976–1983), генерал-майор (1976).

Генерал Зубатенко

Двадцать пять лет назад, в 1983 году, ушел из жизни генерал-майор Николай Иванович Зубатенко, человек, блестящий организатор и руководитель контрразведки КГБ УССР, верный сын Украины, кавалер ордена Боевого Красного Знамени, четырех орденов Красной Звезды, почетный сотрудник государственной безопасности.
Все, кто когда-либо сталкивался - даже накоротке, случайно -или имел с ним служебные контакты, работал под его началом, навсегда запоминали этого человека, имя которого лишь спустя десятилетия стало известно общественности. Ранее генерал упоминался в ряде публикаций о чекистской работе под вымышленным именем. Знали его только те, кто был посвящен в деятельность контрразведки.
Легендарный чекист, считавший первостепенной задачей контрразведчика сделать все возможное, применить и использовать все средства, чтобы избежать кровопролития, уничтожения своего противника. Самое главное - взять его живым. Работать с захваченным врагом упорно и терпеливо. Переубедить, склонить на свою сторону. Ликвидировать врага, даже сопротивляющегося, значительно легче, чем взять его живым, а затем использовать в своей работе, выполняя необходимые оперативные задачи. Он всегда учил подчиненных уделять максимум человеческого внимания попавшим в руки госбезопасности врагам Советской власти,
Особое значение Зубатенко придавал захвату живыми прежде всего лидеров ОУН. Говорил, что обезвреживание, нейтрализация командной верхушки подполья неизбежно ведет к ослаблению и последующему распаду низших, подчиненных звеньев организации. Он считал и неоднократно это подчеркивал — живой враг, прежде всего руководитель, командир любого оуновского уровня, в тюрьме или лагере, даже отказавшись сотрудничать с госбезопасностью, и с оперативной, и с человеческой точки зрения намного важнее, значимее в оперативном и политическом смысле погибшего в бою или расстрелянного, даже по справедливому и законному приговору суда. Потому что принявший смерть от врагов своих превращается в мученика, погибшего за идею, становится знаменем движения.
Вместе с другими товарищами Зубатенко был против ликвидации Степана Бандеры в октябре 1959 года. «Слишком поздно, мы упустили время, — говорил он. — Следовало убрать его на несколько лет раньше, когда он, как политическая фигура, с которой еще как-то считались американцы, представлял для нас опасность как лидер ОУН. В последние годы американцы уже перестали интересоваться Бандерой. Он практически сошел с политической сцены. Разложился и потерял авторитет как «вождь» ОУН. Ликвидация его в сложившейся ситуации в оуновских центрах, в украинской эмигрантской среде будет способствовать консолидации враждебных нам сил, превратить этот политический труп в святого мученика, будет способствовать оживлению бандеровщины...»
Генерал располагал полной информацией об обстановке в мюнхенских центрах ОУН, об их руководителях, которым была безразлична судьба и гибель последних повстанцев. Эти могикане еще на что-то надеялись, рассчитывали на помощь Запада. Лидеров ОУН, оказавшихся волею судеб на Западе и мнивших себя руководителями подпольного движения в Западной Украине, интересовал только один вопрос: получение материальной помощи, денег, прежде всего от своих хозяев — американской и английской разведок. Агонизировавшее оуновское подполье их вообще не интересовало. В нем оставалось совсем немного все еще действовавших на территории Западной Украины повстанцев, упорно игнорирующих многократные предложения Советской власти сложить оружие.
Генерал всегда по достоинству оценивал противника и с внутренним пониманием относился к тем, кто искренне верил в национальную идею и борьбу за нее до конца. Кто не расстался с оружием, предпочитая смерть в бою выходу с повинной, оставаясь до конца верными идее Декалога: «Або здобудемо Самостійну Україну, або загинемо за неї!» Среди лидеров ОУН таковых было немного. Поэтому Николай Иванович, как и руководство госбезопасности Украины, считал, что если бы нам удалось «сломать» таких людей, привнести в их сознание нашу правду, это стало бы большой победой. И оперативная, и политическая польза была бы в этом случае огромной. Ради этого стоило не считаться ни со средствами, ни со временем.
Он совершенно по-разному относился к трагически гибнущим остаткам повстанцев, и к тем, кто припеваючи жил в далеком Мюнхене, изображая из себя героев «борьбы за независимость самостийной» Украины. Он пытался понять этих людей, смысл их изначально бесцельной, безнадежной и проигранной кровавой схватки. При этом он делил их на две категории. К первой он относил тех, кто своими кровавыми делами закрепил за собой репутацию палача и не мог рассчитывать на снисхождение Советской власти.
Ко второй генерал причислял, прежде всего, вчерашних сельских хлопцев и девчат, которые в опытных руках оуновских командиров и идеологов становились на сторону бандеровского движения по малограмотности, необразованности. Да и чего греха таить — довольно заметную роль сыграли в их заблуждениях и наши собственные ошибки, особенно при проведении на селе ряда мероприятий, вызывавших сопротивление или недовольство сельского люда.
Красивой мужской породы был генерал Зубатенко. И внешне, и внутренне. Высокий, плотно сбитый. Широкий размах богатырских плеч. Крепкая и уверенная походка. Медлительный в движениях и речи, он всегда спокойно и ровно разговаривал, не повышая голоса и не меняя тональности. Мысли излагал четко, емко, кратко и понятно. Никогда не раздражался. Если что-то могло его взволновать, обеспокоить (а это часто случалось в нашей сумасшедшей работе), движения и речь его при такой ситуации становились еще более размеренными.
Помню, с каким любопытством и вниманием рассматривал его наш «бесценный» и сверхсекретный арестант, последний руководитель вооруженного подполья в Западной Украине полковник УПА Васыль Коваль-Лемиш, он же Василий Степанович Кук. Понимал Лемиш, с кем разговаривает, и отдавал этим беседам должное. На равных вели разговор...
Генерал мог просчитывать свои действия на много ходов вперед. Почти всегда они были безошибочны. Осторожный в выводах и решениях, как и подобает чекисту-руководителю, он сказал как-то: «Чекист, как и сапер, не имеет права на ошибку».
Вспоминаю, как в середине семидесятых виделся у себя дома с Николаем Ивановичем, приезжавшим в Москву по служебным делам. Отношения наши еще с киевских времен были дружеские, встречались семьями. Всегда говорили о Киеве, товарищах по работе и обязательно затрагивали оуновскую тему. Много разговоров было у нас о тяжелом для чекистов Украины лихом послевоенном времени. Я в таких разговорах всегда сетовал на неудачную, как казалось мне, оперативную судьбу. Мне было жаль, что я слишком поздно начал работать в органах госбезопасности. Надо было приобщиться к этому раньше, хотя бы на пару лет: бандоуновское подполье к моему приходу на службу уже не представляло серьезной опасности. Почти все главари были ликвидированы или захвачены. В ходе одной из таких встреч и разговоров на эту тему Николай Иванович посмотрел на меня и неожиданно сказал:
— А я считаю, тебе повезло больше, чем моему поколению. Конечно, всех война по-разному коснулась. Кому больше, кому меньше от них досталось. Если бы ты захватил те послевоенные годы по полной, как мы, когда в Западной Украине бои шли беспрерывные, то ведь убить или покалечить тебя могли очень даже просто. Сам знаешь, так что радуйся. Тебе повезло больше, чем нам. Ты разведчиком стал. Это сложнее и ответственнее. У тебя сейчас работа интересная и перспективная.
Рассказал однажды генерал, как был у Берии на докладе.
— Берия в деталях знал наши оперативные игры и обсуждал их на равных с докладчиками. Опытный был руководитель, — вспоминал Николай Иванович. — Хорошо знал нашу работу. Профессионал. Всегда уходили от него удовлетворенными и докладом, и замечаниями, и советами. Было у него чему поучиться. Дважды я с ним встречался. И каждый раз он приглашал меня на обед. Хватило у меня ума найти такую форму отказа, чтобы не обидеть министра.
Спросил я как-то генерала, почему бы ему не перебраться и Мос-кву, где его хорошо знают, уважают, ценят. Здесь, в Москве, убеждал его я, объемнее и интереснее работа.
— А зачем? — он ответил с удивлением. — Ты же знаешь, как я люблю Киев, Украину, народ свой. В Москве для меня многое ч в человеческом плане. Отношения друг с другом суше, официальнее. Я на Украине лучше себя чувствую. Здесь все родное, свое, близкое мне. Тут дом мой, родина моя...
Он родился в год Октябрьской революции недалеко от Донец-ка. Родители были учителями в сельской школе. Рано потерял отца. Времена Гражданской войны, разрухи и бандитизма были настолько тяжелыми и голодными, что матери пришлось бросить учительство и заняться сельским хозяйством. Детей бы иначе не прокормила. Так и осталась на земле до старости. Один из старших братьев пропал без вести в Великую Отечественную. Второй вернулся с войны калекой. У двух сестер — своя жизнь, свои заботы, семьи.
Генерал мальчишкой учился только на «отлично» и в 16 лет стал студентом металлургического техникума в Мариуполе. Работал техником-прокатчиком на заводе-гиганте в Днепропетровске. В 1939 году призвали Николая Ивановича в Красную Армию. Определили в войска НКВД, считавшиеся элитными. Тогда и с Москвой познакомился: учился в школе младшего начальствующего состава войск НКВД. В 1941-м старшина роты мотострелкового полка истребительной дивизии внутренних войск НКВД Зубатенко воевал с немцами, защищай Москву. Потом — Юго-Западный фронт... Повезло, остался живым... В 1944-м, после краткосрочных курсов для оперсостава, был направлен на оперативную работу в Белоруссию. Вот там-то и пришлось ему впервые столкнуться с украинскими националистами, действовавшими с весны 1942 года на территории Белоруссии в составе 201-го полицейского батальона СС. В этом карательном батальоне командиром одной из рот был Роман Шухевич, возглавивший позже УПА под оуновским псевдонимом «Тарас Чупринка». За уничтожение партизанских деревень и бои с советскими партизанами Белоруссии немцы наградили его Железным крестом.
Объявившийся позже на территории Западной Украины генерал- хорунжий УПА Тарас Чупринка, он же Роман Шухевич, организует подчиненных ему повстанцев в хорошо вооруженные оуновские отряды, которые пытаются блокировать действовавших в тех же районах советских партизан, они осуществляют массовые диверсии в Красной Армии.
Орудовавшие в районах Полесья вооруженные отряды бандеровцев систематически выходили на территорию Белоруссии, в те се районы, которые до 1939 года принадлежали Польше. В этой масти Белоруссии оуновцы имели отдельных сочувствующих, которые снабжали украинских «повстанцев» продовольствием, давали им кров. Однако попытки оуновского подполья привлечь население этих районов к организованному сопротивлению Советской власти окончились неудачей. Советские контрразведчики поставили надежный заслон этим поползновениям, к тому же подавляющая часть населения данных районов была на стороне Советской власти.
Вскоре командование направило Николая Ивановича на укрепление местных органов госбезопасности в Западную Украину. Самое тяжелое время борьбы с бандоуновским движением пришлось на долю молодого контрразведчика.
Руководители оуновского подполья имели за плечами хорошую школу партизанской войны, умело использовали местные условия. Непросто было выкорчевывать бандеровщину в Западной Украине. Лидеры подполья беспрерывно меняли тактику борьбы с Советской властью, приспосабливаясь каждый раз под меняющуюся ситуацию, ловко использовали политическую мимикрию. Уже в конце 40-х члены ОУН получили указание уйти в глубокое подполье, временно притаиться. Им была поставлена задача проникать в советские и партийные органы, администрацию, милицию и даже в госбезопасность. На каждый удар советской контрразведки оуновцы отвечали применением новых форм и методов сопротивления.
Приобретенный опыт борьбы с ОУН в Западной Украине пригодился будущему генералу в организации работы по проникновению нашей агентуры в зарубежные центры — в американские и английские спецслужбы.
К сожалению, и сегодня не могу назвать имя одного из крупных руководителей подполья, попавшего в руки советской контрразведки... Назовем его условно «Он». Долго гонялись за ним чекисты. Вышли наконец на место его временного укрытия. После короткого боя находившиеся вместе с ним в хате боевики были уничтожены. На предложение сдаться главарь отвечал огнем, отбивался гранатами. Он, однако, был нужен нам живым. Николай Иванович дал команду вести исключительно отвлекающий огонь, чтобы оуновец расстрелял свой боезапас. Вскоре стрельба из хаты прекратилась, и в дверном проеме показался человек с двумя пистолетами в руках. Он прицельно стре¬лял по контрразведчикам, сознательно вызывая огонь на себя, имея намерение погибнуть в бою. Все правильно рассчитал Зубатенко. Не успел вожак уйти из жизни героем. Пулеметная очередь перебила ноги, и он без сознания рухнул на землю...
За организованным и старательным лечением бандеровца Николай Иванович следил лично. Привлекли лучших хирургов. Было проведено несколько сложных операций, в том числе врачами, специально вызванными из Москвы. Николай Иванович в первые дни лечения бывал у больного, часами сидел у его постели. О жизни говорили. Вожак был образованным, интеллигентным человеком. Привлечь умного врага на свою сторону — тут необходимо особое мастерство.
Долго продолжалось идеологическое противостояние. Нет, он практически остался на позициях украинского националиста. Его убедили в другом. В борьбе за призрачную «самостийную и незалежную» погибли тысячи людей. Сотни тысяч оторваны от своей родины, родных земель и находятся в лагерях или на спецпоселении. Если он считает себя истинным патриотом Украины, пусть поможет несчастным вернуться на родину. Ему предлагается программа борьбы за свой народ в условиях сложившейся и исторически закрепленной временем украинской государственности. Существует Советская Украина, и ОУН бессильна изменить ход истории. Надо спасать жизни людей, это — святая обязанность любого украинца во имя интересов нации.
Его ознакомили с некоторой информацией наших надежных источников в оуновских зарубежных центрах. Не о судьбе гибнущего подполья думали зарубежные лидеры ОУН, а только о своей выгоде, своем благополучии... Ему доказали это документально. Он убедился, что это не фальшивка, сфабрикованная госбезопасностью... И он наконец сдался. Попросил только об одном: его бывшие руководители по подполью, друзья и подчиненные никогда не должны узнать о его сотрудничестве с госбезопасностью. Для всех, кто знал его по подполью, он должен умереть. Навсегда. Он пожелал взять имя другого человека и начать новую жизнь...
Все предъявленные нам условия были выполнены. В последующем наш пленник оказал большую помощь органам госбезопасности, облегчил участь многих участников подполья...
Под стать генералу была и его жена — Ольга Макаровна. Такая же принципиальная и честная. Она долгие годы работала в различных комиссиях при партийных и советских органах власти. Делала все от нее зависящее, чтобы помочь людям. Не боялась ради дела вступать в конфликты с начальством. Люди помнят ее смелые выступления в их защиту.
Ольга, как могла, обеспечивала тылы мужа. Знала: у него тяжелая, сложная, опасная работа. Изматывающие командировки, ночные рабочие бдения и колоссальнейшая ответственность за людей.

Автор публикации: Г.З.Санников                     

http://www.a-lubyanka.ru/index.php?id=4&pub=154

BM

Ну, спасибо, товарищи, отличные материалы!

Капитан123

Слово о товарище

6 июля 2011 года ушел из жизни один из видных представителей старшего поколения чекистов, участник Великой Отечественной войны, почетный сотрудник госбезопасности СССР, полковник в отставке Мукаш Шопанович Омаров.

М. Омаров родился 25 мая 1925 года в селе Жосалы Коргалжынского района Акмолинской области. После окончания в 1942 году средней школы работал учителем, инспектором районо в поселке Коргалжын. В 1943 году был призван в ряды Красной армии и после соответствующей подготовки отправлен на фронт.

В качестве командира отделения связи артдивизиона полка в составе 3-го Украинского фронта принимал участие в боях по освобождению от фашистских захватчиков Венгрии и Австрии. В боях получил ранение и контузию.

После возвращения с войны в 1945 году работал военным инспектором Коргалжынского районо. С 1946 года служил в МВД Казахской ССР. Окончил годичную школу МВД (Алма-Ата, 1947 г.), Высшую школу МВД СССР (Москва, 1950 г.).

В связи с реорганизацией госорганов с 1954 года служил на руководящих должностях в системе КГБ Казахской ССР. В 1969–1973 гг. – начальник инспекции при председателе КГБ республики, в 1973–1977 гг. – начальник УКГБ по Джезказган­ской области.

После увольнения по состоянию здоровья из органов КГБ на пенсию по рекомендации врачей жил в Центральной России с умеренным

климатом, где несколько лет занимал ответственные должности в прокуратуре Калужской области, был начальником первого отдела крупного оборонного предприятия.

В 1987 году М. Омаров возвратился в Алма-Ату, где работал в Главном архивном управлении при Совмине Казахской ССР. Одновременно выполнял общественные поручения, являлся внештатным членом партийной комиссии при Советском райкоме партии, руководителем рабочей группы при комиссии Верховного Совета Казахской ССР по изучению законности административных действий правоохранительных органов в ходе декабрьских событий 1986 года. В период становления суверенного Казахстана (1992–1995 гг.) работал главным специалистом Государственной технической комиссии по защите информации при Правительстве республики.

М. Омаров был высоким профессионалом, ярым сторонником соблюдения законности в работе органов КГБ. Он учил подчиненных хорошо знать законы, нормативные правовые акты, воинские уставы и четко соблюдать их нормы и требования в служебной деятельности. На всех постах он показывал компетентность и организаторские способности. Отличался требовательностью к себе и подчиненным.

М. Омаров обладал широким кругозором, уникальной памятью, энциклопедическими познаниями в самых различных сферах жизни, был творческой натурой. Им издан роман «В капкане судьбы» (1992 г.), рассказывающий о социальном противостоянии, голодоморе, насильственной коллективизации и массовых репрессиях на Акмолинщине. В сборнике «Расстрелянная степь» (1994 г.) повествуется об истории Адаевского восстания 1931 года, трагических событиях на Устюрте и Мангышлаке в конце 20-х – начале 30-х годов прошлого столетия. Исторической теме посвящены также книги «Ойрандалған Адай даласы» (в соавторстве с Изтурганом Сариевым, 1995 г.) и «Познание себя. К вопросу о несостоявшейся немецкой автономии в Казахстане» (в соавторстве с Амантаем Какеном, 1998 г.).

За героизм и мужество, проявленные на фронте, успехи в службе и активную общественную деятельность М. Омаров награжден орденом Отечественной войны II степени, орденом Айбын II степени, многими медалями СССР и РК, две из которых – «За боевые заслуги», Почетной грамотой и Грамотой Верховного Совета Казахской ССР.

Мукаш Омаров прожил долгую, интересную жизнь. Он оставил после себя детей, внуков, правнуков, боевую подругу Зейнеп, которые по праву гордятся своим мужем, отцом, дедом и прадедом. Он оставил богатое творческое наследие в виде книг и публикаций. Он оставил добрую память о себе как о мужественном, честном, принципиальном и справедливом человеке и офицере. Его богатый профессиональный и жизненный опыт стали ценным достоянием последующего поколения казахстанских чекистов. А все это означает, что он остается жить среди нас, его родных и близких, коллег, друзей и учеников.


Турсун АЙЖУЛОВ,
председатель центрального совета РОО «Ветераны органов КНБ РК»




Капитан123

РАССТРЕЛЯННЫЙ ГЕНЕРАЛ

Все дальше от нас отстоит война между Грузией и Абхазией, развязанная политиками в 1992 году и унесшая тысячи человеческих жизней. Число же исковерканных судеб по обе стороны границы, никто не может или не хочет подсчитать.

Одной из жертв той войны в благодатных субтропиках стал седой, как лунь, мужчина в летах — Почетный сотрудник госбезопасности, бывший глава КГБ Абхазской АССР генерал-майор Комошвили Григорий Иорданович, расстрелянный 29 сентября 1993 года после падения Сухума. 42 года своей жизни он отдал служению интересам советского государства.

Насколько мы можем судить, место его захоронения предположительно известно. До начала войны в Южной Осетии поисками занимались ветераны грузинского спецназа антитеррора. Они рассчитывают, что останки Григория Иордановича все таки будут обнаружены, в ходе экспертизы опознаны и перезахоронены в Тбилиси.

Вместе со своей супругой, военнообязанной Ангелиной Гогия, с болью и горечью смотрел отставной генерал на происходящее в родном Сухуми. На горящие дома, разрушенные бомбежкой, артобстрелами и залпами. Они не покидали свой очаг на улице Фрунзе — этот город, где прошла их молодость и которому они отдали лучшие годы своей жизни.

Генерала не раз предупреждали, что лучше покинуть город, но он никак не мог поверить, что ему или его супруге могут причинить хоть какой то вред, исходя из тех добрых и человеческих взаимоотношений среди сухумчан и личных отношений к его семье.

Однако генерал Комошвили был носителем секретной информации, в том числе относящейся к агентурным делам советского периода. Она то, как представляется, и стала для него роковой. Бывшим агентам местного КГБ носитель подобного рода информации был априори опасен. А потому подлежал устранению.

О том, что же произошло тогда, осенью 1993 года, сообщает кавалер ордена Красной Звезды, экс-командир грузинской Группы «Альфа» полковник Котэ Шавишвили («Абдулла»). Редакция «Спецназа России» полностью оставляет стилистику его рассказа, размещенного на сайте спецподразделения «Букиоти-Альфа», и данные в нем оценки.

«Весь период военных действий в Абхазии, — пишет батоно Котэ, — генерал Комошвили не покидал Сухуми, надеясь, что эта бесовщина закончится. Считал, что он заслужил авторитет и среди грузин, и среди абхазцев. Ведь вся его деятельность, особенно в периоды обострения т. н. «абхазского вопроса» была направлена не против абхазцев в пользу Тбилиси, а на мирное человеческое урегулирование проблем. В приватных беседах он не раз возмущался непродуманной, а порой и преступной политикой Шеварднадзе в отношении Абхазии, абсолютно неграмотной позиции Москвы, мало что понимающей в проблемах межнациональных отношений и периферийных территорий.
27 сентября под натиском российских наемников Сухуми пал. В город вошли банды головорезов и наемников с северного Кавказа, началась вакханалия. Грузин выволакивали из домов, расстреливали, грабили квартиры, сжигали все, что мешало... За ними пришли абхазцы, заняли позиции, административные здания.

Генерал вместе с соседями уже несколько дней не выходили из подвала, где прятались во время бомбежек все, и русские, и абхазцы, и грузины. Когда стало ясно, что город во власти наемников и абхазцев, одна из соседок, абхазка Кецбая, тайком сообщила «новым» властям, где прячется генерал Комошвили.

На следующий день она поднялась якобы в свою квартиру, а вернувшись, сказала Григорию Иордановичу, что мародеры грабят его гараж, надо бы сходить и проверить. Он поверил ей и вышел. Спасать было уже нечего, а у въезда во двор стоял абхазский патруль. Дабы не усугублять своего положения, генерал успел выбросить свой именной ПСМ. Но патруль пришел не просто проверять документы. Его отвели в его же квартиру, учинили обыск и погром, жестоко избили.

Ангелина Гогия, узнав в одном из ворвавшихся бывшего ученика и сотрудника своего супруга, некого Виталия Мгамба, обратилась к нему со словами: «Виталий! Как тебе не стыдно? Ты же знаешь Григория! Что ты творишь? Ты же у нас вырос, в нашем доме!».

Виталий Мгамба надменно отвечал ей, что генерал Комошвили предатель Родины и его арестовывают. Генерала поволокли в бывшее здание КГБ Абхазской АССР (там его принял прапорщик Луньков — Авт.), где уже главенствовал Гена Берулава. Тот, который вырос у Г. Комошвили на глазах. Тот, которого он, генерал, будучи председателем Комитета, сделал своим заместителем. Тот, который часто бывал у Григория Иордановича в гостях и непременно клялся в любви и преданности...

В камере их было трое: генерал Комошвили, Гиви Кемулария — бывший сотрудник КГБ, давно вышедший на пенсию, и такой же бывший Володя Сакварелидзе. Ирония судьбы: сначала ты сажаешь в камеру преступников и отщепенцев, а потом такая же мразь сажает в эту камеру тебя...

29 сентября 1993 года утром в камеру явился сам Берулава. Пряча глаза забрал В. Сакварелидзе. Ангелину Гогия перепрятали другие соседки абхазской национальности и, впоследствии, помогли нелегально покинуть захваченный Сухуми. В тот же день в здание КГБ ворвались боевики Ака Ардзинбы (впоследствии ликвидирован в г. Москва, в феврале 2003 года) и увезли по приказу Озгана (ныне вице спикер абхазского парламента Константин Озган) якобы на допрос к нему в г. Гудаута.

Но, вместо допроса у Озгана, генерала Комошвили вывели из здания, отвели на набережную напротив гостиницы «Тбилиси» и расстреляли (тело бросили около Сухумской набережной в саду, на углу проспекта Руставели и улицы Тархнишвили — Авт.). Без суда и следствия, без элементарного допроса... В. Сакварелидзе впоследствии рассказывал, что просил Г. Берулава помочь Григорию Иордановичу. Тот ответил, что это не в его власти.

Весь город был усеян трупами, а погода стояла жаркая. Оставшиеся в живых, по ночам, украдкой хоронили расстрелянных в ближайших парках, газонах, дворах...

Через два дня один добрый человек опознал генерала, будучи инвалидом, оттащил его и еще несколько трупов в лесополосу и, как мог, похоронил. Затем возвращаясь, домой, нарвался на патруль, который и отобрал у него паспорт Григория Иордановича.

Два года этот человек, тайно ухаживал за могилами похороненных им людей, маскируя их камнями и травой. После окончания активной фазы войны в Абхазской АССР, начались активные поиски могилы генерала Комошвили. Де-факто власти Абхазии решили перезахоронить останки расстрелянного и, выкопав труп, перезахоронили его на т. н. армянском кладбище, которое находится за железной дорогой в городе Сухуми.

Неоднократные обращения к абхазским властям по поводу выдачи останков Григория Иордановича как в частном порядке, так и через Тбилисскую комиссию по перезахоронениям, ни к какому результату не привели. Супруга обращалась с такой же просьбой и в Москву, в спецслужбу России. Но, уже расстрелянного генерала, предали и предпочли поспешно забыть».

Котэ Шавишвили                          http://www.specnaz.ru/article/?1610

Капитан123

Несекретные материалы
К 55-летию Управления ФСБ по Липецкой области

И. НЕВЕРОВ

Не каждый сотрудник спецслужб с отроческого возраста мечтал быть разведчиком или контрразведчиком. Что касается Анатолия Моргасова, то он не думал об этом ни в двадцать, ни в тридцать лет. Если бы кто-нибудь сказал, предсказал, нагадал, что ему придется охранять от некоторых чересчур любопытных иностранцев экономические секреты липецких предприятий или вести переговоры с террористами, которые захватили самолет с пассажирами, он бы, разумеется, не поверил.

Как стать чекистом

Казалось, его судьба определилась уже в пятнадцать лет. Подростком он попал в незнакомый далекий Свердловск. Ни паспорта, ни специальности, ни работы, ни заботливых папы- мамы рядом.

Но мальчишку пожалели и взяли-таки на крупный литейный завод. Там он освоил больше десятка специальностей: лаборанта, кузнеца, плавильщика, токаря, термиста, электрика, сварщика и так далее. Потом закончил «политех», стал инженером-исследо­вателем, был назначен начальником цеха, готовился писать кандидатскую диссертацию по литейному делу.

- Ваню Солнцева у Катаева называли сыном полка, - с улыбкой вспоминает Анатолий Сергеевич о тех молодых временах, - а меня - «сыном завода».

Инженер он был от Бога. Сто рацпредложений, патенты на ряд оригинальных разработок и конструкций. В перспективе - должность директора, благо он умел работать с людьми, избирался и секретарем заводского парткома, и даже секретарем райкома.

- Но тут подоспело решение Политбюро ЦК о направлении в органы госбезопасности пятидесяти наиболее подходящих кандидатов из всех республик Союза. В КГБ шла смена поколений. Искали народ с опытом, с солидным творческим, интеллектуальным багажом. Это был первый такой набор после войны. Я вдвое потерял в зарплате, распростился с надеждой на защиту диссертации, но, не скрою, гордился, что оказался в числе этих пятидесяти. После Академии КГБ меня направили заместителем председателя КГБ Чувашии, а позднее назначили руководителем Управления госбезопасности по Липецкой области. Я ехал в город, о котором до этого слышал лишь краем уха - все-таки литейщик не мог не знать о Новолипецком металлургическом комбинате. Но не предполагал, что именно в Липецке проведу самые плодотворные, насыщенные годы своей жизни. Я так с ним сроднился, что, уйдя на пенсию, предпочел поселиться здесь, а не в Москве и не в Екатеринбурге, с которым у меня, естественно, тоже связано много дорогих воспоминаний.

Очевидные вещи

- А вы, Анатолий Сергеевич, не испытывали какого-то, что ли, дискомфорта, когда вас призвали в ряды спецслужбы, мягко говоря, с небезупречной историей? Ее старшее поколение напрямую участвовало в проведении полити­ческих репрессий...

- Давайте решим пару простеньких арифметических задачек. В печально памятном тридцать седьмом мне было два года. В эпоху преследования «космополитов» я был подростком. Когда затевалось «дело врачей», я работал на литейном заводе, готовился служить в армии. С какой же стати было мне и моим ровесникам чувствовать себя ответственными за былые ошибки или даже преступления? К тому же вряд ли справедливо именно на чекистов возлагать всю вину за то, что творилось в тридцатые или сороковые годы минувшего века. А самое главное - нельзя сводить историю госбезопасности к одним репрессиям. Спецслужбы все-таки в первую очередь оберегали державу от излишнего внимания ее недругов извне, они внесли свой огромный вклад в победу над Германией.

Ну а кроме того, что бы ни происходило до нас, но СССР, а потом Российскую Федерацию все равно нужно было защищать, в том числе и, как любят выражаться журналисты, на невидимом фронте. С этим настроением мы и работали в областном Управлении КГБ. Органы были уже не те. С приходом Юрия Владимировича Андропова весь климат изменился. Андропов настаивал, требовал, чтобы законность соблюдалась в любой ситуации, при любом раскладе. На мой взгляд, это была выдающаяся личность. И не только в спецслужбах, но и вообще в истории страны двадцатого века. Я не так уж часто общался с Юрием Владимировичем, но возвращался в Липецк после коротких бесед с ним под впечатлением редкого интеллектуального обаяния и силы этого человека. Уточню: силы и порядочности.

А чтобы закончить тему, затронутую вашим вопросом, позвольте привести слова французского историка спецслужб Алена Герэна: «ослабление международной напряженности усиливает значение секретных служб... Служба разведки должна развиваться, потому чем больше политические лидеры обнимаются, тем лучше они должны знать, хочет ли партнер поцеловать или задушить». Эти очевидные вещи могут не понимать только совсем уж недалекие люди. Впрочем, подозреваю, что таких просто нет. А непонимающими сплошь да рядом лишь притворяются, преследуя весьма определенные цели. Вспомните «непонимающего» Бакатина, который возглавил КГБ и практически довел его до развала.

- Вы говорите о глобальных задачах контрразведки. Но вот с чем приходилось, а может, и приходится сталкиваться чекистам в небольшом регионе? Неужели и в Липецкую область засылают иностранных агентов, неужели есть опасность диверсий? Не обижайтесь, но у многих, по-моему, до сих остается впечатление, что, по крайней мере, в советские времена у нас занимались только политическим сыском, охотой на инакомыслящих...

- Это неверно. Я руководил Управлением в особый момент. Демократизация, гласность, ликвидация «железного занавеса», развитие международных контактов. К нам хлынул поток иностранцев-бизнесменов, дипломатов, туристов. И далеко не все приезжали с открытой душой и дружескими чувствами. Вы думаете, иные гости не интересовались очень уж детально экономической ситуацией на том же НЛМК? Включая сведения, которые в деловых кругах направо и налево не разглашаются. Есть у нас и стратегические военные объекты. И не только, заметьте, Авиацентр. Мы проводили весьма успешные операции, защищая интересы государства, не позволяя проникать в секреты, которые имеются у любой страны, в любой сфере.

И это было замечено и отмечено в Центре. Не хвалюсь, а просто констатирую: при мне впервые в Липецк прибыла специальная бригада наших московских коллег, чтобы изучить опыт местных чекистов. А затем его обсудили на коллегии КГБ и рекомендовали использовать другим управлениям.

- Вы можете рассказать о какой-нибудь из ваших операций? Все-таки двадцать лет прошло, наверное, есть секреты, которые уже не страшно, неопасно рассекретить. Не то ведь читатели скажут, что мы с вами поманили их конфеткой в соблазнительной обертке, они развернули фантик - а там ничего нет...

- Вот это самая нелегкая задача. У секретов спецслужб долгое последействие. И нельзя точно спрогнозировать, как эти сведения, став достоянием всех, могут повлиять на нынешнее положение вещей. Ну дайте мне пару дней подумать...

Короткая реплика в сторону. Через пару дней Анатолий Сергеевич виновато сказал, что, припомнив многие эпизоды, не считает себя вправе сегодня давать о них даже самую скупую информацию. Зато он с удовольствием начал припоминать своих товарищей по Управлению - и уже ушедших на покой, и по-прежнему работающих.

Люди долга

- Мое поколение, в сущности, ломало стереотипное представление о чекистах как о некоей тайной могущественной касте, отгороженной от всего общества, как бы стоящей над народом. Да, секретные операции, противостояние иностранным разведкам - такова специфика спецслужб во все времена. Но вместе с тем мы стали более открытыми и общались с людьми не только в служебных кабинетах или на явках. Выступали в трудовых коллективах, бывали на предприятиях - включая, между прочим, и маленькие аптеки, и школы. Старались, чтобы сограждане, земляки понимали, ради чего существуют спецслужбы, что мы, в конечном счете, защищаем именно их.

К слову, об инакомыслящих. Наши сотрудники их не преследовали. Мы с ними работали, случалось, помогали в решении бытовых вопросов. Когда комиссия ЦК партии проверяла, как в области выполняется решение КГБ об укреплении связи с массами, никто из подвергавшихся в былые времена политическим притеснениям не высказал к нам претензий. Хотя люди эти были принципиальные и не стали бы скрывать нарушения их прав. Кстати, цэковская комиссия тогда очень высоко отозвалась о том, что и как делалось в Управлении.

- Как вы считаете, удалось ли вам пусть в какой- то мере сломать тот самый малопривлекательный стереотип?

- Думаю, удалось. Люди видели: мы не караем невиновных, не преступаем закон, напротив - сотрудники КГБ восстанавливают справедливость по отношению к осужденным в двадцатые, тридцатые, сороковые годы. Это был колоссальный труд и, смею утверждать, истинно гуманный процесс. Да, собственно, почему был? Он не прекращается уже полвека. Продолжается и сейчас. В Управлении перелопачены горы материалов, мы узнавали о множестве драматических судеб, о незаурядных личностях. Наверное, не надо объяснять, какое удовлетворение чувствуешь, если после всех этих усилий можешь сказать сыну, дочери, внуку, жене репрессированного, что их родной человек не был преступником, врагом народа, предателем.

- В ваше время в Управлении служили сильные профессионалы?

- Да! И они на глазах обретали зрелость и как люди, и как специалисты. Не случайно столько моих коллег занимали или занимают до сего дня ответственные посты. Допустим, генерал Вячеслав Архипович Тихонов возглавил Управление госбезопасности в Чувашии. А возьмите ныне уже генералов Лобынцева, Дуганова или Измоденова, чьи воспоминания недавно ваша газета опубликовала. У меня были талантливые и подчиненные, и помощники - хотя бы заместитель Александр Федорович Лосев. И мы все очень дорожили нашим братством, нашим коллективом, укрепляли ощущение плеча, надежности и доверия друг к другу. Тогда у нас был создан музей Управления, утвердился ритуал посвящения в чекисты, начались регулярные встречи с ветеранами спецслужб.

Все это и многое другое рождало атмосферу товарищества. И организация своей футбольной команды (похвастаюсь: я был ее тренером и центральным нападающим), и собрания близких, особенно жен наших сотрудников. А знаете, почему мы приглашали жен? Вы представляете, какой у контрразведчика режим работы: вечер не вечер, ночь не ночь... А боевые подруги все ждут и ждут, и тревожатся, и сердятся. До меня дошло: то в одной семье трения, то в другой, иногда вплоть до развода... Вот и позвали женщин поговорить, сказать им, как дорога нам их поддержка.

Видите ли, я сам человек заводной, активный. Музыку, песню люблю, спорт. В заводские времена и в хоре пел, и танцевал, и на балалайке играл. А в армии признавался лучшим запевалой полка, дивизии. И знаю, насколько необходимы для людей, которые несут очень напряженную, порою с риском для жизни службу, эмоциональная разрядка, возможность ненадолго расслабиться. Поэтому поощрял и вечера отдыха, и «капустники», и соревнования.

Любопытно: почему-то прежде в Управлении никогда не отмечали всем коллективом свой профессиональный праздник. И тогда я предложил устроить в филармонии наш вечер. Причем распорядился: всем явиться в форме. Чекисты же друг друга никогда в форме и не видели. А тут приходят, торжественные, при погонах и наградах. «Иван, неужто это ты?» - «Ну а кто же еще, Коля!» - «Ого, сколько у тебя медалей...» Занятно.

- А когда начались перестройка, реформы, когда диссиденты оказались вовсе не подрывным элементом, а настоящими «героями», вам и вашим товарищам сложно было пересматривать свои взгляды? Не происходило ли психологических сбоев, надломов?

- Так ведь у нас все равно была та же задача: обеспечивать безопасность государства. Пожалуй, в этот, безусловно, сложный момент мы отчетливее и последовательнее осознали: могут меняться власть, идеология, экономические принципы, но страна и народ остаются. И служить мы должны в первую очередь им.

- Ну а то, что перестройка сопровождалась нападками на спецслужбы? Вас это задевало? А что вы думали, когда под улюлюканье толпы с Лубянки убрали памятник Дзержинскому?

- Все это, конечно, нелегко было пережить. А уж бакатинское правление и подавно нанесло органам колоссальный ущерб. Мы многое и многих потеряли. Но до конца сломать госбезопасность не удалось.

- Тем не менее в девяностые кто-то сказал, что ФСБ - это лишь пуговица от мундира КГБ, настолько она слабее и непрофессиональнее.

- Тогда на это были основания. Сегодня ФСБ, я убежден, вернула и былой профессионализм, и боеспособность. Я в качестве уже ветерана бываю в Управлении и вижу умных, образованных, в полном смысле слова современных контрразведчиков. Людей долга, людей чести, которым не зря доверена защита безопасности страны.

Вместо эпилога

- Как складывалась ваша жизнь после Липецка?

- Я поработал в центральном аппарате КГБ. Затем - Узбекистан, пост председателя КГБ республики. Это были трудные времена. Ферганская резня, начал поднимать голову национализм, усиливались антирусские, антироссийские настроения. Всякого хватало. Довелось и спасать пассажиров самолета, на котором пятеро угонщиков хотели улететь в Пакистан. Я руководил штабом операции, вел с ними переговоры. Меня все подталкивали к силовым действиям, командир находившихся в моем распоряжении «альфовцев» рвался в бой. Но я не соблазнился разрубить узел одним ударом, рискнув жизнями людей. Мы добивались, чтобы террористы отпустили всех женщин и детей, по дипломатическим каналам условились о сотрудничестве с пакистанскими властями. В итоге в тамошнем аэропорту угонщиков арестовали. Между прочим, они еще не знали, что по пакистанским законам за их преступление предусмотрена смертная казнь. А самолет нам вернули. И все пассажиры живы-здоровы. Может, поэтому сообщения об инциденте были очень негромкими, скромными, не то что о случившейся незадолго до ташкентской истории кровавой драме с самолетом, угнанным братьями Овечкиными...

Что дальше? А дальше - командировка в Афганистан. В общем, нескучная жизнь.

- Да, удивительно, сколько она всего вместила...

- Сам иногда удивляюсь. Мне часто приходилось все начинать как бы с начала, почти с нуля. По жизни я постоянно оказывался самым молодым. Самым молодым технологом на заводе, самым молодым инженером, самым молодым генералом КГБ... Сейчас меня самым молодым никто не назовет. А было бы приятно: самый молодой пенсионер. Но я себя все равно стариком-то не чувствую. Хотя жизнь, конечно, стала тихой, спокойной. Садик, огород, рыбалка, спортивные пробежки. Ну и, конечно, друзья.

- А дети?

- А дети взрослые, самостоятельные. Дочь - химик-биолог, преподавала в школе и педуниверситете. Сын закончил Академию КГБ-ФСБ, потом аспирантуру. Но работает на «гражданке». Жена Татьяна Борисовна по профессии техник-металлург. Тоже уже на пенсии. Недавно мы отпраздновали золотую свадьбу.

- Вы считаете себя липчанином?

- Почти коренным. Вернулся сюда как на малую родину.



ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА

Анатолий Сергеевич Моргасов родился в 1935 году. Закончил Уральский политехнический институт, факультет хозяйственных руководителей университета марксизма-ленинизма, Академию КГБ-ФСБ. Работал на литейном заводе в Екатеринбурге (лаборант, плавильщик, инженер-исследователь, технолог, начальник цеха), служил в Советской Армии.

С 1970 по 1993 год - в органах госбезопасности. Избирался депутатом местных Советов и Верховного Совета Республики Узбекистан. Был делегатом ХХVIII съезда КПСС. Награжден 16 медалями, в том числе 3 медалями Республики Афганистан. Удостоен звания «Почетный чекист». Воинское звание: генерал-лейтенант.

Почечные колики Neu

Правильные ли сведения? Никашкин В.С. – пред. УКГБ Тувинской АССР 1963—1966 , нач. УКГБ по Астраханской области 1966—1970, он же зам. нач. 5 Упр. КГБ СССР генерал Валентин Никашкин.

BM

Цитата: Почечные колики Neu от 13 октября 2011, 20:04:09
Правильные ли сведения? Никашкин В.С. – пред. УКГБ Тувинской АССР 1963—1966 , нач. УКГБ по Астраханской области 1966—1970, он же зам. нач. 5 Упр. КГБ СССР генерал Валентин Никашкин.
Насколько я помню, Бобков в одном из интервью упоминает его в числе своих замов. Насчет Тувы и Астрахани - ничегго сказать не могу...

Кстати, хочу уточнить насчет Сторожева. Откуда взято, что на Амурском управлении он сидел до 73 года? Офсайт УФСБ утверждает, что он был до 71, его преемник В.Г.Балуев по белорусским данным пришел туда в 70 (я отдал предпочтение амурскому сайту, он выглядит подробнее).

naslednik

Уважаемые форумчане! Подскажите, пожалуйста, где можно найти данные о генерал-майоре Полубинском Н.П., возглавлявшем в разные годы управления КГБ по Курской и Тульской областям?