Ц А Р С К А Я О Х Р А Н А
Вопрос охраны государя при самодержавии был весьма деликатным. Традиция
предусматривала особое отношение народа к личности помазанника Божьего,
который олицетворял величие страны. Казалось, что никто не посмеет поднять
руку на государя — на священную фигуру. И всё-таки нередко жизнь монархов
и членов царской семьи подвергалась серьёзной опасности — в особенности, в
бунташное смутное время.
Ясное дело, политическая жизнь идиллической не бывает, а власть всегда
нуждается в надёжной охране. Кроме того, институт телохранителей был
необходим по канонам дворцового этикета. Московский двор стремился не
отставать от иноземных, поражал изысканной роскошью и экзотикой придворных
порядков.
Московское царство даже для любителей истории во многом остаётся
«таинственным островом» в прошлом нашей страны. Только величественные
храмы и крепости напоминают о двух эпохах расцвета Московии. Первая,
конечно, связана с правлением Ивана Третьего, прозванного Великим. Он и
впрямь был и остаётся одним из величайших политиков в истории нашей
страны. Вторая пришлась на XVII век, когда, после преодоления смуты,
величие государства восстанавливали первые Романовы — патриарх Филарет,
цари Михаил Фёдорович и Алексей Михайлович.
Оруженосцы московских великих князей и царей — рынды — запомнились всем
иностранным гостям Кремля. Во время торжественных приёмов иностранных
послов они стояли по обе стороны царского трона, облачённые в парадную
одежду, с серебряными топориками. На других церемониях каждый рында был
вооружён бердышом. Рындами назначались самые рослые и широкоплечие знатные
юноши — из стольников да стряпчих. Жалованья они не получали, служили ради
чести, а к праздникам получали царские подарки, в том числе традиционные
«именинные пироги». Была у них своя иерархия: главный рында — «с большим
саадаком», у каждого рынды — свои подрынды, «податня». Когда царь выезжал
к войскам, рынды непосредственно выполняли обязанности
телохранителей-оруженосцев — в их ведении было царское военное облачение.
Царский эскорт был экипирован по-царски: рынды носили роскошные турецкие
кафтаны, отороченные горностаем, остроносые сапоги и высокие шапки. На
груди сверкали две длинные золотые цепи.
Кроме приближённых к государю рынд, обязанности охранников исполняли
караульные войска, многочисленная царская кремлёвская стража.
Стража строго-настрого охраняла честь и безопасность государева двора.
Сюда нельзя было проникнуть с оружием — и западные кавалеры, приходившие к
русскому царю по посольской надобности, нередко спорили, не желая
расставаться со шпагой или жезлом.
Уложение предписывало суровое наказание за произнесение «непригожего,
непристойного слова» в царских покоях. Караульные следили и за чистотой
речи жильцов и гостей царского двора.
Основой внутридворцовой стражи также были именитые стольники. Днём и ночью
дежурили у дверей и крылец «столовые сторожа и боярские дети царицына
чину». На ближних подступах к дворцу денно и нощно дежурили сотни
стрельцов. На главном карауле — у Красного крыльца — бывало по триста
воинов, а у Спасских ворот — в десять раз меньше. Таким образом, и во
времена Алексея Михайловича Кремль был одним из наиболее кропотливо
охраняемых объектов мира. Без ведома караула здесь и муха пролететь не
могла. Тогда-то и проявились качества русского солдата, снискавшие ему
славу отменного телохранителя: терпеливость, преданность делу,
сосредоточенность. И, конечно, бесстрашие, с которым караульные были
готовы отдать жизнь, сохраняя покой государева двора. Есть полулегендарные
сведения, что в личной охране китайских императоров династии Мин выходцы
из русских земель проявили себя наиболее преданными и подготовленными.
Новое время изменило и ритуалы, и быт царёвой охраны. Пётр Великий
упразднил должность рынды. Это был император-воин, сроднившийся со своими
потешными полками, а затем — с гвардией. Медлительный чинный регламент
прошлых веков претил лихорадочно деятельной натуре великого правителя.
Герметически замкнутый мир прежних бояр и государей не подходил к размахам
петровского времени. И царь, и его сподвижники были ближе к армии, ближе к
собственным слугам. Легче стало при дворе и иностранцам с их непривычными
для московитов обычаями.
Возникла лейб-гвардия (буквальный перевод, как известно, — охрана тела)
телохранителей, всегда готовых умереть за царя. В лейб-гвардию были
набраны лучшие офицеры, доказавшие личную преданность государю. Подготовка
солдат велась постоянно — разумеется, в Российской армии не было более
вышколенных солдат. Репутацию «лучших из лучших» не знавшая отступлений
лейб-гвардия подтвердила и в боях. Воистину справедливы слова песни
лейб-гвардии Преображенского полка: «Знают турки нас и шведы и про нас
известен свет! На сраженья, на победы нас всегда сам царь ведет!». Какие
ещё телохранители могли бы стать столь же надёжным щитом императорской
особы?
С образованием Российской империи сам вид государевых охранников должен
был говорить о разнообразии традиций необъятного государства, в котором
Европа перемешалась с Азией.
В годы имперского расцвета, следуя примеру первого в мире императора
Александра Македонского, русские государи нередко приближали к себе
удальцов из числа аборигенов присоединённых территорий. Известно, что
Екатерина Великая демонстративно окружила себя охранниками крымскими
татарами во время поездки по Новороссии и Тавриде. Этот жест был с
уважением пересказан в Европе: императрица показывала мощь растущего
государства. Позже отменными охранниками считались представители
покорённых народов Северного Кавказа — и служба при дворе русского царя,
ясное дело, воспринималась как высокая честь. Слухи о такой службе
заставляли горделивых горцев смириться с властью «белого царя». Так,
третий сын непримиримого Шамиля Моххамед Шафи шестнадцать лет служил в
конвое Александра II, а в отставку вышел убелённым сединами
генерал-майором и настоящим ветераном гвардии. Известно, что сам имам
воспринял такой поворот в судьбе сына с гордостью.
Армия — и прежде всего лейб-гвардия — была своего рода плавильным котлом,
в котором представители разных народностей успешно обрусевали. Разумеется,
этика русского воинства формировалась в сердце коренной России и в
казачьей среде. Так, чаще всего Екатерину Великую сопровождали донские
казаки под командой легендарного атамана Алексея Ивановича Иловайского,
доказавшего свою верность престолу в годину пугачёвщины. Сформировать
подразделение для собственного ея величества конвоя предложил
Г.А.Потёмкин. Охраняли донцы и императора Павла — Павёл произвёл
Иловайского в генералы от кавалерии. Алексей Иванович получил этот чин
первым из донских казаков не только благодаря «конвойным» заслугам, но во
многом и за безукоризненную охрану государя. Казаки из поколения в
поколение передавали премудрости конвойной службы, назубок изучив все её
секреты. Продолжалась эта традиция вплоть до воцарения Николая Павловича.
Формально собственный конвой государя образовался при Николае Первом —
императоре, который знал толк в документальной кодификации любого явления.
Но при Николае охранные функции конвоя были по существу декоративные. Царь
демонстративно разгуливал по столице без охраны, без охраны выходил к
народу, молился в храмах, совершал паломничества в монастыри. Об этом
истинно русском обычае восторженно писал Михаил Загоскин («Москва и
москвичи»): «О, вы не можете себе представить, как прекрасен этот Кремль,
когда державный его хозяин посетит свою Москву! Эта дворцовая площадь, на
которой теперь так пусто, покроется и закипит вся народом, из которого
многие ночевали на этой площади для того только, чтоб занять повыгоднее
место и взглянуть лишний раз на своего государя. Вы посмотрели бы на
Кремль тогда, как загудит наш большой колокол и русский царь, охваченный
со всех сторон волнами бесчисленной толпы народа, пойдет через всю площадь
свершать молебствие в Успенском соборе. — Как? — прервал Дюверние. — Да
неужели ваш государь идет по этой площади пешком при таком стечении
народа?.. — Да, да, пешком; и даже подчас ему бывает очень тесно. — Что вы
говорите!.. Но, вероятно, полиция?..— Где государь, там нет полиции. —
Помилуйте! Да как же это можно?.. Идти посреди беспорядочной толпы народа
одному, без всякой стражи... — Я вижу, господа французы, — сказал я,
взглянув почти с состраданием на путешественника, — вы никогда нас не
поймете. Нашему царю стража не нужна: его стража весь народ русский». И
сегодня эти строки Загоскина трогают патриотическую струну в каждом из
нас.
Николай Павлович был едва ли не последним русским царём, кому удавалось
поддерживать о себе восторженную народную молву. Особенно радовали царя
легенды (нередко — правдивые) о его простоте и бесстрашии. Он и с
питерской детворой на санках с гор катался, и на охоте самолично добывал
зверя... Постоянные телохранители при таком образе жизни были лишними.
Другое дело — конвойные эскадроны, это уже вопрос государственного
престижа. В мирные дни — роскошная придворная декорация, в дни войны —
передовой отряд храбрецов, подающий пример самоотверженности и боевого
искусства.
Конвой существовал как уникальное элитное подразделение, демонстрировавшее
колоритную удаль в близости от монарха. Но необходимо добавить: конвой
отличался не только при дворе: с первых лет существования два
полуэскадрона Конвоя участвовали во всех основных кампаниях. Сначала в
1828 году был образован лейб-гвардии Кавказский Горский полуэскадрон.
Первым командиром конвоя стал Султан Азамат-Гирей, потомок крымских ханов.
Полуэскадрон, собранный из самых родовитых горцев, был многонациональным.
Наибольшим было представительство кабардинцев — 12 человек. Они считались
королями джигитовки: на полном скаку пролезали под брюхом лошади, метко
стреляли на полном скаку из луков. В 1831 году подразделение отличилось в
боях с польскими повстанцами. И далее — от войны к войне, от кампании к
кампании, череда подвигов.
Царь Николай издавна ценил храбрость казаков-линейцев, отличал этих
непобедимых вояк особым расположением. В том же 1831 году Бенкендорф
описал генералу Паскевичу замысел нового (хотя, как мы видим, вполне
традиционного по составу) конвойного подразделения: «Государь император
желая ознаменовать благоволение к линейным Казачьим полкам, повелел
избрать из их среды 50 человек, которые составят конвой главной
императорской квартиры и вместе с тем дать всем чинам сего конвоя
преимущество старой гвардии и особенный мундир». Так был образован
лейб-гвардии Кавказский линейный полуэскадрон, продолжавший в государевом
конвое традиции казаков, издавна охранявших царей. В эту часть отбирали
самых крепких, рослых и искусных в джигитовке казаков.
У царского кабинета неотлучно дежурили один унтер-офицер и два казака. А
вот во время официальных церемоний государя сопровождали семь молодцов из
конвойных эскадронов — «для снятия пальто».
Позже состав императорского конвоя не раз увеличивался, изменялось
соотношение в нём представителей разных народов: добавились представители
Закавказья. Так, первый взвод лейб-гвардии Кавказского эскадроны был
образован из родовитых грузин; принимали в конвойные войска и знатных
армян. В одном традиция была неизменной: царский конвой состоял из русских
казаков и кавказских джигитов.
Новая глава в истории царской охраны началась в середине XIX века, когда
участились покушения на государственных чиновников и миссия самодержца
Российского стала как никогда опасной. По существу, тогда и началась
постсамодержавная эпоха: реформы 1860-х разрушили прежнюю систему и в
экономике, и в системе государственного управления. На это наслаивалось
новое движение — радикально-революционное, не гнушавшееся прямого террора.
4 апреля 1866 года 26-летний революционер Дмитрий Каракозов у ворот
Летнего сада совершил покушение на императора Александра Николаевича.
Царскую жизнь тогда спас не телохранитель, а шапочных дел мастер Осип
Комиссаров, который, как тогда говорили, «отвёл руку душегуба». Как и в
1613 году, династию спас костромской мужик... Началась война террористов со
слугами престола. С того времени в деле охраны высочайших особ важную роль
играли секретные службы. За первым громким покушением последовали новые,
потрясшие основы общественного согласия. Казаки и горцы с ещё большим
усердием упражнялись в ловкости, чтобы предотвратить покушение, чтобы
грудью заслонить императора. Уваровское триединство «Православие —
Самодержавие — Народность» отныне воспринималось как устаревшая декорация.
И, когда Николай II говорил: «я управляю Россией как встарь, как мои
предки» - в этом прочитывается изрядная доля самообмана. Благолепное
единение царя и народа рассеялось — и труд телохранителей стал важнее, чем
прежде, понадобились квалифицированные и отчаянные профессионалы. Но это —
предмет особого разговора.
Замостьянов Арсений Александрович
Источник:Журнал НСБ «Хранитель» 25 января, 2007 |
© 2005-2008 Сетевой журнал «Хранитель»
Свидетельство о регистрации СМИ: ЭЛ ФС77-26510 от 8.12.2006 г.
Очень интересная статься,спасибо,а можно ссылку?